Стюарт Вудс - Возмездие
— Но ведь есть еще торговля наркотиками!
— Какая торговля наркотиками? Я лично ничего не знаю про торговлю наркотиками. И ты тоже.
— А эти бумаги?
— Но нам же неизвестно, что здесь записано. Может быть, расписание… но расписание чего? И потом, единственные улики — это фотокопии каких-то цифр и буковок. Ты их вполне могла подделать. Ты хорошо знаешь почерк Бо, не так ли?
— Да, но…
— Кроме того, бумаги получены незаконно. Нет, суд не признает таких улик.
Скотти нахмурилась.
— А вывозить из страны такие огромные суммы денег законно, да?
— Нет. Если ты вывозишь больше пятисот долларов наличными или в ценных бумагах, ты должен заполнять декларацию, но он не потрудился этого сделать. И денежки уплыли из страны. Как ты теперь докажешь, что он их вывез?
— А разве сами его поездки не доказательство? Он никогда не уезжал больше, чем на один день. Совершенно очевидно, что Бо вывозил деньги. Разве нет?
— Может, и очевидно, но недоказуемо. Предположим, он любит кататься на лыжах, но, покатавшись денек, устает.
— Ну, а налоговая служба на что? Его же можно привлечь за неуплату налогов. Аль Капоне привлекли к суду за неуплату налогов.
— Неуплата каких налогов? Говорю тебе, денежки уплыли. Насколько нам известно, свидетелей, что Бо вывозил деньги, нет. Швейцарский банк беседовать с налоговой службой не станет. Аль Капоне был слишком заметной фигурой, и это были слишком крупные дела.
— Но ведь Бо торгует наркотиками!
— Сомневаюсь. Бо умен и не станет так подставляться. Я думаю, кто-то ему платит за то, что он смотрит на некоторые вещи сквозь пальцы. Вот что происходит на самом деле. Возможно…
— О, черт!
— Вот именно.
— Но как же тогда быть? Как же мы его поймаем?
— Ты хочешь сказать, как ты его поймаешь? В мои интересы это не входит.
— О’кей, как я его поймаю?
— Получив последний гонорар, он успел побывать в Швейцарии, так что денег в матрасе Бо ты не найдешь. Но у тебя есть его расписание. Чем бы он ни занимался, он регулярно, раз в несколько недель, летает в Швейцарию. Так… давай прикинем… в последний раз он летал пять недель тому назад, значит, Бо пока что не выбыл из игры и скоро ему снова предстоит… Бог его знает, что. Если мы сможем выяснить, чем именно он занимается, и ты поймаешь его на месте преступления, что ж, тебе и карты в руки.
Скотти с размаху шлепнулась на диван, вид у нее был решительный.
— Ты прав, — сказала она, — я поймаю его, чем бы он ни занимался!
— И еще кое-что, Скотти. Может быть, это самое трудное.
— Что?
— Тебе надо остаться в живых, чтобы выступить в суде.
— Ну, ты и оптимист!
— Я реалист. И тебе тоже лучше быть реалисткой.
Хауэлл встал и подошел к письменному столу. Скотти присоединилась к нему. Уже вечерело.
— Дни становятся короче, — вздохнул Хауэлл.
— Да, скоро и листья начнут желтеть. Здесь осень начинается раньше, чем в Атланте. Говорят, осень тут великолепная.
— Скотти, а как полное имя Бо? Ты случайно не знаешь?
— Конечно, знаю. Он, правда, не любит, когда его так называют. Ему больше нравится «Бо». Но Салли мне сказала. Его зовут Кристофер Френсис Скалли.
— Я так и думал.
— Почему? Откуда ты узнал его полное имя?
— Послушай меня внимательно. Эрик Сазерленд уверяет, что он встретился с Доналом О’Койненом наедине и в конце концов уговорил его продать участок. Сазерленд положил деньги в банк, а О’Койнены собрались и уехали. Это версия Сазерленда, и Бо ее поддерживает. Позднее Бо якобы получил письмо от Джойс, слепой девушки.
— Да, ты мне уже рассказывал.
— Видение… или как там его назвать, не знаю… тоже, судя по всему, имеет отношение к истории Сазерленда. Человек в «линкольне Континентале» сорокового года выпуска подъезжает к ферме, выходит, на какое-то время — сколько он там пробыл, я не знаю — заходит в дом, потом выходит и уезжает. У Сазерленда был автомобиль с откидным верхом марки «линкольн Континенталь», он продал его только в середине пятидесятых годов.
— А я-то думала, ты выбросил из головы мысли об О’Койненах! С какой стати ты опять занялся этим?
— Мне просто захотелось кое-что проверить. Поэтому сегодня днем я пошел в архив и попросил показать мне договор, который О’Койнен заключил с Сазерлендом, и лицензию на рытье колодцев, выданную О’Койнену. Я решил проверить его подпись.
— Ну, и как? Она настоящая?
