Джон Гришэм - Время прощать
– Нет. Только не говори, что никогда прежде не видел здесь куска.
– Минутку. – Бенджи достал из кармана ключ, отпер кассу, скрытую под столом, пересчитал наличность, подумал.
– Что ж, пожалуй, можно, – озабоченно произнес он. – В любом случае, насколько я помню, особой угрозы ты не представляешь.
– Заткнись и сдавай.
Бенджи обменял деньги на десять черных фишек. Открылась дверь, и в комнату прошмыгнул Онтарио со свежим пивом.
– Арахис у тебя есть? – спросил Симеон. – Эта сука не приготовила мне завтрак.
– Что-нибудь найдем, – пробормотал Онтарио, выходя.
– Учитывая то, что о ней говорят, – тасуя колоду, заметил Бенджи, – я бы на твоем месте не обзывал эту женщину плохими словами.
– А ты веришь всему, что говорят? – огрызнулся Симеон.
После первых шести сплитов появилась Бонни с пиалой разных орешков и запотевшей кружкой пива. Она успела переодеться. Теперь на ней были очень «экономное» прозрачное белье, черные чулки и экстравагантные туфли на платформе и высоченных каблуках – наряд, заставивший бы покраснеть и уличную девку. Симеон долго не мог оторвать от нее взгляда.
– О Господи, – пробормотал Бенджи.
– Желаете чего-нибудь еще? – поинтересовалась Бонни.
– Не сейчас, – ответил Симеон.
Через час, выпив три кружки пива он посмотрел на часы, понял, что пора уходить, но не смог заставить себя это сделать. Дом набит родней, охочей до дармовой выпивки и закуски. Летти невыносима. Ронтелла он и в лучшие времена терпеть не мог. И еще куча бегающих повсюду проклятых сопляков.
Снова появилась Бонни, на сей раз топлес, с новой кружкой пива. Симеон объявил перерыв, пообещав скоро вернуться.
Драка началась после того, как Симеон сделал дабл на двенадцати очках, что было глупостью, – это можно прочесть в любом учебнике. Бенджи сдал ему королеву, тем самым окончательно разорив, последние две фишки ушли в доход «казино».
– Одолжи мне пять сотен, – тут же потребовал Симеон.
– Тут тебе не банк, – как и следовало ожидать, ответил Бенджи. – Тэнк кредиты не выдает.
Симеон, уже прилично пьяный, шлепнул ладонью по столу и завопил:
– Дай мне пять фишек по сотне!
К тому времени в игру вступил еще один игрок – дородный молодой человек с бицепсами, круглыми, как баскетбольные мячи. Его все звали Раско, и он играл фишками по пять долларов, наблюдая, как Симеон мечет большие деньги, пока они у него не закончились.
– Эй, поосторожнее! – рявкнул он, сгребая в кучу фишки.
Присутствие Раско и так уже раздражало Симеона: он считал, что такой крутой клиент, как он, должен играть один на один против крупье. Нутром почуяв, что назревает драка, он сообразил: в подобной ситуации лучше сразу пустить кровь, первым нанеся удар, который может оказаться решающим. Он резко развернулся, ударил наотмашь, но промахнулся.
– А ну прекрати! Не здесь! – вопил Бенджи.
Раско вскочил со стула – он оказался гораздо выше, чем можно было подумать, когда сидел – и дважды жестко врезал Симеону по физиономии.
Какое-то время спустя Симеон очнулся на автостоянке, куда его отволокли и зашвырнули через задний борт в кузов собственного пикапа. Он сел, огляделся, никого не увидел, осторожно прикоснулся к неоткрывающемуся правому глазу, потом – к левой скуле, оказавшейся необычно пухлой и мягкой. Хотел посмотреть на часы, но их не было.
Мало того, что он просадил тысячу, украденную у Летти, так еще и лишился тех ста двадцати долларов, которые предназначались для покупки продуктов. У него стащили даже мелочь. Бумажник, правда, оставили, но в нем уже не было ничего ценного.
Сначала Симеон подумал было ворваться в притон, схватить за грудки одноногого Онтарио или однорукого Лейтенанта и потребовать, чтобы ему вернули украденные деньги – в конце концов, его ограбили в их заведении. Что за порядки они завели? Но потом передумал и уехал. Решил, вернется позднее, поговорит с Тэнком и все уладит.
Онтарио наблюдал за ним из окна. Когда пикап Симеона скрылся из виду, он позвонил в офис шерифа. Симеона остановили, как только он въехал в Клэнтон. Задержали за вождение в пьяном виде. Надели наручники и отправили в тюрьму, где бросили в камеру-вытрезвитель и сообщили, что ему не разрешается пользоваться телефоном, пока не очухается.
Впрочем, он и не горел желанием звонить домой.
К ленчу из Мемфиса прибыл Дариас с женой Натали и сворой детей. Разумеется, все были голодны, но Натали хоть привезла большое блюдо с кокосовым печеньем. Жена Ронтелла не привезла ничего.
