Охота на Бугимена - Ричард Чизмар
Что еще хуже – если могло быть хуже, – полиция удостоверилась, что преступник издевается и над ними. Территорию, прилегающую к Рикерс-Бридж, включая непроглядно-темные закутки под его каменной аркой, тщательно прочесали целых два раза. В первый раз – наутро после ее исчезновения, несколько часов спустя после звонка обезумевшей от горя матери в службу спасения. Второй раз – на следующий день, когда из полицейской академии Балтимора привезли два десятка курсантов для помощи в поисках.
В обоих случаях заключили, что территория осмотрена досконально, а значит, вывод напрашивается лишь один: преступник вернулся, запутывая следы, и преднамеренно оставил тело под мостом, послав полиции прозрачный намек: слежу за вами, перехитрю вас всех.
5
После убийства Мадлен Уилкокс полицейские стали совсем неразговорчивы. Не в состоянии далее отрицать очевидное, они негласно признали, что три убийства за шестьдесят дней четко указывают: в Эджвуде действует серийный убийца. Полиция безнадежно отстает и с каждым днем отдаляется от раскрытия тайны. А теперь Бугимен над ними еще и потешается.
К тому моменту Карли не удалось добыть сведений о каких-либо оставленных преступником цифрах. Ее всегдашние информаторы заверяли, что «их всегдашние информаторы» отгородились стеной молчания. Я сам на днях столкнулся с детективом Харпером на парковке у «Макдоналдса», и он, когда я всего-то поздоровался, прямо-таки зарычал на меня. То есть просто подойти и что-нибудь спросить я не мог. Он, конечно, не догадывался, что мне известно о классиках и объявлении о пропавшей собаке; уверен, он просто взбесился бы, узнай он правду.
Наконец, через восемь долгих дней после того, как был обнаружен труп Мадлен Уилкокс, в стене молчания появилась брешь, и Карли добыла свежачок, которого мы ждали.
В каждой клеточке классиков на месте первого убийства стояла цифра «три». В объявлении о пропаже собаки на месте второго преступления чаще других повторялась цифра «четыре». На этот раз при проведении аутопсии судмедэксперт обнаружил нечто особенное глубоко в горле Мадлен Уилкокс: пять мелких монеток.
6
Позже на той неделе я заскочил в «Севен-илевен» – купить чего-нибудь пожевать по дороге в библиотеку. В тот день предлагали скидку на чили-дог – два за доллар девяносто девять, да еще в придачу маленькую газировку. «Обед в бюджет», – говаривал отец.
У входа мне встретился старинный приятель Паркер Сандерс – в школе он учился на два класса младше меня. Паркер как раз выходил из дверей со здоровенным стаканом «Биг Галп» в одной руке и пакетиком «Эм-энд-эмс» – в другой.
– Сторонник здорового питания?
– А то, – ответил Сандерс. – Слышал, вы с парнями ходите в школу играть в баскетбол.
– Приходи и ты.
– Скажи Прюитту, пусть позвонит, когда в следующий раз соберетесь. У него есть мой номер.
Сделав ручкой, Паркер сел в машину.
Ага, разбежался, подумал я, провожая машину глазами. Джефф Прюитт его терпеть не может.
Живот урчал от голода, я повернулся ко входу – и столкнулся с человеком, который придерживал дверь для покидавшего магазин покупателя.
– Извините. – Я отступил, давая пройти.
– Ничего страшного, – ответил он и направился к парковке.
А у меня мгновенно во рту пересохло. Я замер как вкопанный, боясь повернуться и посмотреть. Я слышал голос таинственного незнакомца только раз, да и то лишь три слова: «Куда не успел?» Теперь я услышал этот голос во второй раз.
Наконец, я очнулся, вошел в магазин и, подождав, когда тяжелая стеклянная дверь закроется за спиной, украдкой посмотрел через плечо. Ему было за тридцать, высокий и крепкий, с коротко стриженными темными волосами, прикрытыми выцветшей бейсболкой «Атланта Брэйвз». Он уже сидел в солнцезащитных очках за рулем желтенького «Фольксвагена-жука»; из-за очков было непонятно, смотрит он на меня или нет. Машина сдала назад и выехала со стоянки.
Надо бы ехать за ним, узнать, где он живет.
Только вот ноги словно приросли.
Аппетит сразу пропал, есть чили-дог уже не хотелось. Я взял сникерс и пакетик шоколадного молока.
7
К середине августа в Эджвуде разгорелась настоящая истерия. Оружие снова продавалось как горячие пирожки, после некоторого июльского затишья возникла очередь на установку домашних охранных систем. Во всех парикмахерских очереди на стрижку были расписаны аж до конца сентября – после упоминания по телевизору, что жертвы Бугимена отличались красивыми длинными волосами, женщины всех возрастов кинулись стричься коротко. Буквально за ночь в моду вернулись стрижки из семидесятых – а-ля Жанна д’Арк или Дороти Хэмилл[18].
А еще появились те, кто заявлял: Бугимена не остановить ни оружием, ни охранными системами. Обсуждая чудовищные обстоятельства убийств и учитывая загадочное отсутствие улик, небольшая, но уверенная в своей правоте часть горожан считала, что этот серийный убийца – не человек, а скорее некое сверхъестественное существо.
– А как еще это объяснить? – вопил один горожанин, выпучив глаза в прямом репортаже на Втором канале. – Девчушек умыкнули прямо из-под носа родителей, из дома, где все вроде бы надежно и безопасно. Их зверски изуродовали и убили, а потом выставили на всеобщее обозрение. Ни одно человеческое существо не способно провернуть подобное с такой ловкостью. Здесь попахивает чем-то другим – чем-то не от мира сего!
На следующий же день команда телевизионщиков с Тринадцатого канала беседовала с женщиной в розовом халате и с бигуди в волосах. «Какой ужас!» – только и сказала мама, наблюдая за этим зрелищем вместе со мной. Женщина заявила, что прошлой ночью у нее на заднем дворе сработал датчик движения. Она сразу же кинулась к окну в спальне наверху и увидела темную фигуру, несущуюся размашистыми прыжками по двору. Женщина клялась, что в существе было больше двух метров росту, а из середины покатого лба торчал острый рог. Добравшись до заборчика, существо просто взлетело и исчезло в ночном небе. Муж ее в это время, конечно, спал и ничего не видел.
Слушая многочисленные сенсационные россказни по телевизору, я не мог избавиться от мысли: это похоже на фильм ужасов, воплотившийся в жизнь.
На следующее утро позвонила Карли: пригласила заехать к ней на работу, в газету. К ним попала запись Одиннадцатого канала, которую телевизионщики не стали транслировать, и Карли хотела, чтоб я взглянул. Когда я приехал, она провела меня в комнату отдыха. На деревянном столе, который видывал деньки и получше, стояли телевизор и видеомагнитофон. В насквозь прокуренной комнате висели амбре кофе и одеколона. Карли нажала кнопку воспроизведения, и на экране возникло знакомое лицо: Бланш Уотерс, пожилая афроамериканка, жившая буквально