— Да.
— Тогда в чем дело?
— На договоре о передаче имущества подпись О’Койнена заверил Бо Скалли.
— Да? Ну и что?
— А то, что получается, Бо присутствовал при встрече Сазерленда и О’Койнена.
— И прекрасно!
— Да, но Сазерленд-то уверяет, что он ездил на встречу один, а Бо говорит, что примерно за месяц до отъезда О’Койненов перестал у них бывать.
— Так… но если он был на встрече, то почему Бо это отрицает?
— Именно это и ставит меня в тупик. Слухи, что дело нечисто, поползли именно потому, что Сазерленд встретился с О’Койненом без свидетелей. Но, если Бо действительно присутствовал при их встрече и заверил подпись, то почему он этого не сказал? Почему он не подтвердил алиби Сазерленда, не отвел от него подозрения?
Скотти тихонько хихикнула.
— Я смотрю, тебя здорово зацепило, да?
— Да, — согласился Хауэлл. — Пожалуй.
Глава 24
— Э-Эй!
Хауэлл отложил электробритву и прислушался.
— Эй! Есть кто-нибудь? Э-эй!
Он влез в первые подвернувшиеся под руку джинсы и схватил полотенце.
— Э-Э-Эй!
Это уже напоминало вопль, разносившийся над озером. Хауэлл вышел на причал и увидел священника, стоявшего у кромки воды. Того самого священника, которого он видел в городе вскоре после того, как поселился в домике. Низенького, дряхлого человечка.
— Доброе утро, святой отец, — поздоровался Хауэлл, вытирая с лица мыльную пену. — Извините, я не сразу вас услышал.
— Ах, вот оно что!1— откликнулся священник. — Я, наверное, пришел в неудачное время? Может быть, лучше зайти попозже?
— Нет, что вы! Пожалуйста, заходите, я угощу вас кофе.
Священник взобрался по ступенькам и протянул Хауэллу руку.
— Я отец Риордан, — сказал он. — Но большинство зовет меня отец Гарри. Я очень рад с вами познакомиться, мистер Хауэлл.
— Пожалуйста, называйте меня Джоном, отец Гарри. Не хотите ли кофе?
— А чаю нельзя?
— Можно, если вы не возражаете против чая в пакетике.
— Да это прекрасно, молодой человек! Просто прекрасно!
Хауэлл заварил чай для себя и для священника и вынес посуду на причал. Солнце стояло высоко: был уже почти полдень. Хауэлл налил кипяток и предложил гостю сесть.
Отец Гарри кашлянул, прочищая горло. Хауэлл замер.
— Может быть, вас чем-нибудь угостить, святой отец? Хотите, я поджарю гренки?
— А… нет ли у вас чего-нибудь выпить?
— Есть, конечно, но это не ирландская выпивка.
— Ничего, любая сойдет, — сказал священник.
«Господи, раненько он начинает», — подумал Хауэлл.
Он откупорил бутылку бренди, вернулся на причал и щедрой рукой налил бренди в чай священника.
— Чудесно, — одобрил тот, с шумом отхлебывая глоток. — Не хотите ли присоединиться?
«Черт бы тебя побрал!» — подумал Хауэлл и налил чуть-чуть в свою чашку.
— Отличное у вас тут место, — заметил священник, обводя рукой окрестности.
— Увы, святой отец, это не мое. Домик принадлежит моему шурину.
— Ах, да! Молодому Уайту. Я его частенько тут видел. Но в последнее время не встречал, — в голосе священника, похоже, звучало некоторое неодобрение.
— Ну, и что занесло вас в мои края? Вы просто пошли прогуляться? — священник, похоже, явился неспроста, и Хауэлл хотел помочь ему начать разговор.
Отец Гарри взглянул на Хауэлла с сожалением.
— Насколько я понимаю, вам нужна моя помощь, молодой человек.
Хауэлл очень удивился. Он открыл было рот, но не знал, что ответить.
— О, я понимаю. Извини меня, мальчик мой. Но я был у Лорны Келли, и она сказала, тебе нужно со мной поговорить. Я вижу, ты меня не ждал, но Лорна… у нее есть одна особенность… порой ей что-то открывается раньше, чем всем остальным.
— Как себя чувствует мама Келли? — поинтересовался Хауэлл, выгадывая время, чтобы подумать.
— Очень плохо, — ответил священник. — Не понимаю, как она еще жива. Похоже, Лорна чего-то ждет. Но чего именно — мне не известно.
Хауэлл хотел спросить про О’Койненов, но сдержался.
— Мне не особенно нужна сейчас помощь духовника, — сказал он, — но меня очень интересует история этого края. Вы здесь давно живете?
— О, я вернулся сюда всего пятьдесят два года тому назад. А вообще мне восемьдесят один, — он посмотрел на Хауэлла с таким видом, словно ждал уверений, что он не выглядит на свои годы.
