Дмитрий Вересов - Избранник ворона
Парень мотнул головой, положил на место бронзовую медаль с изображением ракеты и словами «Ленин жив вечно!» и начал отходить. Но девка, оказавшаяся намного наглее, удержала спутника и заявила продавщице:
— Еще нет. Покажите вон ту ложку. Продавщица в сердцах хлопнула о прилавок длинную деревянную ложку с облупившейся краской, а парень неожиданно схватил девку за рукав и, показывая за окно, взволнованно зашептал:
— Ой, Линда, смотри, это же Стефанюк!
— Тиш-ше, — зашипела она и оттащила его в сторонку. — Стой так! — тихо сказала она, встав между Нилом и застекленным выходом на галерею. — Обними меня и смотри поверх моей головы. Ты будешь его видеть, а он тебя нет… Ну, что там?
— Стоит, мается. В ногах сумка… Какой-то типчик рядом крутится. Так, подошел. Стефанюк достает диски… Слушай, это ж не мои диски!
— Естественно, не твои. Что я, по-твоему, полная дура?
— Но я думал… Ой, смотри, никак Катя?!
— Правильно. Явление второе. Все идет по плану. Рассказывай, что она?
— Подходит к Стефанюку, осматривается. В руках пакет. Что-то говорит, он кивает. Она раскрывает пакет… Ага, вот и мои пластинки!
— Дальше! — Стефанюк рассматривает… Трясет их, гад, нюхает даже. Слушай, зачем он их нюхает?
— Потом расскажу. Что сейчас?
— Два отложил, взял третий. Что-то спрашивает, она, похоже, не соглашается.
— Торгуются. Все верно. Теперь?
— Кладет в сумку. Деньги достал, пересчитывает. Озирается…. Ох, атас!
— Что такое?
— Дружинники. Или менты переодетые. Здоровые, гады. Хватают его, руки выворачивают. В сумку лезут! Господи!..
— Спокойней, Баренцев!
— Но они же… Это же мое!..
— Да успокойся ты, дурила! Сколько прихватчиков?
— Д-двое… Один — совсем шкаф. Второй тоже не слабый!
— Этот второй — он в серой кепке с завязками на макушке?
— Да. Лица не вижу, спиной стоит… А что?
— А то, что все хорошо! Идем отсюда.
— Как это — идем?
— Ногами. Потом на троллейбусе.
— И куда?
— К нам, естественно. Бабки подбивать. Если точнее — делить… Ну, что дрожишь, маленький мой? Она поцеловала Нила в щеку и потащила к лестнице.
Дверь им открыл Ринго, чем, похоже, очень удивил Линду.
— Ты уже здесь?! Как успел?
— Элементарно. «Волга», она побыстрей троллейбуса будет. И на остановке загорать не требуется. Теперь черед удивляться настал Нилу.
— Так и ты там был?
— А как же! Кто, по-твоему, задерживал злостных спекулянтов импортными товарами?
— Но один-то мент был здоровый, как слон, а второй — в кепке и вроде без усов.
Ринго самодовольно усмехнулся и потянул за черный висячий ус. Усы отклеились.
— Сбрил! — ахнул Нил.
— Искусство требует жертв. А уж если искусство еще и навар дает…
Нил кивнул, а Линда сразу посерьезнела и спросила:
— Сколько взяли?
— Триста наличными и кое-что натурой, — столь же серьезно ответил Ринго.
Деловитая обыденность этого диалога подействовала на Нила, как ушат ледяной воды. Истерическая эйфория, в которой он пребывал в течение всего дня, моментально улеглась, и ему вдруг открылась неприглядная реальность сегодняшнего приключения. Мошенничество! Он стал соучастником мошенничества! Они обманом отняли у Стефанюка деньги и вещи, а теперь пришли делить награбленное.
«Но ты здесь не при чем. Ты же ничего не делал… А вдруг он тебя узнал? Или Линду?.. Но какова Линда! Во что меня втянула!»
Нестройный хор внутренних голосов заглушил один — взрослый, холодный, словно бы чужой: «Хорош прикидываться! Последний кретин бы понял, что эти денежки не с неба свалились. И ты прекрасно это понял, только не захотел в этом признаться. А теперь, когда деньги достанутся не тебе, ни с того ни с сего и ум пробудился, и совесть заработала. Большая ты скотина, Баренцев…»
— Эй, да что с тобой? — Линда подергала его за рукав. — Очнись, спящий красавец!
Он дал увести себя в комнату. На тахте лежала Катя и листала иллюстрированный модный журнал, а за столом, держа в руке литровую пивную кружку, восседал монументальный парень с открытым, несколько грубоватым лицом, будто срисованным с плаката «Если тебе комсомолец имя…» Нил даже не удивился, узнав в нем сегодняшнего напарника Ринго.
— Что ж, господа, все в сборе, прошу к столу, — провозгласил Ринго и обратился к сидящему за столом гиганту: — Леша, знакомься, это Нил, хозяин дисков.
