Билл Нэйпир - Икона и крест
— А сколько времени умирал мистер Фалконер?
— Три часа. Большую часть этого времени он пребывал в сознании, но говорить не мог, так как его челюсть не могла двигаться.
Сэр Эдвард отступил назад, показывая, что закончил. Ральф Лейн глянул прямо на Томаса Хэрриота.
— Есть ли у тебя вопросы к лекарю?
Мистер Хэрриот молча покачал головой.
— В таком случае я задам несколько вопросов обвиняемому, — сказал сэр Эдвард.
Мистер Роузен водил глазами из стороны в сторону, будто у него жар. Его лоб блестел от пота.
— Ваше имя? — высокомерно, как мне показалось, спросил сэр Эдвард.
— Абрахам Роузен.
— Значит, вы еврей?
— Да, сэр.
— Как еврей оказался на корабле ее величества?
— Сэр, два года назад я был принудительно взят на службу Фробишером. Полагаю, что служил я хорошо. Кроме того, я многое узнал о хворях, которые поджидают моряков на тропических широтах, а также научился залечивать разнообразные ранения. О моих умениях было известно, ко мне послали человека, и я согласился служить вновь.
— И где вы занимаетесь своим ремеслом?
— Я держу аптеку в Лондоне.
— К северу или к югу от моста?
— К югу.
— В Саутворке?!
Сэр Эдвард возвысил голос, словно был страшно удивлен, хотя я ни минуты не сомневался, что он знал ответ заранее.
— Среди ворья и шлюх?!
— Моему ремеслу находится там применение — как и в любом другом месте. Кроме того, в богатых кварталах еврея не всегда встречают дружелюбно.
— Раз вы аптекарь, то вы, надо думать, разбираетесь в травах?
— Разбираюсь. А также в бальзамах и лечебных повязках.
— Вы являетесь последователем Клавдия Галена[17]или относите себя к преобразователям?
— По правде говоря, не знаю. До сих пор ни одна трава не позволила вылечить сифилис или чуму, и я уверен, что преобразователям не следует мешать в их поисках. Я применяю любые лекарства, лишь бы они помогли вылечить болезнь, пусть это будут травы последователей Галена или химические вещества приверженцев Парацельса. [18]
— Значит, вы разбираетесь в травах?
— Конечно.
— Считаете ли вы, что вам эти вопросы знакомы лучше, чем мистеру Оксендейлу?
— По правде говоря… — Аптекарь пугливо оглянулся на Ральфа. — По правде говоря… Думаю, мистер Оксендейл плохо в них разбирается.
Я чувствовал ловушку и был удивлен, что аптекарь ее не замечал. Наверное, его ум помутился от страха.
Не без гордости он добавил:
— Я учился у самих Питера Северинуса и Томаса Эрастуса.
— Человек, так глубоко изучивший травы, знает, наверное, и яды? — захлопнул ловушку сэр Эдвард.
— Яды? — переспросил дрожащим голосом аптекарь.
— Яды.
— Так, знаю кое-что…
— Понятно. О травах он знает много, а о ядах — почти ничего.
Сэр Эдвард кивнул какому-то морщинистому человеку в черной кожаной куртке, который сидел за спиной джентльменов. Тот суетливо подбежал к законнику, протянул ему маленькую черную коробку и вернулся на свое место.
— Узнаете эту коробку? — спросил сэр Эдвард.
В его голосе слышалось торжество. Как ни трудно было в это поверить, но на лице аптекаря, и так донельзя огорченном, выразилась совсем уж небывалая скорбь.
— Это часть моих медицинских запасов.
— Именно! — произнес сэр Эдвард с насмешкой. — Это было найдено вчера в вашем жилище.
Он положил коробочку на стол перед Ральфом Лейном. Тот открыл ее и заглянул внутрь.
Я чуть не задохнулся. Я уже видел эти листья — в секретной нише над койкой Мармадьюка! Мне тут же стало ясно, что мистер Роузен невиновен, а убийства совершали Мармадьюк, Рауз и Кендалл, двое из которых были судьями! Да, я знал это, и мистер Роузен будет спасен, если я все расскажу, но меня в таком случае ждет виселица. Я исподтишка оглянулся. Никто не заметил моей тревоги: все взгляды были устремлены на склянку. Что же делать?
От ужасной дилеммы меня отвлек отрывистый голос Лейна:
— Что это?
— Это листья аконита, — ответил готовый упасть в обморок аптекарь.
Казалось, цепи своим весом сейчас оторвут ему руки. Законник предвосхитил следующий вопрос Лейна:
— Расскажите нам об аконите.
— Это лекарственное растение.
— А если мы предложим вас проглотить один лист?
— В чрезмерных количествах это veneficia.
