Линн Шоулз - Апостолы Феникса
После многих ярдов поворотов и зигзагов они подошли месту пересечения трех туннелей. Кто-то нарисовал на стене белый скелет со стрелкой, указывающей направо.
Они снова остановились, и снова раздался шелест бумаги. Через минуту гид сказал: «Налево».
Повинуясь приказу, Мэтт скоро приблизился к пролому в стене. Освещенная тремя фонарями, перед ними открылась большая пещера, полная черепов и костей. В отличие от туристической зоны, из которой они вышли, черепа и кости не были сложены в определенном порядке, просто свалены в кучи, как ненужные отходы.
Туннель с каменными стенами, по которому они шли, то и дело круто сворачивал; пол то понижался, то снова шел на подъем, иногда под значительным углом, а порой и грубыми каменными ступенями.
Гид часто останавливался, чтобы свериться со своей бумажкой, и чем дальше они шли, тем яснее Сенека понимала, что добром это не кончится. Весьма велика вероятность того, что они с Мэттом навсегда останутся в катакомбах среди миллионов других человеческих останков, рассеянных по многомильным туннелям и бесчисленным пещерам. Она знала, что проходов в катакомбах почти столько же, сколько в Париже улиц и переулков, и никто в точности не знает всех входов в туннели. За долгие годы большинство из них нашли и закупорили, причем некоторые достигали глубины более трехсот футов. Очень немногими из них сейчас пользуются.
Зачем гид это делает? Есть ли связь между разграблениями могил и их похищением? И если он не тот гид, с которым договаривался ее журнал, то кто же он? И зачем ему карта?
— Куда? — спросил Мэтт, когда они дошли до очередной развилки.
— Прямо, — ответил гид, сверившись с картой.
Сенека осветила путь вперед. Потолок там резко опускался вниз, оставляя лаз от силы в три фута высотой. Пол покрывали человеческие кости.
— Вы шутите?
— Ничуть не шучу. — Он в очередной раз ткнул ее в спину дулом пистолета. — Давайте фонари. — Он отобрал у них фонари, выключил и положил в свой рюкзак. — Теперь ползите.
Мэтт опустился на корточки, потом на четвереньки и полез в туннель.
Сенека осторожно коснулась ладонями хрупких костей, и, когда перенесла вес тела на руки, услышала хруст. Так в лесу хрустят сухие веточки, устилающие землю. В ней росло отвращение, смешанное со страхом.
Гид выключил фонарь.
— Ползите, пока я не скажу остановиться.
Через полчаса продвижения ползком по усыпанному костями лазу ладони и колени у Сенеки были в ссадинах и порезах. Она поняла теперь, почему гид был в перчатках и почему он надел под брюки наколенники. И только тихо всхлипывала, когда острая щепка или кость рассекала ей кожу.
Наконец гид включил фонарь. Впереди был туннель с высоким потолком, где можно было встать во весь рост. Но он кишел крысами, причем иные были размером с кошку. Сенека отпрянула.
— Вперед!
— Верните, пожалуйста, нам фонари, — сказала Сенека, вползая вслед за Мэттом в туннель с высоким потолком и с трудом разгибая онемевшую спину.
— Они вам больше не понадобятся. — Вслед за ними гид выбрался из лаза.
— Послушайте, это неразумно, — сказал Мэтт. — Без фонарей нам верная смерть.
— Наконец-то вы поняли. Шагайте. — Включив на минуту свой фонарь, он указал им дорогу, а затем снова погрузил их во мрак.
В темноте они пошли медленнее. Вокруг слышался топоток крыс. Гид провел их еще по нескольким туннелям, поворачивая то вправо, то влево, то по иссохшим костям, то по колено в жидкой грязи. Время от времени он, по-видимому, определял их местонахождение, на минуту включая фонарь и глядя на карту. После чего фонарь выключался, и они оказывались в кромешной темноте, совершенно сбитые с толку и дезориентированные.
Примерно полчаса уже Сенека шла, держась за стену, чтобы не упасть, не удариться о выступы и вовремя огибать углы. Вытянув руку, она схватила Мэтта за куртку, вынуждая остановиться.
Оглянувшись, она обратилась к темноте у себя за спиной.
— Вас ведь больше нет, правда?
Ответа не было.
— Он ушел, — сказала она. — Этот гид, или кто он там на самом деле, ушел.
И Сенека взяла Мэтта за руку. Она слышала только собственное дыхание, шум крови в ушах, топотанье крыс и отдаленный звук капающей воды. Они остались одни в вечной тьме катакомб.
ХЭЛЛОУИН
2012, Париж
Сенека стиснула руку Мэтта. Небольшое утешение, но она и за это была благодарна.
