Билл Нэйпир - Икона и крест
Долтон вылез из воды и теперь вытирался. Солнце с обычной для тропиков скоростью опускалось за горизонт. Облака над Кингстоном окрасились в ядовитые химические цвета.
Происходящее мне не нравилось, однако я не видел другого выхода. Схватив кошелек и ключи, я пошел к «тойоте». Зоула с удивлением на меня посмотрела.
— Я в город.
— Что?! А как же шифр?
Тратить силы на ответ я не стал. Всю дорогу к машине я чувствовал на себе взгляд Зоулы. «Тойота» стояла под папайей. Еще немного, и крупные розовые плоды плюхнулись бы прямо на нее. Рулевое колесо было обжигающе горячим.
Я осторожно спустился по горной дороге. Слившееся с поверхностью моря солнце окружали красные с желтым облака — последние напоминания о буре. Наконец светило ушло под воду.
Я двигался по Олд-Хоуп-роуд. Доехав до Матильдас-Корнер, я оставил машину в переулке. Густой, бухающий ритм эхом отлетал от домов. Жизнерадостные подростки рекой текли к источнику шума, и я последовал за ними.
Парк был освещен, словно ярмарочная площадь.
Я встал в очередь. Толстяк в огромной вязаной шапке с красными, золотыми, черными и зелеными полосами собирал со всех по три тысячи ямайских долларов.
Он курил большой, небрежно свернутый косяк. Я прошел под аркой с синей надписью «ТО И ЭТО» и оказался в парке, в котором собралось никак не меньше тысячи народу. Все — или почти все — с темной кожей.
Заметить меня, во всяком случае, труда не составляло.
Я протолкнулся к высоким столикам, где продавали жареных цыплят, и наполнил бумажную тарелку всякой всячиной. Натянутые между деревьями гирлянды цветных электрических лампочек раскачивались на ветру, в воздухе носились запахи травки и специй, карибский говор мешался с танцевальной музыкой, рвущейся из громаднейших колонок. На сцене скакали и дергались юнцы с гитарами. Я почувствовал себя столетним старцем.
Чака Мартина не было и следа. Да и мог ли он меня обнаружить в этой свалке?
Вдруг мне в голову взбрело следующее: а что, если за юристом стоит Кассандра со своими друзьями и дергает за нитки? Разве не могут они в толпе всадить мне под ребра нож? Место самое подходящее. Именно этого они и хотели — чтобы я почувствовал себя в безопасности!
Меня охватило беспокойство. Я решил подождать еще десять минут и смыться. В любом случае, еще немного, и я бы оглох. Закончив есть, я прихватил со стойки порцию пунша (судя по всему, плата за вход была платой за выпивку) и начал прокладывать себе путь к выходу.
— Хочешь потанцевать?
Лет около двадцати, темнокожая, в желтом топе, открывающем не только живот, но и большую часть груди, и желтой юбке, открывающей значительную часть бедер. «Хорошие бедра», — мелькнуло у меня. Девушка широко улыбалась, показывая безупречные белые зубы. Она носила золотые серьги и ожерелье, а обута была в белые тапочки.
— Не очень, — ответил я, перекрикивая музыку.
— Я не кусаюсь, — опять улыбнулась она.
— А я не танцую.
— Передвигай ноги — и все.
Она взяла меня за руку. Ладонь у нее была маленькая и теплая, и я подумал, что плевать, чего там…
Выходя, я оставил пунш на одном из столиков, и мы смешались с разгоряченной толпой. Пахло ромом, и жареными цыплятами, и потом, и травкой, и было жарко. Тесно прижатые ко мне бедра, раскованность, волнообразная свобода движений… Я пытался повторять за девушкой, но не мог попасть в ритм. Она сказала:
— Не мучайся. Делай, как я сказала. Передвигай ноги.
— Как тебя зовут?
— Хелен. По-моему, ты не любишь шумные компании?
Вот оно! Сейчас предложит найти уголок потише.
— Угадала.
— Мы могли бы найти уголок потише.
Эта улыбка…
— Вот что. Ты найдешь себе кого-нибудь пообщительней, а я отправлюсь спать.
Она рассмеялась:
— Так просто ты от меня не отделаешься! Пойдем.
Она опять взяла меня за руку, и мы начали пробираться сквозь толпу. Хелен и на ходу продолжала танцевать, ритмично виляя задницей и подергивая плечами. На сцене же творилось что-то вроде искусственного оргазма. Диджей понес какую-то ахинею, мешая английский с местным наречием, и ко всему этому примешивался душераздирающий синтетический вой.
