К. Сэнсом - Камни вместо сердец
Спустя некоторое время Ликон приказал барабанщику умолкнуть. Теперь мы взбирались на Суррейские холмы, и дорога превратилась в сухой мел. Ноги марширующих солдат поднимали тучу пыли, и скоро мы, ехавшие в конце колонны, густо покрылись ею. Облик окрестностей переменился. Все больше полей возделывалось здесь по старинной системе, когда огромные участки земли делились на узкие полоски различными видами растений. Пшеница и вика здесь казались более зрелыми и не столь потрепанными: возможно, грозы не дошли до этих южных краев. Крестьяне, распрямляясь, смотрели на нас, но без особого интереса. Эта солдатская колонна шла здесь не первой.
Через пару миль певцы выдохлись. Замедлился и шаг, так что барабанщику пришлось вновь задавать ритм. Я решил затеять новый разговор с Дириком. Даже под широкополой шляпой его узкое строгое лицо начинало подгорать, как это обычно бывает с рыжеволосыми людьми.
– Бедные сукины сыны, – проговорил я, кивнув в сторону парней в бригандинах, – сегодня им пришлось попотеть!
– Ну, когда мы придем в Портсмут, одним по́том они не отделаются, – мрачным тоном заметил Винсент.
– Ну да. Лучше бы король вообще не затевал эту войну.
– Что ж… возможно, пришло время окончательно поквитаться с французом. Желаю только одного: чтобы по вашей милости мне не пришлось застрять в самой сердцевине заварушки.
Я расхохотался:
– Ну, знаете ли, брат Дирик! Должна же найтись хотя бы одна тема, в отношении которой мы сошлись бы во мнениях.
Мой спутник бросил на меня враждебный взгляд:
– Не могу представить себе такой темы.
Я сдался. И, невзирая на невежливость подобного поступка, отстал, чтобы поговорить с Бараком. Фиверйир неодобрительно посмотрел на меня.
Мы уверенно продвигались вперед. Услышав сигнал трубы, телеги раз за разом выезжали на обочину, a однажды нас пропустила бригада, занятая ремонтом дороги. Через два часа мы остановились у моста, чтобы напоить коней из протекавшего под ним ручья. Когда мы повели животных к воде, солдаты оставили строй и сели завтракать прямо на дороге и на обочине, доставая хлеб и сыр из висевших на поясе кисетов. Одетые в джеки и бригандины, они казались совсем уставшими.
– Едва ли я сумел бы выдержать этот переход так же, как они, – принялся рассуждать Барак. – Пять лет назад, возможно. Эта задница, то есть Гудрик… его же не интересовало, получится из меня хороший солдат или нет. Ему хотелось превратить меня в назидательный пример.
– Действительно.
– А Снодин – такая же задница, как и Гудрик. Ты же видел, как он отнесся к этому лопоухому!
– Такая же. – Я посмотрел назад, на дорогу. – Что это там такое?
Вдали показалось облако пыли, поднятое всадниками. Снодин приказал рекрутам, усевшимся на дороге, перебраться на обочину. Мимо нас на юг проехали с полдюжины всадников в королевских ливреях. Во главе скакал невысокий человечек в серой одежде. Коня его покрывала попона зеленого и белого – королевских – цветов. Перед мостом лошади замедлили ход, и я успел узнать опрятное бледное лицо сэра Ричарда Рича.
Глава 14
По мере того, как утро продвигалось к полудню, я стал находить путешествие все более утомительным. Пешим солдатам оно давалось куда тяжелее, и я заметил, что шедшие в старой обуви начали прихрамывать. На спинах военных, маршировавших впереди нас в бригандинах, выступили темные пятна пота, очерчивавшие вшитые в ткань металлические квадраты. Солдаты явно замедлили шаг, и барабан подгонял их, задавая нужный темп. Некоторые из них уже начинали роптать, но вот, наконец, труба пропела привал. Мы остановились, не доходя до деревни, возле большого обсаженного ивами пруда. К нам подошла пара немолодых матушек в белых фартуках, и Ликон переговорил с ними, не слезая с коня. После недолгого совещания с капитаном, он крикнул солдатам:
– Останавливаемся здесь на обед! В деревне есть ветчина и бекон на продажу. Казначей, выдай деньжат! И снимайте джеки и бригандины!
– А нельзя ли, сэр, кроме еды, закупить нескольких баб? – вопросил молодой капрал последнего отделения. Солдаты дружно расхохотались, и мой бывший клиент тоже улыбнулся:
– Ты, Стивен Карсвелл, возможности пошутить не упустишь!
– Парни из Хиллингдона больше любят ослиц, чем баб! – выкрикнул грубиян Угрюм, и сам первым расхохотался, широко раскрывая рот, лишенный половины зубов.