Поскольку никаких признаков ни Симеона, ни продуктов не было, пришлось менять планы: в магазин Летти отправила Дариаса. Поев, все потихоньку переместились на воздух, где мальчишки принялись играть в футбол, а мужчины пить пиво. Ронтелл разжег гриль, и над задним двором, словно туман, поплыл густой аромат барбекю из свиных ребрышек. Женщины болтали и смеялись, сидя на террасе. Приехали новые гости: двое кузенов из Тьюпело и друзья из Клэнтона.
Все хотели побыть с Летти. Ей льстило всеобщее восхищенное внимание, и даже догадывалась о его причинах, она не могла не испытывать удовольствия, находясь в фокусе всеобщей лести. Никто не упоминал ни о завещании, ни о деньгах, ни о мистере Хаббарде, по крайней мере, в ее присутствии. Цифру двадцать миллионов так часто повсюду называли, притом с такой уверенностью, что она считалась уже неоспоримым и общеизвестным фактом. Деньги были реальностью, и Летти вот-вот должна была получить девяносто процентов огромного наследства.
В какой-то момент Дариас все же не удержался. Когда они с Ронтеллом остались возле гриля одни, он спросил:
– Видел сегодняшнюю газету?
– Ага. Только не знаю, как это способно помочь.
– Вот и я о том же. Но все равно Букер Систранк – крутой парень.
– Уверен, он сам позвонил в газету и закинул им эту историю.
На первой полосе утренней мемфисской газеты, в разделе «Новости Среднего Юга», была помещена захватывающая, полная сплетен история о самоубийстве мистера Хаббарда и его необычном завещании. Публикация сопровождалась тем самым снимком, на котором Летти, поддерживаемая с двух сторон Букером Систранком и Кендриком Бостом, была изображена в своем надетом по случаю суда парадном костюме.
– Они еще выйдут из леса и сделают свое дело, – сказал Дариас.
– Они уже здесь. – Ронтелл хмыкнул, махнул рукой. – В полной боевой готовности, только ждут момента.
– Как думаешь, сколько огребет Систранк?
– Я у нее спрашивал, но она не говорит.
– Ну, не половину же, правда?
– Не знаю. Он недешево стоит.
Один из племянников подошел проверить, готовы ли ребрышки, и мужчины сменили тему.
К концу дня Симеона выпустили из камеры, и помощник шерифа отвел его в маленькую комнату без окон, которую адвокаты использовали для конфиденциальных переговоров с клиентами. Ему дали мешочек со льдом, чтобы прикладывать к лицу, и чашку кофе.
– Ну и что теперь? – спросил Симеон.
– К тебе посетитель, – ответил помощник шерифа.
Минут через пять появился Оззи и сел напротив. На нем были синие джинсы и спортивная куртка, на поясе висел жетон, на бедре – кобура.
– Кажется, мы с вами лично не встречались, – сказал он.
– Я дважды голосовал за вас, – сообщил Симеон.
– Спасибо, но после выборов все так говорят.
Оззи проверил списки избирателей и прекрасно знал, что Симеон Лэнг не зарегистрирован в них.
– Клянусь, голосовал.
– Нам звонили от Тэнка, сказали, чтобы вы держались от них подальше. Понятно? Чтобы от вас больше не было неприятностей.
– Они меня обчистили.
– Это злачное место. Вы знаете их правило: никаких правил. Так что просто не ходите туда.
– Я хочу, чтобы мне вернули мои деньги.
– О деньгах можете забыть. Хотите уехать домой или остаться на ночь здесь?
– Лучше домой.
– Тогда поехали.
Симеон, без наручников, ехал на переднем пассажирском сиденье машины Оззи. Помощник Оззи ехал за ними в пикапе Симеона. Первые десять минут в салоне царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием рации шерифа. Наконец Оззи отключил ее.
– Это, конечно, не мое дело, Симеон, но сдается мне, мемфисским адвокатам здесь нечего делать. Ваша жена уже поставила себя в неловкое положение, по крайней мере, в глазах остальных жителей округа. Похоже, дело идет к суду присяжных, а вы всех отталкиваете от себя.
Симеон хотел было послать его куда подальше, но язык не слушался, да и голова плохо варила. Потом он сообразил: лучше не спорить, и стал думать о том, как это круто – ехать на переднем сиденье большого автомобиля в сопровождении вооруженной охраны.
– Вы меня слышите? – спросил Оззи.
– А вы что бы делали на моем месте?
– Избавился бы от этих адвокатов. Джейк Брайгенс сам выиграет это дело для вас.
– Он мальчишка.
– А вы спросите об этом Карла Ли Хейли.
Симеон слишком туго соображал, чтобы ответить быстро, да и не знал он ответа. Для чернокожих округа Форд вердикт, вынесенный Карлу Ли Хейли, означал очень многое.
