Оке Эдвардсон - Зов издалека
«Через несколько дней мы объявим ее имя и опубликуем снимок, где она еще жива. С девочкой. Есть и фотография девочки. Если это не принесет результата, значит, мы имеем дело с самыми одинокими людьми на планете. Они жили, существовали… и ничего, кроме имен, никому не известно. Но все равно — где-то они получали средства на жизнь. На работе? Или социальную помощь… Что-то должно проясниться.
У нее был телефон — на тумбочке, рядом с фотографией. Значит, можно получить список разговоров — входящих и исходящих. Раз у нее был телефон, следовательно, она с кем-то разговаривала».
31
Винтер позвонил в Почтовый банк. Оказывается, у них есть специальное отделение, занимающееся «полицейскими делами». Ответил мужчина. Винтер представился и объяснил, в чем дело.
— Безнадега, — небрежно произнес тот.
— Простите?
— Извещения уничтожаются через две недели. Вы же сказали, что квартплата внесена больше трех недель назад?
— Сказал.
— Безнадега. Мы уничто…
— Что значит — уничтожаем?
— Вам не известно, что означает слово «уничтожать»? — В голосе собеседника явно прозвучали издевательские нотки. — Бумаги прекращают свое существование и отправляются в мир иной.
— Ну вот что, — разозлился Винтер. — Ваш чиновничий гонор можете сунуть себе в задницу. Мы расследуем убийство, и если вы толково и подробно не ответите на мои вопросы, будьте уверены — я найду способ заставить вас это сделать. Итак: как уничтожаются ордера?
— Их режут на полоски в шредерах, — изменил тон чиновник.
— Через две недели после получения?
— Иногда через несколько дней. Зависит от нашей нагрузки.
— И что за смысл тогда вообще их собирать?
— Сам удивляюсь. У нас просто нет места для этой макулатуры.
— Значит, все же есть надежда, что какой-то ордер остался неуничтоженным?
— Три недели? Вряд ли. Если не попал куда-то в самый низ или у нас людей не хватало…
Он замолчал, как будто ему пришла в голову какая-то мысль. В трубке слышался шум, похожий на шорох ветра, гуляющего на просторах между Стокгольмом и Гетеборгом. Уже начались первые осенние штормы…
— Последнюю неделю у нас было очень мало людей… так что, может быть… Ну-ка, скажите еще раз — когда и где внесены деньги? Я знаю, что в Гетеборге, но в какой конторе? Пишу… номер счета… сумма… номер квартиры.
Винтер понял, что поначалу чиновник вообще его не слушал, и прилежно повторил цифры. Интересно, сколько важных дел идет псу под хвост только потому, что люди не хотят друг друга слушать? Или не решаются настаивать, чтобы их выслушали…
— Трубку не вешаем, — неожиданно сказал чиновник и замолчал. Он напомнил Винтеру стокгольмских джазистов, приезжавших недавно в «Нефертити». Ребята играли куда лучше, чем разговаривали… «Трубку не вешаем…»
В трубке что-то загремело.
— Можете еще подождать?.. Здесь кое-что есть.
— В каком смысле?
— Как я сказал… народу было мало. Говорят, в архиве много чего осталось.
— Жду.
Значит, архив у них все-таки есть… Или как называть хранилище, где документы только и ждут, чтобы их разрезали на полоски. Бумажный морг? Может быть, рационализация производства на этот раз пойдет на пользу… Наверняка кого-то даже и увольняли, если он не успевал резать бумагу на полоски в предписанном темпе. А может, в Стокгольме волна первого осеннего гриппа. Тоже иногда неплохо.
— Вот она! — крикнул чиновник ему в ухо.
— Нашли?
— Нашел! Сам удивляюсь!
Значит, не такая уж безнадега, подумал Винтер.
— Положите этот ордер в конверт и заприте в шкаф.
— Хорошо.
Винтер посмотрел на часы.
— В течение двух часов… вы будете на месте?
— Да.
— За конвертом подъедет наш человек. Он спросит вас. — Винтер посмотрел на записанные в блокноте фамилию и имя сотрудника банка. — И потребуйте, чтобы он предъявил удостоверение.
— Хорошо.
— Спасибо за помощь. И прошу прощения за грубость.
Он нажал на рычаг, дождался сигнала и снова набрал стокгольмский номер — на этот раз отдела безопасности Почтового банка. Его попросили перезвонить через полчаса. Он представился и попросил позвонить ему как можно быстрее.
И положил трубку. Левое плечо болело — неудобно сидел, пока говорил по телефону с заносчивым банковским клерком. Сколько же времени он проводит в подобных разговорах? Спина скоро станет такой же кривой, как телефонная трубка. Надо бы хоть немного разминаться во время работы. А вечером, если успеет, сходить в парную в Вальхалле. Попариться, потом выпить дома кружку холодного пива. И позвонить Ангеле.
