Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии
Ну, что касается дружбы, это, конечно, ерунда, но вот процветание…
Дэзик получает в свое распоряжение бригаду, и деньги отныне текут рекой.
Они катятся к нему, как волны на побережье.
А ему все мало.
Дэзик хочет большего.
И чего-то другого.
Он живет в Ферфаксе, в самом средоточии эмиграции; похоже на Ленинград, только с пальмами. Дэзик здесь говорит по-русски, работает сообща с русскими, ест среди русских, спит среди русских.
Он делает деньги и почти все отдает русским — Шакалину и Карпотцеву, так что они вполне довольны, но сам Дэзик все думает, когда же он увидит райские кущи?
Он парень начитанный и знает историю.
Ирландцы, итальянцы, евреи…
Деды — гангстеры. А внуки — адвокаты.
А также банкиры, политики, судьи.
И бизнесмены.
Метаморфоза эта совершается в трех поколениях, но Дэзика не устраивает длительность процесса.
Может быть, хватит и одного поколения?
Почему нет?
Если из секретного агента он мог превратиться в зэка, а потом водить лимузин, угонять машины, быть хозяином мастерской, где эти машины разбирают на запчасти, мухлевать со страховками, а после стать бригадиром, и все это за какие-нибудь четыре неполных года, то почему не по плечу ему за столь же короткий срок стать законопослушным бизнесменом?
Ведь он же в стране больших возможностей.
В подвижном и зыбком, как облако, краю, где человек может создавать и пересоздавать себя сам. Может сжечь страницы своей биографии, оставив пепел позади, и тогда его прошлое исчезнет, испарится, уйдет в синеву калифорнийского неба как струйка дыма.
Дэзик знает, как это сделать.
Решение тут рядом. Решение простое и прекрасное в своей простоте. На нем зиждется все в Калифорнии, и это именно то, что ему требуется. А требуется ему свобода, требуется элегантность, стиль, он не хочет больше знаться с мрачным скопищем своих товарищей эмигрантов, тупых и ограниченных, его удручает их унылая одинаковость, бескрылость их жизни.
Он желает стать Ники.
И ищет такую возможность. Найти ее не составляет труда. Возможность эта бросается в глаза, она так явственна, что даже идиот ее заметит.
Сладкий тяжелый плод, спелая груша, которая сама так и падает тебе в руки.
Недвижимость.
Каждый дурак понимает, что недвижимость в Калифорнии 80-х — это поистине золотая жила. Вкладывай деньги в недвижимость и следи за их оборотом, а оборачиваются они иной раз буквально за одну ночь. Варьируй долгосрочные вложения: вкладывай их в строительство многоквартирных домов, корпусов кондоминиумов. Для увеличения доходности используй некоторые навыки своей прошлой жизни — иногда можно и словчить, взять материал подешевле, построить что-то на скорую руку, схалтурить. Вряд ли тебя схватят за руку или даже обратят внимание: в наши дни все спешат, не оглянутся. Возводи дома, продавай, получай денежки, вкладывай их в новое предприятие.
Его дела с недвижимостью идут так хорошо, что это развязывает ему руки и дает еще большую свободу действий. Он покидает тесное эмигрантское сообщество в Лос-Анджелесе и переезжает южнее, на Золотой Берег. Где он может воссоздать себя заново, уже как Ники Вэйл.
Дэзик меняет имя и фамилию. Дэзик Валешин — и не выговоришь. Нелепо выглядит на финансовых документах. И клиентам трудно запоминать, когда имеется хороший проект и надо обзвонить по телефону возможных инвесторов.
Звоните мне, говорит Дэзик.
И зовите меня просто Ники.
Это еще одно нарушение их кодекса, но Ники говорит, что не выходит из организации, что он просто обживается здесь, натурализуется, переносит дела на золотоносное побережье. Поближе к деньгам. Туда, где есть нетронутая территория, целина, и можно развернуться. Где, подумать только, люди разыгрывают в лотерею право построить дом в новом комплексе.
Спешить не вредно, вспоминает Ники.
И он скупает участки и возводит дома.
Без удержу берет кредиты, но какая разница?
Все равно рынок растет куда быстрее, чем долг.
И Ники процветает.
Новый дом, новая одежда, новый стиль, новая личность.
Ники Вэйл — делец на рынке недвижимости.
Еще одно нарушение законов организации — ведь черным по белому сказано, что делать деньги законным путем недопустимо, разве не так? Ясное и определенное «нет». Исключено. И некоторые из подручных Дэзика ворчат по поводу этого нарушения. Он велит им заткнуться: делаешь деньги и молчи, будь счастлив уже этим. Лернер видит, чем он занимается, и спешит к Шакалину донести на Дэзика, сообщить Старику, что Дэзик заделался американцем и плевать хотел на Воровской закон.
