Майкл Кокс - Зеркало времени

— Даже после всего случившегося здесь? — спросил он, оглядываясь на краснокирпичное нарядное здание, словно источающее теплое сияние в лучах полуденного солнца.

— Да, он поистине очарователен, хотя и омрачен трагедией.

— Мистер Картерет был давним и близким другом моего покойного дядюшки, — продолжал мистер Роксолл. — Милейший, добрейший человек, каких свет не видывал. И убит ни за что. Ни за что.

— Прошу прощения, мистер Роксолл, — сказала я, — но, насколько я поняла, мистера Картерета ограбили на обратном пути из банка.

— Нет-нет, — ответил он, тряся головой, — я не говорю, что на него напали без всякой причины, но напали не из-за денег, если вы об этом. У него почти ничего при себе не было.

Я осмелилась высказать мнение мистера Маггза, что грабители могли считать иначе.

— Не исключено, — с сомнением сказал мистер Роксолл, — хотя я так не думаю. Я уверен, что они — если, конечно, нападающих было больше одного, в чем я тоже сомневаюсь, — точно знали, что мистер Картерет везет с собой, и это были не деньги. Не угодно ли пройтись?

Мы двинулись обратно через рощу и пару минут спустя вышли на подъездную аллею у Южных ворот. Вскоре мы поднялись по длинному отлогому склону на вершину холма, так называемой Горки, откуда открывался чудесный вид на усадьбу, стоявшую во всем своем великолепии на другом берегу Эвенбрука.

Пока мы спускались к мосту, мистер Роксолл молчал, погруженный в свои мысли.

— Позвольте спросить, сэр, — сказала я наконец, когда молчание стало неловким, — что же, по-вашему, вез с собой мистер Картерет, если не деньги?

— О, это большой вопрос, так и оставшийся без ответа, — произнес он с многозначительной улыбкой.

— Что-нибудь ценное, конечно же?

— Ценное? Да, вне всяких сомнений. Но мне кажется, вы сейчас прикидываетесь простушкой, мисс Горст. Уверен, вы уже кое-что знаете об этом деле. Если хотите, чтобы я поделился известными мне сведениями, вам нужно только попросить.

Он смотрел на меня ясными серыми глазами, но в них не было укора, только кристальная искренность.

— Мне очень хотелось бы этого, сэр.

— Мне тоже, мисс Горст, мне тоже. Но вероятно, сейчас не время и не место для подобных разговоров. Я вынужден вернуться в Лондон завтра вечером, а потом должен уехать в Шотландию по семейным делам. Вы всегда свободны по воскресеньям днем? Да? В таком случае, может, вы зайдете на чай в Норт-Лодж по моем возвращении? Надеюсь, вы не считаете подобный визит неприличным?

— Ни в коей мере.

— Я тоже. Значит, договорились. Я извещу вас, когда приеду обратно в Нортгемптоншир.

Мы расстались у моста: мистер Роксолл направился через парк к Норт-Лоджу, где собирался еще несколько часов поработать с бумагами своего дяди, а я воротилась в свою комнату, где меня ждал мистер Уилки Коллинз.

Той ночью, перед тем как задуть свечу и улечься спать, я поглядела из окна в сторону Норт-Лоджа и с трудом различила слабый огонек вдали за парком. Было уже за полночь, но мистер Роксолл, очевидно, продолжал работать.

На следующее утро я встала задолго до рассвета, чтобы дочитать роман, прежде чем приступить к своим ежедневным обязанностям.

Над парком по-прежнему лежала густая тьма, хотя местами сквозь нее уже бледно проступала узкая дуга серебристо-серого света, медленно подымавшаяся над восточным горизонтом, и петухи на птичьем дворе еще не пропели. Я распахнула окно, впуская в комнату поток восхитительно свежего воздуха, какой вдыхаешь на исходе ночи, когда заря еще не занялась.

Огонек, что я видела перед сном, все так и горел в Норт-Лодже. Похоже, сегодня ночью мистер Монтегю Роксолл вообще не ложился.

13

В ОБИТЕЛИ СМЕРТИ

I

Засада

Хотя миссис Баттерсби сумела создать у меня впечатление, будто хочет подружиться со мной, я больше не получала от нее приглашений на чай. На самом деле я с ней почти не виделась — разве изредка, за трапезами в комнате старшего дворецкого, которые я часто пропускала, либо предпочитая наскоро перекусить у себя наверху, либо выполняя какие-нибудь поручения миледи. Да и тогда она больше молчала, сидя во главе стола, и ни разу не задерживалась долее необходимого. Такое положение вещей меня вполне устраивало: у меня было полно других дел, требующих внимания. Тем не менее я по-прежнему сгорала от желания удовлетворить свое любопытство касательно домоправительницы, ибо теперь не сомневалась, что ее враждебное отношение ко мне, пусть и искусно замаскированное, объясняется более вескими причинами, нежели простая инстинктивная неприязнь или надуманный страх соперничества.

