Йон Колфер - Замаранные
Восемь тысяч. Вот и все, что мне требовалось. Но тут я вспомнил, как Вик оставил Конни лежать под дождем, пока наводил порядок в клубе. Я видел, как его толстые пальцы сжимали локоть другой девушки, когда он вел ее в заднюю комнату.
– Тридцать пять тысяч, – сказал я, вытаскивая все деньги из носок. – И пошел вон, Вик.
Тот тяжело дышал, словно у него начинался сердечный приступ, и, если честно, я и сам чувствовал себя паршиво. Теперь плакали обе девушки. Нужно было быть глухим, слепым и очень глупым, чтобы не понимать, что все закончится насилием.
Маска Вика исчезла, и на его лице появилось множество морщин, как на высохшем фрукте.
– Тридцать пять тысяч. Не может быть. Проклятье, так не бывает.
И тогда я понял, что Вик в полной заднице и теперь мог только молиться о том, чтобы я блефовал.
– Значит, тебе конец, Вик? Так?
Нижняя губа моего бывшего босса отвисла, как слизняк. Он заглянул в собственное будущее. Когда настанет день платежа, ему будет плохо. Он не мог допустить, чтобы все его деньги исчезли.
– Я не могу проиграть такую сумму. Я должен Ирландцу Майку двадцать тысяч.
Опять Ирландец Майк. Он словно рак – проникает повсюду.
– Тебе всего лишь нужно купить шанс взглянуть на мои карты.
– У меня больше ничего нет.
Я потянулся к груде денег и подтащил их к себе.
– Извини, Вик. Нет денег, нет игры. – Всё, достаточно.
Вик смотрел, как деньги движутся ко мне, с таким видом, словно уходила его собственная кровь.
– Мы можем договориться. Я буду тебе должен.
– Не получится. Мы играем по твоим правилам.
– Я могу тебя убить.
– Можешь попытаться. Это пробовали сделать гораздо более серьезные люди. Тащи свою девятку, посмотрим, что у тебя получится.
Вик купил себе ствол калибра девять миллиметров, о котором болтают гангстеры. Подозреваю, что как раз из-за того, что оно пользуется среди них популярностью.
– Тридцать тысяч только для того, чтобы взглянуть на твои карты. Господи, это ведь Клойстерс. Где я возьму такие деньги?
Это было просто смешно. Неужели он незнаком со словом «ирония»?
– Вик, год за годом ты дрючил здесь девушек. Все они просили тебя о снисхождении. И ты всех трахал. Сначала обманывал, а потом трахал. – Я собрал в кучу наличные и фишки. – Ты все еще должен мне за фишки. Около четырех тысяч. И я их возьму, если ты не возражаешь.
Покерная маска Вика окончательно исчезла. И теперь его лицо выражало отчаяние.
– Будь ты проклят, вышибала. Я отвечу тебе. Покажи свои карты.
– Покажи деньги.
Вик принялся ломать руки, цепочки у него на шее зазвенели.
– У меня есть клуб.
Бинго.
– Тебе не принадлежит здесь даже пожарная лестница, засранец.
Вик ничего не стал отрицать.
– У меня аренда на двадцать лет. Она стоит пятьдесят тысяч.
– Да? А у меня есть ботинок, который стоит полмиллиона.
– Давай, Дэниел. Я поставлю договор об аренде, чтобы открыть карты.
Я обдумал его предложение.
– Даже если ты победишь, то все равно отпустишь девушек, а если проиграешь, весь клуб, вся мебель и выпивка будут принадлежать мне. Я не хочу никакой торговли; это не развод.
Вик кивнул, не в силах произнести ни слова.
Я подтолкнул груду денег к центру стола.
– Покажи договор.
Брэнди поспешила к открытому сейфу и вытащила договор. Она уже видела, к чему все идет, и понимала, что через две минуты произойдет смена режима. Девчонка вернулась с манильским конвертом, перевязанным бечевкой.
– Это он?
Вик выглядел так, словно он сейчас лопнет.
– Да. – И после небольшой паузы добавил: – Сука.
Брэнди ужасно хотелось ответить; у нее дрогнул подбородок, карие глаза вспыхнули. Однако сделка еще не была завершена. Все, кто не участвовал в игре, молчали. О таких историях потом рассказывают долгие годы, здесь важны все детали. Происходящее казалось нереальным вроде телевизионного шоу с ограниченным бюджетом; дневной повтор из семидесятых, с шаблонными злодеями и дешевыми декорациями, которые начинали дрожать всякий раз, когда закрывалась дверь.
Я проверил документ. Бо́льшая его часть была написана на юридическом языке; возможно, речь шла о фритюрнице. Даже если документ был настоящим, любой серьезный адвокат мог его оспорить, не особо напрягаясь.
Тем не менее я сказал:
– Ладно, выглядит нормально. Я принимаю твою ставку.