Шакалин соглашается с ним.
Слишком уж он ослабил вожжи.
Два Креста могут развалиться на части, рухнуть, подобно Советскому Союзу.
Пора устроить показательный суд над Ники Вэйлом.
55
Он сидит, привязанный ремнями к деревянному стулу.
Перед ним полукругом расселась вся правящая верхушка: бригадиры, воровские авторитеты, сам Натан Шакалин и его бойцы, один из которых держит в руке пистолет-автомат с глушителем, другой же поигрывает циркулярной пилой.
При одном взгляде на пилу Ники чувствует, как низ живота сводит судорога.
Лернер, поднявшись, перечисляет все прегрешения Ники против Закона: Ники занимается запрещенной деятельностью, он утаивает доходы от организации. Короче, Ники Вэйл нарушил клятву, данную братьям.
Он преступил Воровской закон.
Но Ники держится молодцом. Он ссылается на продажность рынка недвижимости — негодные материалы, из-за чего приходится подмасливать инспекторов, грабительские налоги, поджоги, жертвой которых он становился. В общем, адские условия бизнеса. Что же касается невыплаты доли, Ники готов возместить ущерб. Вышла заминка с бухгалтерией, как только счета приведут в порядок, он выплатит положенное.
— Может, — говорит Лернер, — ты не в силах платить, потому что слишком много посылаешь своей крыше в КГБ?
— Что?
— То самое, майор Валешин!
Вот это да!
Ники несколько меняется в лице.
Как будто уже слышит повизгивание пилы.
«Рубка фарша» — штука малоприятная. Сначала жертве обрезают кисти рук, потом руки, стопы, потом ноги, потом гениталии, хотя к тому времени человек, скорее всего, уже мертв, а затем отрезают и голову, так сказать, для эстетической завершенности.
— Ведь ты теперь у нас майор, верно? — продолжает Лернер. — Наши поздравления! Мазелтоф! Наши братья в КГБ сообщили нам о твоем новом чине.
Лернер требует смертной казни.
И тут с места встает Шакалин.
Встав против Ники, он говорит:
— Несколько лет назад ты поклялся в верности Двум Крестам. Два Креста защищали тебя, они вскормили тебя, превратив из ничтожного зэка в богача, одарив тебя деньгами, о которых ты и мечтать не смел. Ты приехал сюда в полном дерьме, а теперь ты состоятельный человек.
И как же ты нас отблагодарил?
Ты нас обманываешь. Отворачиваешься от нас. Плюешь на наши традиции и законы. Ты поставил себя выше Двух Крестов. Как же — ведь теперь ты Ники Вэйл!
А вдобавок мы узнаем, что ты еще и предатель. Стукач.
И он плюет в лицо Ники.
Не оборачиваясь к сходу, он просит вынести приговор.
Виновен.
Чему удивляться, думает Ники, если уж пилу притащили?
Господи, как же он взмок, пот рекой струится по спине. Шакалин спрашивает у схода, какую меру наказания следует назначит виновному.
Казнь, казнь, казнь — другого мнения нет.
Казнь через расчленение.
— Я утверждаю приговор и меру наказания, — говорит Шакалин, не сводя глаз с лица Ники. — Гореть тебе в аду, Дэзик Валешин.
И бросает через плечо своему бойцу:
— Приведи приговор в исполнение.
Лев возносит инструмент из магазина «Домашний мастер» («Всего 95 долларов, только на этой неделе!») и проводит им по шакалинской шее. Голова пахана катится на пол как раз в тот момент, когда Даня выпускает три очереди в лицо Тива Лернера. Он же держит под прицелом остальных, снимая ремни с Ники.
Лев подносит пилу к одному из бригадиров, а Ники говорит:
— Кто за то, чтобы паханом стал я, прошу поднять руки.
Единогласно.
— Мы теперь в Америке, — втолковывает Дэзик, когда собравшиеся перестают с перепугу писать в штаны. — И не где-нибудь, а в Калифорнии, а здесь жизнь совсем другая. Не такая, как в России или на Брайтон-Бич. Поглядите вокруг, и вы увидите солнце. Ощутите его тепло. Потом посмотрите на голову Натана Шакалина на полу. Осознайте, люди добрые, что недвижимость — это ваш великий шанс. Нарушаем Закон? Верно. Но ведь смысл Закона в том, чтобы делать деньги, да?
Да.
А про связь с КГБ — это ерунда, да и так ли это важно? К дьяволу КГБ. На случай, если вы еще не знаете: Советского Союза больше не существует. Холодная война окончена. Они нам больше не враги, потому что вышли из игры.
