Питер Страуб - Тайна
Девушка нахмурилась, но ничего не сказала.
— Видишь, как они действуют. Как работают. Они даже не стали открывать багажник — просто облили машину бензином и подожгли. И решили таким образом все проблемы. Ведь люди, живущие по соседству, наверняка будут молчать обо всем, что видели. Они понимают, что если заговорят — сгорят их собственные дома.
— Ты хочешь сказать, что машину Хасслгарда сожгли полицейские?
— Разве это не ясно?
— Но, Том, почему...
Тому захотелось рассказать ей все, слова точно сами слетали с его языка:
— Это я написал письмо, которое получил капитан Бишоп. Теперь они намекают, что в письме говорилось о бывшем заключенном Фоксвелле Эдвардсе. Бишоп говорил об этом на пресс-конференции. Письмо было анонимным, потому что я не хотел, чтобы они считали его бреднями ребенка, играющего в сыщика. Я написал им, как и почему Фридрих Хасслгард убил свою родную сестру. А на следующий день все полетело кувырком. Они убили Хасслгарда, они убили этого парня — Фоксвелла Эдвардса, они убили полицейского по фамилии Менденхолл и ранили его напарника, они выпустили это огромное черное облако...
Том вдруг поднял руки, пораженный тем, что говорит о таких ужасных вещах такой красивой девушке в синей блузке и белых шортах, которую волнует сейчас только ее исчезнувший песик.
— Это — то самое место. Милл Уолк! Они ждут от нас, что мы будем верить каждому их слову, продолжать брать уроки танцев, обращаться к Бонн Милтону, когда мы больны, восхищаться выходом в свет книги с фотографиями домов, в которых жили Редвинги.
Сара сделала шаг в его сторону.
— Не могу похвастаться, что поняла все до конца, но мне кажется, ты жалеешь, что написал это письмо?
— Не знаю. Не совсем так. Мне жаль, что погибли эти двое. Мне жаль, что Хасслгарда не арестовали. Я не знал всего до конца. И тут Сара произнесла нечто такое, что очень удивило Тома:
— Может, ты просто отправил это письмо не тому, кому надо?
— Ты знаешь, — задумчиво произнес Том, — Возможно, так оно и было. Там есть детектив по фамилии Натчез — до недавнего времени я считал, что он такой же, как вся их шайка. Но потом один человек сказал мне, что он был другом Менденхолла. И сегодня утром в больнице я видел, как он и некоторые его друзья...
— Почему же ты не подошел к нему?
— У меня недостаточно информации. Мне надо предложить ему нечто такое, о чем он еще не знает.
— А кто этот человек? Который рассказал тебе о Натчезе и Менденхолле?
— Замечательная личность, — ответил Том. — Великий человек. Я не могу назвать тебе его имя, потому что ты будешь надо мной смеяться. Но когда-нибудь я познакомлю тебя с ним. Познакомлю по-настоящему.
— Познакомиться по-настоящему? Это что — Деннис Хэндли?
Том рассмеялся.
— Нет, это не Хэнд. Хэнд отказался от меня.
— Потому что не смог затащить тебя в постель?
— Что!
Сара улыбнулась.
— Что ж, я очень рада, что это не он. Так мы все еще собираемся в старые туземные кварталы?
— А тебе хочется?
— Конечно. Несмотря на то, к чему готовят меня родители, я еще не потеряла надежды, что проживу более интересную жизнь. — Сара подняла на Тома глаза, и выражение их напомнило ему тот день, когда мисс Эллингхаузен впервые поставила их танцевать вместе. — Мне действительно интересно, куда ты собираешься. Мне интересно, куда собираемся мы с тобой.
Саре вовсе не хотелось, чтобы Том поцеловал ее — он видел это — просто сегодня она видела Тома таким, каким он никогда не решался перед ней предстать. Она не задавала ему вопросы, не высказывала недоверие. Новый Том ничем не потряс ее: она ведь шла рядом с ним, шаг за шагом. Девушка, которую он только что мысленно обвинил в том, что ее волнует только пропавшая собака, вдруг показалась ему взрослой и сложной.
— Мне тоже интересно, — сказал Том. — Наверное, я не должен был говорить тебе все это.
— Тебе ведь надо было сказать это кому-то. Поэтому ты пригласил меня на эту экскурсию?
Она снова следовала за ним шаг за шагом — еще до того, как он успевал сделать этот самый шаг.
— Ты представишь меня этой Хэтти Баскомб? — спросила Сара.
Они улыбнулись друг другу и повернули обратно к машине.
— Я рада, что ты едешь на Игл-лейк, — сказала Сара. — Мне кажется, там ты будешь в большей безопасности.
Том вспомнил лицо Фултона Бишопа и кивнул.