Солдаты разошлись и снова пристроились отдыхать на обочине, если не считать нескольких, отправившихся к телегам за сухарями, сыром и бочонком пива. Я не мог не подивиться четкости армейских порядков. Джордж и капитан повели своих лошадей к воде, и мы, адвокаты, последовали за ними.
Пока животные пили, Дирик устроился в тени ивы, и Фиверйир последовал его примеру. Мы с Бараком подошли к стоявшему в одиночестве и наблюдавшему за своими людьми Ликону. Некоторые из солдат направились уже в сторону домов.
– Трудная это работа, командовать сотней людей, – заметил я.
– Ага, – подтвердил Джордж. – У нас есть свои ворчуны и парочка бунтарей. Карсвелл у нас исполняет роль шута. Хороший человек… думаю, что из тех, кто будет шутить, идя в бой.
– Этот, с соломенными волосами – тот еще тип. Сегодня утром он-то и был зачинщиком драки…
Ликон вздохнул:
– Да, Угрюм умеет набедокурить. Однако Снодин недолюбливает бедного Голубя – мол, недотепа. Младшим офицерам свойственно подчас без всякой причины придираться к кому-нибудь из солдат.
– В этом ты прав, – с чувством согласился Барак.
– На мой взгляд, это несправедливо, – заметил я.
Джордж бросил на меня нетерпеливый взгляд:
– Это армия, мастер Шардлейк, а не суд. Снодин обязан поддерживать дисциплину, и ему, возможно, придется делать это в сражении, так что я не пытаюсь оспаривать его решения. Он жесткий человек, но он нужен мне. Ну а сэр Франклин – что ж, вы знакомы с ним.
– А что там у вас за дело с пуговицами? – полюбопытствовал я.
– Вы могли заметить, что у некоторых солдат есть на рубашках пуговицы, в то время как другие завязывают их шнурками. Сэр Франклин искренне уверен в том, что носить пуговицы вправе только джентльмены. Это у него, скажем так, навязчивая идея.
– Пуговицы? – недоверчиво повторил мой клерк.
– Да. Не могу сказать, что он полностью заблуждается – солдатам приятно сохранять, по возможности, больше общественных различий, каковыми они обладали в прошлом. В этом и заключается часть причины раздора. Они происходят из одной деревни, но Голубь – сын батрака, а Угрюм – йомена. Хотя только второй сын.
– Которому, по обычаю, достается наследство с гулькин нос.
– Он сам стремился попасть к нам в сотню, и он умелый лучник.
– Если бы только причины набирать эту армию никогда не существовало! – проговорил я.
Ликон посмотрел в сторону деревни, а потом туда, где длинное, нарезанное полосками поле венчало низину. Крестьяне старательно пропалывали свои гряды. И Джордж заговорил с внезапной страстностью:
– Мы обязаны защитить этих людей, мастер Шардлейк. Потому-то и была собрана эта армия. A теперь я должен выяснить, куда отправился капитан.
Он зашагал прочь.
– Кажется, я обидел его, – сказал я Бараку.
– Ему полезно знать, что думают люди об этой войне.
– Тем не менее, в конечном счете, он прав: мы должны защитить себя. И сделать это предстоит ему и его людям.
– А знаешь что, – проговорил Джек. – Давай сходим в деревню. Я не возражал бы против ломтя бекона.
Настоящего центра у деревни не было: вытянутые дома самой разной длины грудились в ней как попало, и между ними вились тропки. Перед невысокой квадратной и приземистой пекарней был выставлен стол с беконом и толстыми ломтями ветчины. Несколько солдат были заняты спором с теми пожилыми женщинами, которые встретили нас у деревни и теперь стояли за импровизированным прилавком. В самом центре перебранки оказался Угрюм. Из домов, тем временем, выходили новые селяне.
Одна из старых женщин размахивала полученной от Угрюма монетой с тем же отчаянием и яростью, которые я видел десять дней назад в Чипсайде.
– Это разве деньги? – кричала она. – Это не серебро! Стыдно вам, солдатам короля, обманывать бедных крестьян!
Угрюм успешно огрызался:
– Это одна из новых монет, бестолочь ты деревенская! Это тестон, шиллинг!
К нему шагнул суровый с виду старик.
– Не смей оскорблять мою жену, обезьян! – слегка оттолкнул он скандального лучника. Другой солдат тут же, шагнув вперед, толкнул старика:
– И ты не толкай Угрюма! Хоть он и обезьян, но наш обезьян!
Капрал Карсвелл поднял руки:
– Пошли, парни. Не нарывайтесь на неприятности, иначе нам придется весь день маршировать в джеках.
– Да что эти селюки понимают в монетах! – проговорил Угрюм с насмешкой. По собиравшейся толпе пробежал многозначительный ропот. Босоногие детишки с увлечением наблюдали за происходящим.
