Охота на Бугимена - Ричард Чизмар
– Дедуля рассказывал нам про Генри Ли Джонса, беглого раба, что заключил сделку с дьяволом. В обмен на помощь в побеге на север дьявол приказал Генри убить десятилетнюю дочку плантатора, милую девчушку, которая и мухи никогда не обидела.
Тут миссис Уотерс чихнула и принялась звучно продувать нос в скомканный платок. Закончив, она придирчиво изучила содержимое платка и небрежно затолкала мятую тряпицу в карман блузки. Журналист с микрофоном бросил взгляд в камеру и изумленно приподнял густые брови, а старушка тем временем продолжила:
– Той же ночью Генри Ли сотворил свое злодейство: задушил девочку прямо в кроватке. Но вышло так, что дьявол его обманул. То есть первую-то половину сделки он выполнил, Генри с семьей удалось бежать. Однако потом проклятый обдурил простака: обрек его вечно скитаться по миру с неутолимой жаждой крови невинных белых девчушек. Вскорости от Генри сбежала и жена, прихватив обоих детей, и никто больше о них не слыхивал. Легенда гласит, что Генри Ли до сих пор носит чертово проклятье: бродит по селениям да насмерть душит девочек. Дедуля-то мой давно уж в могиле, упокой господи его душу, но я знаю: он правду говорил. – Посмотрев прямо в объектив, Бланш добавила: – В Эджвуд явился Генри Ли Джонс, и он ненасытен. А как же еще объяснить: тут и черных, и латинос живет полным-полно, а все три убитые девочки – беленькие?
Тут видеозапись закончилась.
– Господи, – только и выдавил я, взглянув на Карли.
– Представляешь, если такое в вечерних новостях покажут?
Я покачал головой.
– Вообще удивительно, что до сих пор придержали.
– Ага.
– Остается радоваться, что родители этого никогда не увидят. Они обожают миссис Уотерс. Черт возьми, она такая милая. Я знаю ее с детских лет, – вздохнул я. – Вернее, думал, что знаю.
Карли взяла пульт и выключила телевизор.
– Думаю, скоро мы поймем, как мало мы об этом городе на самом деле знаем.
8
В дни, последовавшие за убийством Мадлен Уилкокс, Эджвуд наводнили журналисты со всей страны. Приехали команды телевизионщиков из Флориды, Чикаго, Бостона и Канады. Уже не казалось необычным, проезжая по улице, видеть на одной ее стороне горожан, беседующих с журналистами, а на другой – таких же горожан, которых опрашивает полиция. Над головой привычно и обыденно кружили вертолеты как органов правопорядка, так и телеканалов.
Родители из окрестных городков в округе Харфорд не мучились угрызениями совести, запрещая детям появляться в Эджвуде, тем более после заката, а страшилки об убийствах предки использовали как неопровержимое доказательство того, что город – «заразная выгребная яма греха и упадка, где прозябают безграмотные нищеброды-наркоманы». Эти ядовитые слова сорвались с ярко размалеванных губ пышноволосой Кемпер Биллингтон, вице-президента родительского комитета средней школы Фолстона, и произнесла она свою тираду в прямом эфире Одиннадцатого канала. «Иджис» тоже плеснула масла в огонь, опубликовав в редакторской колонке сведения о растущих с дикой скоростью расходах на полицейское расследование. Статья вызвала добрый десяток гневных откликов, включая один от сотрудницы «Иджис» Карли Олбрайт, а также целую волну отказов от подписки на газету.
Сплетни не смолкали ни на секунду. Как и после первых двух убийств, по городу поползли слухи, самые примечательные из которых сложились во мнение, что в округе Харфорд действует целый сатанинский культ, а во главе его стоят столпы общества. В досужих вечерних разговорах перетирались истории о загадочных и жестоких жертвоприношениях коров и собак. Одна из самых жутких сказок касалась случая предполагаемого осквернения могилы, происшедшего в «Эджвуд Мемориал Гарденс» ранее тем же летом. Убийство трех девушек в Эджвуде представлялось как обряд вступления в верховный совет сатанинского культа, а в предполагаемые члены совета молва записала шефа полиции, заместителя директора средней школы Эджвуда и богатую мачеху капитанши команды чирлидеров. Ночной анонимный звонок на телефон доверия донес до полиции сведения: в лесу за торговым центром обустроен импровизированный алтарь культа. Группа следователей, отправившихся по наводке, ничего, кроме мусора, не обнаружила.
Широкую поддержку получили слухи о том, что у полиции два подозреваемых, работавших в паре. Чем, как не слаженной работой шайки серийных убийц, можно было объяснить легкость, с какой девушек схватили в столь знакомом им окружении, не оставив ровным счетом никаких улик. Один проник в комнату Наташи Галлахер, а когда девушка лишилась сознания, передал ее через окно второму. Один отвлекал Кейси Робинсон и Мадлен Уилкс, в то время как на сцене появлялся его сообщник…
По словам Карли Олбрайт, подобные россказни не вызывали особого доверия. Насколько ей было известно, следствие велось в отношении одного подозреваемого, так как образ действий убийцы во всех трех случаях был одинаков, а банда не может работать настолько слаженно.
В Эджвуде, как заметила Карли, стала набирать обороты одна интересная тенденция, которую, как и панику, вызванную болтовней о сатанизме и шайках серийных убийц, можно было отнести на счет появления слухов и сплетен, а именно: подозрительность стала вытеснять осторожность. В первые же дни после убийства Мадлен Уилкокс стал заметен резкий рост как словесных перепалок, так и рукоприкладства. Кто-нибудь распускал язык, ляпнул что-то по пьяни, и начинались драки – на парковке или прямо перед домом. Шутки перерастали в издевку, а затем переходили в безобразные потасовки. Со свежей силой вспыхивала былая вражда, возникали новые распри. Ложные обвинения сыпались как из ведра, и полиции пришлось выступить с официальным предупреждением, чтобы хоть немного эту эпидемию притушить. Звонки на телефон доверия хлынули потоком, и, поскольку большинство сообщений были полнейшей чепухой, полиция задумалась, не закрыть ли эту лавочку вообще.
Во время одной из моих нечастых пробежек я натолкнулся на группу парней с великами и скейтами. Двое валтузили друг дружку в центре неровного круга. Драчунам было не больше одиннадцати. Я бросился к ним и разнял бузотеров.
– Я знаю, кто ваши родители! – соврал я. – А ну-ка, пожмите руки, помиритесь, и тогда я им ничего не скажу.
– Не стану я с этим козлом мириться! – тявкнул младший из задир.
– Это еще почему?
– Он всем болтает, что мой папка – Бугимен!
Потом ввели комендантский час. Начиная с понедельника, пятнадцатого августа, по распоряжению Департамента шерифа округа Харфорд гражданам Эджвуда запрещалось находиться на улице позже десяти вечера. Под этот закон не попадали рабочие ночной смены, работники здравоохранения и сотрудники охранных агентств. Заправки, рестораны и бары закрывались рано. Удивительно, но жалоб