— Veneficia? А если без латыни?
— Яд.
— Громче!
— Яд, — повторил аптекарь и сокрушенно кивнул.
Яд. Казалось, часовня набита мертвецами. Сэр Эдвард некоторое время хранил молчание. На его лице было написано презрение. Слово „яд“ миазмами повисло в воздухе. Наконец сэр Эдвард спросил:
— А это растение — оно тоже ядовитое?
— Да, но только в чрезмерных количествах.
— Какое же количество является „чрезмерным“? Если мы захотим положить сколько-нибудь на ваш язык?
Аптекарь оказался в западне. Он прошептал:
— Нужна самая малость…
— Еще раз! Громче! — скомандовал Лейн.
— Крошечная доля?
— Да.
— Неужели! Выходит, говоря „чрезмерное количество“, вы имеете в виду „самую малость“?
Несчастный аптекарь кивнул.
— Опишите приметы, указывающие на отравление аконитом.
— Смерть.
Легкая волна смеха ослабила всеобщее напряжение. Взгляд Лейна опять установил тишину.
— А перед смертью? Не возникает ли онемение и покалывание во рту?
— Да, такие ощущения появляются через несколько минут после принятия яда.
— Просто покалывание во рту? Значит, смерть легкая? Или покалывание распространяется дальше?
— Оно охватывает всю глотку, а затем и все тело. Жертва теряет зрение и слух, оставаясь при этом в сознании.
— Человек слеп, глух, обездвижен, однако продолжает осознавать, что с ним происходит?
Аптекарь кивнул:
— У него расширяются зрачки. В конце концов он умирает от удушья.
— В конце концов? И сколько времени это длится?
— От нескольких минут до нескольких часов, в зависимости от дозы.
Законник кивнул. Ральф Лейн разглядывал содержимое коробки. На лице его был написан чуть ли не ужас. Он взял следующую склянку. Там лежали ярко-зеленые высушенные жучки. Их я тоже видел в тайнике Мармадьюка.
Лоб мистера Роузена блестел от пота.
— Шпанская мушка.
— Шпанская мушка? Снова яд? — нахмурился Лейн.
— Да, сэр, но…
— А это?
— Это растение завезено из Южной Америки. Я собрал его во время путешествия с капитаном Фробишером.
— Разумеется, тоже яд?
Взгляд Лейна исключал всякие сомнения в вине аптекаря.
— Да, сэр.
Аптекарь отвечал еле слышно, и я с трудом разбирал его слова.
— Это?
— Ягоды.
— Вижу, что ягоды!
— Те самые, которые, по мнению брадобрея-врачевателя, убили Саймона Фладда.
Очередная склянка.
— По-моему, я такие уже видел.
— Верно, сэр. Это листья белладонны.
Лейн вытащил пробку.
— Сэр! — остановил его мистер Роузен. — Этот яд способен проникнуть внутрь и через кожу!
Лейн поспешно вставил пробку и бросил склянку обратно в ящик.
— Как отличить отравление белладонной? — сурово спросил он.
— Человеку трудно глотать, кожа краснеет, у него все сильнее болит голова, начинаются видения… Потом — обездвиженность и смерть.
— А глаза? — спросил сэр Эдвард. — Вы не упомянули самое заметное отличие смерти от белладонны.
Аптекарь ненадолго закрыл лицо ладонями, словно закрываясь от чудовищных обстоятельств.
— Зрачки так сильно расширены, что глаза кажутся совсем черными. По ним действительно проще всего отличить отравившегося белладонной. В небольших количествах она использовалась для придания женским глазам большей привлекательности. Отсюда и название —„белладонна“.
Сэр Эдвард немедленно воспользовался этой возможностью и высмеял обвиняемого:
— Зачем она у вас? Чьи глаза вы собрались украшать? Глаза моряков? Или глаза военных? Нет, наверное, вы приберегли это для глаз пленных дикарок!
В часовне засмеялись. Мистер Роузен ничего не отвечал. Лицо его приняло самое жалкое выражение.
— Когда брадобрей-врачеватель и вы ухаживали за бедным мистером Фалконером…
— Его зрачки расширились и глаза были совершенно черными…
— Вы согласны с мнением мистера Оксендейла, что мистер Фалконер был отравлен?
— Согласен, но там был применен не один яд. По моему мнению, его отравили сочетанием нескольких из них.
— Да неужели? Похоже, ваши познания в вопросах ядов более обширны, чем вы пытались нас убедить!
В часовне зашептались, но взгляд Ральфа Лейна заставил всех замолчать. Встал Томас Хэрриот:
— У меня есть вопросы к аптекарю.
Сэр Эдвард насмешливо поклонился и отступил назад. Томас подошел к скамье и взял склянку с засушенными жучками.