Телефон заверещал так резко, что Винтер вздрогнул. Он специально настроил его на максимальную громкость, чтобы сигнал был слышен, даже когда он выходит из кабинета.
— Это будет не так легко, — сказал сотрудник отдела безопасности. — У нас есть шаблонный контроль закрытых счетов, но контроль при оплате… это впервые.
— Все когда-то случается впервые, — возразил Винтер. — Что мы можем предпринять?
— Если я правильно понял, вам нужна какая-то форма контроля оплаты квартирных счетов в почтовой конторе в Мольндале в конце недели… до второго рабочего дня в октябре.
— В Мольнлюке.
— Что? А, ну да… В Мольнлюке. В Мольнлюке… Но это слишком короткий срок. Мы вряд ли успеем настроить компьютеры и кассовые аппараты на… собственно, у нас есть только номер квартиры.
— А что, этого мало?
— Боюсь, мы не сумеем этого сделать. А если ориентироваться на номер счета, вам придется проконтролировать не меньше пяти тысяч человек.
— Понятно…
— Но я могу предпринять один шаг, хотя это и не укладывается в протокол… Могу послать сообщения во все почтовые конторы, чтобы они имели в виду все эти цифры.
— А как вы это устроите?
— В подробности мне не хотелось бы вдаваться.
— И насколько быстро можно запустить этот механизм? Немедленно?
— Почти. Но как я уже сказал, для нас это необычная мера. Последний раз мы к ней прибегали, пытаясь предотвратить обмен большого количества незаконной валюты… Я просто хочу сказать: отправка такого сообщения означает, что речь идет о чем-то очень важном. Высший приоритет.
— Так оно и есть.
— Я понимаю. Но… О’кей, это все, что мы можем сделать.
— Хорошо…
Винтер представил сотни тысяч компьютерных дисплеев, на которых появляется электронное послание отдела безопасности Почтового банка. Контора в Мольнлюке… Он там и не был никогда. Где это? Километрах в десяти от города? Но такую возможность они упустить не могли. Вдруг кто-то явится и заплатит по счету? Кто-то неосведомленный… если им удастся хранить тайну еще несколько дней. И они должны обеспечить наблюдение… не только с помощью камер. Надо, чтобы хоть один или двое полицейских были на месте. Еще неизвестно, есть ли видеокамеры в Мольнлюке. Если нет, то нужно срочно поставить. Он сделал пометку в блокноте.
— Существует и другой путь, — ожила телефонная трубка. — Можете поговорить с шефом этой конторы в Мольнда… в Мольнлюке. Пусть положат бумажки перед каждой кассиршей. Есть шанс, что они среагируют…
— Да-да, — сказал Винтер. — У меня была такая мысль.
— О’кей… Но это вопрос юридический. Мы как бы нарушаем тайну вклада. Почте нужен письменный запрос прокурора…
— Или руководителя следственной группы. Это я.
— Да, разумеется. То есть люди в конторе должны знать, о чем идет речь.
— Большое спасибо за помощь… Очень вам благодарен…
— И я пошлю сообщение в другие конторы. На тот случай если оплата будет производиться там. Не в Мольндале.
«В Мольнлюке», — хотел поправить Винтер, но передумал. Удерживая рычаг, он перелистал левой рукой телефонный каталог и позвонил в отделение безопасности Почтового банка в Гетеборге.
— Бенгт Фаландер.
— Добрый день. Эрик Винтер из уголовного розыска. Я возглавляю следствие по убийству.
— Здравствуйте.
Винтер в который уже раз за сегодняшний день объяснил, в чем дело.
— Камера есть в Линдуме… в Мольнлюке такого оборудования пока нет.
— Почему?
— Причины самые обычные… Камеры наблюдения получают те конторы, которые пытались ограбить. Таких в регионе штук пятнадцать. Как, например, в Линдуме. Там было несколько попыток ограбления. И мы решили поставить камеру.
— Но не в Мольнлюке.
— Нет… Да для вас это не важно.
— Что для нас не важно?
— Видеозапись. Если бы она и была, ее все равно бы уничтожили. Через две недели записи стирают.
Эти стирают, те режут на полоски. Прошлое исчезает на глазах. Две недели — и стоп. Все покрыто туманом.
— Так что, даже если бы камера в Мольнлюке и существовала, запись уже была бы стерта, — продолжил Фаландер. — Но в Мольнлюке раньше была камера. По-моему, довольно долго. Потом все успокоилось. Преступники подались в другое место.