Только через два с лишним месяца миссис Баттерсби снова пригласила меня в свою комнату. Она приняла меня со всевозможными изъявлениями дружелюбия и учтивости, весьма убедительно выразив сожаление, что многочисленные обязанности столь долго не позволяли ей «вновь насладиться моим приятным обществом».

Полчаса проходит за болтовней о всяких пустяках, потом миссис Баттерсби спрашивает, соответствует ли нынешнее мое положение моим ожиданиям или же я — будучи девицей молодой и образованной, у которой еще вся жизнь впереди, — подумываю оставить место горничной и найти занятие, более достойное «особы моих дарований», как она с улыбкой выражается. Мне кажется, что задавать такой вопрос человеку, совсем недавно поступившему на работу, в высшей степени странно, но я не показываю своего недоумения, а отвечаю лишь, что я очень довольна своим местом у миледи и в настоящее время не предвижу никаких обстоятельств, могущих заставить меня пуститься на поиски иной должности или способа заработка.

— Очень рада слышать это, — говорит миссис Баттерсби с такой горячностью, что я почти ей верю. — Я уверена, ее светлость не желает расставаться с вами, — и, конечно же, для всех слуг ваш уход стал бы большой утратой. Вы произвели здесь сильное впечатление, мисс Горст, очень сильное — как вы наверняка сами сознаете, невзирая на свою скромность. Но с другой стороны, мы ведь никогда не знаем — верно? — что уготовано нам судьбой. Наши обстоятельства могут в два счета измениться, к лучшему или худшему.

Эту банальность, изреченную с самым сердечным видом, я оставляю без ответа за неимением такового, и с минуту мы потягиваем чай в молчании, одинаково хорошо понимая, что сказано было одно, а подразумевалось совсем другое.

Потом, к моему облегчению, раздается стук в дверь, и в комнату заглядывает румяная физиономия Чарли Скиннера.

— Прошу прощения, миссис Баттерсби, — говорит он. — Кухарка хочет уточнить насчет завтрашних мясных блюд. Она получила недостаточно точные распоряжения.

— Спасибо, Скиннер, — отвечает домоправительница. — Скажи миссис Мейсон, что я сейчас приду.

Передав сообщение, Чарли убирает прочь свою большую вихрастую голову и закрывает дверь, тайком подмигнув мне.

— Ну вот опять, мисс Горст, — смиренно вздыхает миссис Баттерсби. — В прошлый раз наш короткий час драгоценного отдыха прервали, насколько я помню, крысы в сухой кладовой. Теперь — мясные блюда к завтрашнему ужину! Весьма прискорбно, ведь обе мы заслуживаем небольшого отдыха от трудов. Но — увы! — ничего не попишешь. Негоже, чтобы сливки местного общества остались голодными, да еще в такой праздник.

Она смотрит на меня многозначительно, словно желая выразить нечто несказанное, некий скрытый смысл этих заурядных слов. Вот очередной пример странной двусмысленности, свойственной всему поведению миссис Баттерсби, — двусмысленности, не поддающейся моему пониманию и потому вызывающей у меня страшное раздражение, какое я неизменно испытывала, когда при всем старании не могла вникнуть в какой-нибудь тонкий момент философии или математики, который мистер Торнхау пытался растолковать мне.

Говоря о празднике, миссис Баттерсби имела в виду роскошный званый ужин, устраивавшийся завтрашним вечером по случаю двадцатого дня рождения мистера Рандольфа Дюпора. Я узнала о нем еще на прошлой неделе, когда миледи как-то днем сказала мне, что следующие пару часов она будет занята со своим секретарем и я ей не понадоблюсь.

— Нужно составить список приглашенных на ужин в честь Рандольфа, — промолвила она с бесконечно усталым вздохом. — А потом надо будет ознакомиться с меню, выбрать вина и не знаю что еще. Я нахожу подобные мероприятия невыносимо утомительными, но он мой сын, и раз уж их положено проводить, никуда не денешься. Разумеется, совершеннолетие Персея, приходящееся на Рождество, — совсем другое дело. Это действительно знаменательное событие, и подготовке к нему я отдамся всем сердцем. Да, кстати, Алиса, — добавила она, — я хочу, чтобы вы тоже присутствовали на праздничном ужине. Вы мне очень поможете, коли будете находиться рядом, да и вам самой это пойдет на пользу, ибо я намерена понемногу выводить вас в свет. Больше я вам ничего пока не скажу, но если вы и впредь будете исправно выполнять свои обязанности, возможно, ваше положение здесь переменится к лучшему… Итак, Алиса, вы должны присутствовать на ужине в честь Рандольфа — хотя, разумеется, не в качестве гостьи, это вам надлежит ясно понять. Любой другой своей горничной я бы никогда не дозволила присоединиться к обществу, собравшемуся по такому торжественному поводу, но в вашем случае готова сделать исключение, поскольку желаю познакомить вас с высшим светом и не сомневаюсь в вашем умении держаться должным образом.