Хелен намеревалась отвести меня в какое-то тихое, темное место. Я должен был изловчиться и выяснить, что лежало за знакомством, не разделив при этом судьбу Теббита. Я обливался потом. Или она охотилась за моим кошельком, или вела меня к кому-то. Или ею двигало простое дружелюбие, и Земля в таком случае плоская — что бы там ни говорили ученые.
Девушка вывела меня мимо прилавков и баров на окраину парка. Здесь было потемнее. В высокой ограде имелся вход, за оградой — дорога, по которой потоком шли машины, а за дорогой — бетонная стена и ряд грязных одноэтажных домов с закрытыми ставнями.
В моей голове тревожно гудел набат.
Почувствовав мое замешательство, она вложила свою ладонь в мою:
— Не волнуйся. Иди со мной.
Девушка больше не улыбалась.
— Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Хелен?
— Не тем, о чем ты подумал, мистер.
Мы пошли вдоль улицы. Она дождалась просвета между машинами, перевела меня на ту сторону, и мы отправились дальше. Ее ладонь по-прежнему была в моей. Шли молча. Игр в «случайное знакомство» как не бывало. Ярдов через пятьдесят она оглянулась, и мы свернули за угол, в узкую темную улочку.
Из тени вынырнул человек. Хелен, если это было ее настоящее имя, могла бы удержать меня за руку при его нападении и не дать мне убежать. Все, что я смог придумать, — это заехать ей по носу и пуститься наутек. Я почти так и сделал, но вдруг узнал в том человеке Чака Мартина. С ним было еще двое, каждому лет под сорок. У того, что пониже, было рябое лицо. Смуглая кожа выдавала средиземноморское происхождение. Другой (высокий, сутулый, неловкий и в очках) не представлял для меня угрозы.
— Я оставлю вас, джентльмены, — сказал Мартин.
— Рада была познакомиться, Гарри, — попрощалась со мной девушка.
Она села в большой внедорожник. Юрист взобрался на сиденье рядом. Когда они отъезжали, девушка мне помахала.
Высокий открыл кошелек и показал проштампованную полароидную фотографию с какой-то писаниной, которую я не смог прочитать.
— Инспектор Уотерспун, Соединенное Королевство, специальная служба. А это — инспектор Менем из Турецкой государственной полиции.
«Специальная служба? Турецкая полиция?»
— Извините за нелегальщину, мистер Блейк, — продолжил Уотерспун. — Важно было убедиться, что вы не приведете за собой хвост. Второпях мы не придумали ничего лучше случайного знакомства на танцах.
— Дичь какая-то!
Замечание так себе. Учитывая обстоятельства, без него можно было и обойтись.
— Мы с огромным интересом наблюдали за вашей работой, мистер Блейк.
— Вы хотите сказать, я все это время был под наблюдением?
— Нам нужна ваша помощь, — уклонился от ответа Уотерспун. — Именно поэтому мы здесь.
— И давно вы за мной наблюдаете?
— Долго рассказывать…
— Дело как-то связано с Долтоном, верно?
Они быстро обменялись взглядами.
— Вы сказали это наобум? — спросил Менем.
Я не ответил.
— Нельзя ли перебраться куда-нибудь, где есть кондиционер?
— Значит, он представляется Долтоном, — проговорил Уотерспун, ни к кому не обращаясь.
— Разумеется! Его так зовут!
— Какие именно отношения связывают вас с так называемым Долтоном? — задал вопрос Менем.
— Неужто не знаете? Ведь мы были под наблюдением!
Менем подождал, пока мужчина и женщина в мини-юбке не спеша пройдут мимо. Мужчина пересчитывал толстую пачку ямайских долларов.
— Нам хотелось бы, чтобы вы просто ответили на вопрос.
— А мне хотелось бы, чтобы вы посвятили меня в курс дела.
— Вы всерьез утверждаете, что вам ничего не известно?
Менем больше не скрывал своего враждебного ко мне отношения.
— До свидания.
Я и вправду развернулся уходить. Уотерспун схватил меня за руку и попытался уладить ситуацию:
— Думаю, мы все немного погорячились. Давайте найдем кафе с кондиционером и начнем сначала.
Мы прошли несколько кварталов, прежде чем до нас перестал доносится шум из парка. Наконец забрели в некое помещение с бассейном и несколькими занятыми столиками. В углу стоял игровой автомат, вокруг которого сгрудились юнцы. Мы заняли свободные стулья, и я заказал себе молочный коктейль. Полицейские удовольствовались кофе. Я взял инициативу в свои руки:
— Где в этом уравнении место для турецкой полиции?
— Имейте в виду: вопросы задаем мы — вы на них отвечаете.
Я пытался держать себя в руках.
— Имейте в виду: я свободный гражданин свободной страны, а вы можете идти ко всем чертям!
Уотерспун отхлебнул кофе и скорчил рожу.