— Стоит ли попробовать его догнать?
— Тише, — шепнул он.
Минут пять, а может, и десять они молчали — кто может знать точно?
— Я хотел убедиться, что он не ждет где-то поблизости. Что он не вернется, — сказал Мэтт.
— Не понимаю. Мы не пойдем вслед за ним?
— Нет. А если бы пошли, он быстро бы от нас оторвался, ведь он знает дорогу. У него же есть карта. А мы даже не знаем, сколько времени шли. Мы столько раз поворачивали в разные туннели, что уже не сможем определить, правильное ли выбрали направление.
— Как же так: когда мы начали, он столько всего нам рассказал, а потом вдруг ему понадобилась карта?
— Наверное, прослушал несколько экскурсий для туристов. Не так уж трудно кое-чего поднабраться, чтобы звучало правдоподобно.
В темноте Сенека чувствовала себя совершенно беспомощной; ее охватила неконтролируемая тревога. Раньше она не знала, что бывает такаятемнота. Единственное, с чем можно было соотнестись — это голос Мэтта. Абсолютное отсутствие зрения тяжело на нее действовало.
— Почему он так поступил с нами?
— Должно быть, это связано с разграблениями могил. В конце концов, мы-то знаем, зачем мы сюда шли. И не верится, что он действительно тот человек, с которым договорился твой журнал. Ему не нужны наши деньги. Ему нужно…
— Наша смерть?
— Я хотел сказать: наше исчезновение, но в данном случае это одно и то же. — Мэтт опустился на пол и усадил ее рядом. Так они и сидели на песчаном полу, прислоняясь спинами к стене. — Вот что меня беспокоит. Ты заметила, что когда мы только вышли из туристического сектора, все стены были изрисованы, а на полу полно мусора?
— Да, просто тонны.
— Когда последние несколько раз гид включал свой фонарь и я мог оглядеться, граффити сильно поубавилось. Почти совсем не осталось, встречается лишь кое-где. То же и с мусором. После лаза, где мы шли на четвереньках, я не ощущаю мусора под ногами — ни банок из-под пива, ни пакетов, как раньше. Это значит, что катафилы заходят сюда нечасто, если вообще заходят.
— Катафилы?
— Несмотря на то, что катакомбы закрыты, за исключением туристической зоны, эти туннели — популярный аттракцион для исследователей подземелий города. По ночам они спускаются под землю через люки, заброшенные туннели метро, подвалы выселенных домов — всюду, где могут. В основном это подростки или студенты. Они просто одержимы этими катакомбами. Парижане называют их катафилами — буквально: любители катакомб. Катафилы постоянно играют в кошки-мышки с подразделением подземной полиции, которая патрулирует участки туннелей, вылавливая их. Детишек штрафуют на несколько евро и отпускают до следующей встречи — на следующую ночь или в выходные.
— Ну разве это не хорошая новость? — сказала Сенека. — Разве это не позволяет надеяться, что нас найдут эти самые катафилы или даже полиция?
— Была бы хорошей, если бы не два момента, которые весьма меня беспокоят. Отсутствие граффити и мусора показывает, что мы находимся в таком месте, которое по каким-то причинам практически не посещается. Вдобавок неделя только начинается, и катафилов в эту ночь наименьшее количество. Наш друг знал что делает. Завел нас в безлюдное место в ночь, когда нет посетителей.
— Теперь я понимаю, почему он нас не пристрелил. Если бы обнаружили тела с пулевыми отверстиями, то это явное убийство, которое влечет за собой полицейское расследование. Но если мы умрем от травм или, окончательно заблудившись, просто от голода, то это будет выглядеть, словно пара глупых американских туристов ушла прогуляться по парижским подземельям и не вернулась.
— Слушай, — сказал вдруг Мэтт, прислушиваясь к отдаленному грохоту, от которого подрагивала земля.
— Что это?
— Может быть, рядом проходит линия метро. Проблема в том, что низкочастотные звуки распространяются по всем направлениям. Невозможно точно узнать, откуда они идут. Мы будем думать, что приближаемся к источнику звука, а он совсем в другой стороне.
Она снова услышала этот звук, теперь он был еще дальше. А потом затих, только вдалеке капала вода.
— Я читал об одном человеке, который работал в госпитале Валь де Грас. Однажды ночью он покинул свой пост и спустился в каменоломни, чтобы украсть вина из монастырских подвалов. Он пропал в 1793 году, а его тело нашли только в 1804-м. В руках у него было кольцо с ключами; тело лежало в нескольких ярдах от выхода. Предположительно, у него погасла свеча, и он блуждал много дней, пока не умер от жажды.