— Образцов, — пробасил плакатный комсомолец и придвинул к Нилу полиэтиленовый пакет с пластинками. — Получите.
— Убедительно у вас получилось сегодня, — робко заметил Нил.
— Леша профессионал, социальной герой из областного драмтеатра, — пояснила Линда, а на выразительном лице Ринго появилась скептическая гримаса. Ценнейший кадр… Но пластинки на всякий случай проверь.
Леша хмыкнул.
— Не доверяешь?.. И правильно делаешь. — Он достал из стоящей на полу черной сумки еще один яркий плоский квадрат и метнул его поверх пакета. — Очинно я Фрэнка Заппу люблю, дорогой товарищ. Презентовали бы.
— Не вздумай, — строго сказала Линда. — А тебе, Образцов, стыдно. Своих не динамят. А Нил — свой в доску. Между прочим, мы с ним весной расписываемся.
— Поздравляю! — Социальный герой обаятельно улыбнулся, нисколько, похоже, не смущенный тем, что его только что поймали на мелком крысятничестве. — За это надо выпить.
— Сначала с делами закончим. — Ринго достал из кармана мятую стопку купюр и занялся подсчетом. — Значит, тебе полтинник обломился, держи… Нам с Катюшей — стольник на двоих, остальное, как договорились, Линде…, Нил, тебе, дружок, не обессудь, в прошлый раз перепало. — Да я и не претендую..
— А что натурой взяли? — осведомилась Линда, пересчитав свою долю.
Ринго кивнул Образцову, и тот водрузил черную сумку на стол.
— Боевой трофей, — сказал Ринго и похлопал сумку по кожаному боку.
— Премия! — радостно добавил Образцов.
— Которой тебе-то как раз и не полагается.
— Это еще почему?
Гигант набычился и грозно нахмурил брови. Он был здесь самый старший по возрасту и, вероятнее всего, самый сильный физически, но Нил с полной определенностью почувствовал, что никакой разборки не будет, а будет так, как скажет Ринго. И только так.
— А потому, что ты своими творческими находками чуть не запорол операцию. Ну, сунул ты этому марамою под нос красную книжечку, — Ринго постучал пальцем по лежащему на столе удостоверению с золотым гербом СССР, под которым Нил разглядел маленькие буквы «ДСО «Спартак»». — Но зачем при этом было вопить ему в ухо «КГБ!»? Зачем было меня называть «товарищ майор»? Тебе что, ставили задачу довести клиента до инфаркта? А черную «Волгу» зачем пригнал? «Москвича» достать не мог?
— Ну, для солидности… — пробубнил Образцов.
— Нам твоя солидность едва боком не вышла. КГБ, майоры, начальственная тачка. Еще бы пистолетом махать начал. Ты не в Голливуде, придурок! Катеньке, умнице, спасибо скажи, что смекнула бучу поднять, когда мы ее в машину запихивали, нас как бы отвлекла и успела крикнуть ему, чтобы сматывался по-быстрому. Если бы не она, куда бы нам его девать было? В Большой дом сдавать?
Образцов угрюмо молчал. Ринго распахнул сумку и принялся доставать оттуда пакеты и свертки. — О, водолазочка «Made in Finland». Катюша, примерь, это тебе приз… Блок «Мальборо» — ну, это на команду.
Ринго распаковал красно-белый блок и выдал Линде, Нилу и Кате по две пачки, а оставшиеся четыре спрятал обратно в сумку. Образцов выразительно посмотрел на него, Ринго ответил не менее выразительным взглядом, но одну пачку все же вытащил и швырнул артисту. Тот ловко поймал сигареты, тут же распечатал пачку и с довольным видом закурил.
— Чуингама никто не желает? Американский… А вот и музычка. Нил, по твоей части. Разберись.
Нил придвинул к себе пачку пластинок и принялся придирчиво их изучать. Конверты были изрядно потрепаны, но сами виниловые диски блестели как новенькие, и выскальзывали из рук, оставляя на пальцах маслянистый след. Нил принюхался, точь-в-точь как Стефанюк два часа назад, и ощутил еле заметный запах постного масла.
— Леченые? — понимающе усмехнулся Ринго, взглянув на него.
— Полный идиотизм! — не выдержал Нил. — Их же теперь вообще нельзя слушать.
— Зато приобрели товарный вид, — заметил Ринго и сгреб пластинки обратно в сумку. — Вроде все, деловая часть закончена. Не послать ли нам гонца за бутылочкой…
— Винца! — радостно закончил Образцов и посмотрел на Нила. — Идет самый младший.
— Хрен тебе! — заявил Ринго. — Нил не участвует, ему пить нельзя. Сам сбегаешь. Артист крякнул.
— Ладно, сгружайте по червончику. Он собрал деньги и исчез в прихожей.
— Я тоже пойду, пожалуй, — сказал Нил. — Сессия скоро, готовится надо.