— Здесь я тоже в безопасности, Сара, — сказал он. — Не волнуйся, со мной ничего не случится.
— Тогда, если ты такой великий сыщик, найди моего Бинго, — потребовала Сара, включая зажигание и трогаясь с места.
21
Том немного побаивался, что ему снова станет дурно возле Парка Гете, и теперь он уже плохо знал, чего ожидает от визита к Хэтти Баскомб, но был твердо уверен в одном — ему не хотелось выглядеть слабым в глазах Сары Спенс. Он еще не сказал ей, как мало знает о местонахождении Хэтти Баскомб — только то, что бывшая медсестра живет где-то в старом туземном квартале.
Номера улиц, пересекавших Калле Бурле, начинались теперь на тридцать, и Том с облегчением обнаружил, что не испытывает тошноты. Они с Сарой почти не разговаривали. Когда ряды домов уступили место сначала кремовому фасаду церкви, а затем поляне обсаженной деревьями, Том попросил Сару свернуть налево в конце следующего квартала, что она и сделала под самым носом запряженной в повозку лошади.
Справа от них дети тянули своих родителей к киоскам с горячими сосисками и продавцам воздушных шаров. Усталые тигры и пантеры лежали, распластавшись, на каменном полу своих клеток, другие животные выли в загонах, устроенных между клетками. Том закрыл глаза.
В нескольких кварталах к югу от Парка Гете молодые люди в джинсах и футболках играли в крикет, перед аудиторией, состоящей в основном из маленьких детей и бродячих собак. Вдоль улицы стояли аккуратные домики с цветами на крылечках и подоконниках. У пальм, растущих вдоль тротуара, стояли велосипеды. Затем машина въехала на небольшой холм, где росли кипарисы, и за холмом глазам их открылся совсем другой пейзаж.
За кирпичным зданием заброшенной фабрики с выбитыми окнами находились несколько таверн и других одноэтажных зданий, соединенных между собой ветхими переходами. По обе стороны улицы в окнах были выставлены нарисованные от руки плакаты, возвещавшие: «Сдаются комнаты», «Покупаю ветошь по хорошей цене», «Старая одежда дешево», «Продаю и покупаю человеческие волосы», «Кости. Покупаю посуду». Между домами Том видел время от времени тесные дворики, куда почти не проникало солнца. Во дворах сидели мужчины, передававшие по кругу бутылку спиртного. За некоторыми окнами виднелись тупые, невыразительные лица.
— Я чувствую себя здесь туристом, — сказал Том.
— Я тоже. Это потому, что нам никогда не разрешали смотреть на эту часть острова. Мы ведь ничего не знаем о Райских кущах, и поэтому их можно считать невидимыми.
Сара объехала яму, красовавшуюся посреди узенькой улочки.
— А что это такое? — спросил Том.
— Ты никогда не слышал о Райских кущах? Этот район был построен, чтобы переселить людей из старого туземного квартала, который построили когда-то прямо на болоте, и там был очень нездоровый климат. Холера, грипп и еще я не знаю что. Эти жилища строили в спешке, и очень скоро они пришли в еще худшее состояние, чем дома в старом квартале.
— Откуда ты все это знаешь?
— Райские кущи — один из первых проектов Максвелла Редвинга, хотя его вряд ли можно назвать одним из самых успешных. Но, конечно же, не в финансовом смысле. Люди, которые живут тут, называют эти места «Раем Максвелла».
Том обернулся, чтобы взглянуть еще раз на покосившиеся домики: их наружные стены смыкались, образуя что-то вроде крепости, через арки и проходы Тому видны были расплывчатые фигуры, двигавшиеся внутри помещений, напоминавших лабиринт.
Они снова выехали на солнце, и резкий белый свет упал на бедные постройки между стенами Райских кущ и старым туземным кварталом. Кругом жались друг к другу хижины и хибарки из толя. То здесь, то там в дверях стояли мужчины с несчастными лицами, У фонаря с разбитой лампочкой качался пьяный, напоминавший Тому испорченный компас.
Хижины закончились у подножия холма. Дальше шли почти вплотную друг к другу крошечные деревянные домики, как две капли воды похожие один на другой — с крытыми крылечками и единственным окошком возле двери. Весь этот район, занимавший три-четыре квартала с юга на север и столько же — с запада на восток, казался ужасающе сырым. В дальнем конце туземного квартала виднелось заброшенное тростниковое поле, превратившееся с годами в кишащее насекомыми болото. Оно было огорожено забором, за котором блестела синяя гладь океана.
— Итак, вот он — старый туземный квартал, — сказала Сара. — После «Рая Максвелла» не стоит удивляться ничему. А куда мы едем? У тебя ведь есть адрес этой Хэтти?
