В зеркале Фауста - Артур Гедеон
– Перед вами двери в прошлое и будущее, и мне осталось только назвать имя той, кого я хочу увидеть, – сказал Горецкий. – Вы готовы увидеть ее вместе со мной и поприветствовать в этой гостиной?
«Готовы! Готовы! – восхищенно взвыл камерный зальчик. – Но кто она?! Кто?!»
– Два слова об этой великой женщине, – произнес Горецкий. – Она родилась в 1876 году в Нидерландах, в восемнадцать лет вышла замуж за капитана колониальной армии, но брак этот не дал ей счастья. Капитан напивался и грозился убить ее. У нее родились двое детей, и оба они умерли. Чтобы забыть такую жизнь, ей пришлось родиться заново. Но высшие силы сполна наделили ее красотой, талантами и великой силой завладевать сердцами людей. Она работала танцовщицей, цирковой наездницей, натурщицей у художников, она гадала по руке, а потом уехала на восток и вернулась оттуда другим человеком с новым именем. Она овладела искусством индийских экзотических танцев и с ними вышла на сцены Парижа, а позже и сцены других стран Европы, чтобы имя ее вспыхнуло новой звездой на небосклоне и никогда бы уже не зашло. Она превратила свое имя и свою жизнь в легенду! Я чувствую, как трепещет эфир, как она приближается к нам! Вы готовы встретить ее?!
«Готовы! Готовы!» – вновь завыла гостиная.
– Маргарита Гертруда Зеле, явись к нам! – торжественно потребовал Горислав Игоревич Горецкий. – Это ее имя от рождения. Но второе имя заново родившейся в переводе с малайского языка означает «Солнце»! Мата Хари, выйди к нам, мы ждем тебя!
«Мата Хари! Мата Хари!» – понеслось по гостиной Калюжной.
И вот уже все увидели в переливах зеркала приближающийся силуэт молодой женщины в восточном костюме, а потом и сама она осторожно прошла через зыбкую цветную преграду и оказалась на импровизированной сцене. Все ее полуобнаженное тело было покрыто золотыми украшениями. По изящной шее были рассыпаны золотые звезды с рубинами, золотые и серебряные браслеты украшали плечи и предплечья, тонкие запястья. Золотые и алые ленты и нити жемчуга были вплетены в косы, хитро уложенные на голове, и золотые рога расходились в стороны. Было видно, что женщина изумлена не менее, чем все зрители в этом зале. Что ее визит оказался такой же неожиданностью для нее самой, как и для других. Что она смущена, что она трепещет. Но она не была похожа на дух умершего человека! Она была тем самым живым человеком, которого переместили из одного времени и пространства в другое время и пространство. Вырвали и заставили быть здесь.
– Где я? – оглядываясь, спросила она. – Кто вы, дамы и господа?
– Мы – твои поклонники, – сказал Горецкий. – Станцуй для нас, богиня.
«Станцуйте для нас! Станцуйте!» – почти что заплакали все.
Но их вопли и плач не коснулись ее слуха. Она посмотрела на своего необычного конферансье и спросила:
– Этого хочешь ты?
– Этого хочу я, и этого хочет она, – был его ответ.
– Тогда я подчиняюсь, – с поклоном ответила женщина. – Но тут очень тесно, – огляделась она.
– Что теснота для гениальной танцовщицы? – безжалостно усмехнулся Горецкий. – Ты справишься.
– Я подчиняюсь, – вновь поклонилась она.
И было ясно видно, что тут присутствовала такая сила, которой она не могла перечить.
– Музыканты, начинайте! – громко крикнул Горислав Игоревич. – Прошу, великолепная Мата Хари!
Танцовщица хлопнула над головой три раза, еще три и еще три – это был сигнал для музыкантов. И вот уже из зазеркалья, издалека, послышалась музыка, и она нарастала: ритмично забили барабаны, густо зазвенели бубны, мелодично забренчали ситары и вины, протяжно загудели шахнаи, и танцовщица, встряхнув крошечными бубенцами, вплетенными по всей ее цветной одежде, на осиной талии, груди и золотых рогах, пустилась в танец. Она двигалась медленно и плавно, отступая и возвращаясь, но оставаясь на предоставленном ей пятачке. Конечно, это был танец любви, потому что только во время любовной игры женщина могла так обольстительно двигать бедрами и поводить плечами. Одни только ее руки, устремлявшиеся подобно волнам в разные стороны или друг к другу, были своеобразной музыкой. Но вот эти руки нашли себе особое занятие – во время танца пальцы Маты Хари стали незаметно расстегивать то одни пряжки, то другие, то пуговицы и ремешки, и вот уже один отрез материала, небесно-голубой, упал к ее ногам, открывая грудь, укрытую золотыми чашечками, серебряный отрез внезапно открыл живот, ярко-алый – бедра. А она все двигалась в танце, то летала, то плыла, и сбрасывала с себя новые и новые лоскуты. А потом слетел и последний, золотой, треугольный, укрывавший ее между ног, и она осталась в одних только золотых украшениях, и то лишь в тех, что укрывали ее грудь, руки, плечи и шею. А все остальное оказалось открыто жадным зрительским взглядам. Но танцовщица продолжала свои движения, и теперь наверняка было ясно, что это движения любовницы, оседлавшей своего партнера. Танец любви стал неистовым и… замер! И она рухнула на пол – в свои платья, и застыла в них. И тотчас отзвучали и последние ноты восточного оркестра, который не осмелился оказаться ближе положенного расстояния.
– Когда-то этим танцем был заворожен Париж, – объявил Горецкий. – Она придумала его сама, как и многое другое, чем смогла купить миллионы людей! И все влюбились в нее! А потом!..
Молодая женщина подняла голову:
– Прошу вас, не надо! Это потом еще не наступило! Я не хочу знать этого потом!..
– Да будет так, – сказал Горецкий, протянул руку и помог обнаженной женщине подняться, а потом и собрать ее платья. – Спасибо тебе, милая, я передам, что ты была на высоте! – Он не удержался и коснулся губами ее щеки. – Прощай!
– Прощайте, – сказала она и раскланялась перед всеми. – Прощайте все! И хранит вас Бог!
Переступила порог зеркала и скрылась в нем. А Горецкий достал из другого кармана другой ларчик, уже серебряный, открыл его, зачерпнул оттуда серебряной пыли и бросил ее в живое зеркало. И