Немного формально, но такой уж выдался вечер.
Челюсть Вика дрожала.
– Покажи карты, проклятый вышибала.
Спокойствие опустилось на меня, словно саван, и я понял, что клуб принадлежит мне.
– Две пары, – сказал я, бросая карты. – Здесь не блефуют.
Вик думать забыл о своих картах. Он был в полной заднице, и ему оставалось только убить нескольких человек.
Его нервные, неловкие пальцы поползли вдоль тела к пистолету за поясом, но он двигался слишком медленно. Я протянул руку и сжал его пальцы, а Брэнди изо всех сил врезала ему локтем в лицо. В одно мгновение девушка поменяла свои симпатии. Нет, это неправильно. Наша Брэнди должна хранить свою преданность. Вик стал падать со стула, кровь хлынула у него из носа.
Эй-Джи пришел в движение, но сейчас в моих жилах было столько адреналина, что он мог бы с тем же успехом пробиваться через густую грязь. С перекошенным от злобы лицом, кузен Вика был больше похож на животное, чем на человека.
Я вытащил свой маленький «глок 26» и выстрелил в зеркало над его головой. Осколки эффектно разлетелись во все стороны, сверкающие сосульки оставляли глубокие царапины на шее и руках Эй-Джи.
Мне ничего не пришлось говорить. Даже Эй-Джи не настолько глуп, чтобы нападать на человека с пистолетом в руке. Он упал на пол и разрыдался.
Я повернулся к Марси и ее подруге:
– Уходите. И никогда сюда не возвращайтесь. Держитесь подальше от таких клубов.
Они обнимали и целовали меня, наверное, минуту, словно я был старой звездой рока.
– Спасибо, папочка, – выпалила Марси. – Ой, извините. Я хотела сказать, спасибо, мистер.
И они убежали, стуча каблучками по полу.
– Спасибо, папочка, – сказала Брэнди, имитируя голосок с телеканала «Калифорния/MTV», которым теперь говорят все подростки, после чего расхохоталась. – Не могу поверить своим глазам, Дэн. Ты стал владельцем клуба. – Она щелкнула каблуками сапожек женщины-кошки, не скрывая радости. – Время ублюдка прошло. Мне бы следовало проломить ему череп за все то дерьмо, которое пришлось вытерпеть за последние несколько месяцев.
– Пока еще рано пробивать ему череп, Брэнди. Вик еще не подписал договор об аренде.
– Хм-м-м, – сказала Брэнди.
Она привела в сознание своего босса при помощи куска льда из стального ведерка. Как только он подписал документ, она вырубила его снова, треснув по голове все тем же ведром.
– Наконец в этом клубе будет рок, – пропела она, наливая себе щедрую порцию бурбона. – А для работы в задних комнатах мы можем пригласить профессиональных девушек. И договориться с Ирландцем Майком о продаже товара. Так мы сможем заработать хорошие деньги.
Я подумал, что у меня будут проблемы с персоналом.
* * *Джейсон выпроводил Вика и Эй-Джи за дверь, не скрывая почти непристойной радости. Он даже пропел им вслед, на мотив гимна Юношеской христианской ассоциации,[88] сочинив собственные стихи:
Проваливайте уроды,Пара ублюдков,Проваливайте уроды,И не возвращайтесь сюда!
Он произвел на меня впечатление. Я не видел Джейсона таким счастливым с тех самых пор, как ему прислали футболку, подписанную Луи Ферриньо.[89]
Новость распространилась по клубу, как электричество по воде, взбудоражив всех, кого это касалось. Очень скоро весь персонал собрался в задней комнате, дожидаясь зажигательной речи.
Разговоры с персоналом – не мой конек. Впрочем, иметь персонал – тоже. Путешествуй налегке – таков мой девиз, но теперь я стал владельцем казино, и от меня зависела дюжина людей.
Мои трансплантаты мучительно зачесались.
Слава богу, вчера все получили заработную плату.
«А как же я? – вклинился Призрачный Зеб. – Обо мне ты забыл?»
Зеб все еще оставался пленником Ирландца Майка, который каждый месяц получал в «Слотце» дань. Складывалось впечатление, что всякий раз, когда мне удавалось выбраться с ничейной полосы, земля делала резкий поворот, и я скатывался обратно.
Я услышал, как стальные каблуки Брэнди застучали по полу казино, и решил, что пора взглянуть правде в глаза, прежде чем она заговорит. Я встал, проверил свой череп в остатках зеркала над стойкой и повернулся, чтобы встретить зрителей.
У меня возникло странное чувство: мои подчиненные улыбались мне; такое в армии встречается не слишком часто. Большинство солдат шептали ругательства, когда я отдавал им приказы. Но здесь ко мне были обращены только счастливые лица.
Джейсон продолжал напевать на тот же мотив:
