Лиза Гарднер - Убить чужой рукой
— Какой замечательный щенок!
— Спасибо. — Мистер Босу взглянул на нее. Детей поблизости нет. Он чувствовал разочарование.
— Как его зовут?
— Я еще не придумал, купил его пятнадцать минут назад.
— Он просто душка. — Женщина присела, не обращая внимания на прохожих, которые пытались обогнуть группу на тротуаре, и потрепала длинные коричневые уши. Щенок блаженно закрыл глаза.
— Это ваша первая собака? — спросила она.
— В детстве у меня был щенок.
— Вы живете в Бостоне?
— Сейчас — да.
— Непросто держать щенка в городской квартире.
— К счастью, у меня свободный график, так что все не так уж плохо.
— Вам повезло, — с чувством сказала женщина. Она разглядывала его, и, судя по всему, увиденное ей нравилось. Мистер Босу чуть напряг мышцы, и ее улыбка разрослась.
— А чем вы занимаетесь?
— Убиваю людей, — бодро отозвался он.
Женщина от души расхохоталась. Мистер Босу готов был поклясться: она долго отрабатывала этот трюк, специально для таких, как он.
— Нет, правда?
— Правда, — сказал он, а потом улыбнулся. — Я могу рассказать вам все, но тогда мне придется вас убить.
Он следил за тем, как она это воспримет. Удивится, испугается или смутится? Женщина снова взглянула на него, потом на щенка (мистеру Босу все больше и больше нравилась кличка Игрун) и в итоге решила удивиться.
— Как интересно. И очень загадочно.
— В самую точку. А как у вас дела?
— Я недавно развелась. Муж оставил деньги, теперь я их трачу.
— Мои поздравления. А дети?
— К счастью, у меня их нет. Или, наоборот, к несчастью. Одиноким матерям выплачивают пособие.
— Да, действительно жаль, — согласился он. Глаза у нее потеплели, даже заискрились, когда она принялась разглядывать его внушительный торс.
— Может, поужинаем вместе? — произнес он магические слова.
Женщина заученным движением тут же вытащила визитку со своей фамилией и телефоном. Он сунул карточку в карман и пообещал позвонить.
Игрун мочился на газетную стойку. Мистер Босу дернул щенка за поводок, и они отправились дальше. Он снова разглядывал карту. Еще шесть кварталов — и они на месте.
Прелестная улочка, узенькая, расположенная где-то в недрах делового Бостона. В домах на первых этажах — бакалея, цветочный магазинчик, крошечная закусочная. Наверху — квартиры. Он считал справа налево, пока не нашел нужное здание. Потом снова сверился со своими пометками.
Все правильно.
Мистер Босу присел на скамейку у бакалейного магазина, похлопал рядом с собой, Игрун запрыгнул к нему и свернулся клубочком, а потом протяжно вздохнул, видимо, утомленный своими нелегкими собачьими делами.
Мужчина улыбнулся. Он вспомнил свою первую собаку, Поппи. Славный маленький терьер, которого отец принес домой от какого-то приятеля. Его родители не любили животных, но мальчику была нужна собака, и потому она появилась. Забота о ней полностью лежала на юном мистере Босу. Мать только вздыхала и морщилась, когда Поппи жевал ее любимые туфли, а потом принимался за обивку дивана.
Поппи оказался хорошей собакой. Они вместе бегали по двору, охотились на воображаемую дичь и зарывались в кучи листьев.
Мистер Босу знал, чего ждут от таких, как он, но никогда не причинял вреда своему псу. Даже не думал об этом. В тихом маленьком доме, в котором он вырос, он считал Поппи своим лучшим другом.
Так продолжалось пять лет, пока пес не выскочил на улицу, гонясь за белкой, и не попал под «бьюик» миссис Мэки. Мистер Босу помнил ее пронзительный вскрик. Он наблюдал, как его маленький песик извивается в агонии. Никто даже не заикнулся о том, чтобы отвезти щенка к ветеринару. Это все равно оказалось бы бессмысленно.
Мистер Босу завернул Поппи в любимую футболку, выкопал яму на заднем дворе и сам похоронил свою собаку. Он не плакал. Отец очень им гордился.
В тот вечер мистер Босу рано ушел к себе, но так и не заснул. Он лежал с открытыми глазами и мечтал, чтобы Поппи воскрес. Потом у него появилась идея.
Во втором часу ночи он вышел из дома. Это заняло немного времени. Люди частенько паркуются на улице, а в таких мирных районах, как этот, даже не запирают машины. Он открыл капот, воспользовавшись отверткой, и проделал несколько дырок. Все было так просто и аккуратно.
Говорили, миссис Мэки ничего не заметила. На перекрестке она нажала на тормоз, а уже в следующую секунду вылетела на красный свет. «Бьюик» снесло встречным потоком машин на скорости тридцать миль в час. Это стоило ей сотрясения мозга и нескольких переломанных ребер, не говоря уже о бедре.
Но она не погибла. Черт возьми!
И все-таки неплохо для двенадцатилетнего мальчишки. Конечно, с тех пор он многому научился.
Теперь мистер Босу рассматривал окно на втором этаже. Никакого движения. Ничего. Он подождет.
Он откинулся на спинку скамьи, закрыл глаза, подставив лицо теплому солнцу, и вздохнул, почти как Игрун, а потом почесал щенка за ушком.
Игрун благодарно завилял хвостом. Человек и его собака, подумал мистер Босу.
Человек, собака — и список жертв.
Глава 23
Бобби отправился на пробежку. Солнце садилось. Теплые осенние деньки заканчивались, и вечера стояли мрачные и холодные. Направляясь к двери, он автоматически взял ярко-желтую спортивную куртку и вдруг почувствовал облегчение, причину которого не смог объяснить. Даже после всего, что случилось, его подсознание больше не пыталось испортить ему жизнь. Интересно, может, стоит позвонить доктору Лейн и поделиться с ней хорошими новостями?
Он вышел на улицу, пробежал один квартал, потом второй… Было тихо, люди сидели дома и готовились к наступлению новой рабочей недели. Порой проезжали одинокие машины, на несколько секунд освещая его фарами, прежде чем скрыться в темноте.
Он собирался добежать до старого Бат-хауса, сделав круг примерно в пять миль. Но вот Бат-хаус остался позади, а Бобби по-прежнему бежал. Он добрался до Кастл-Айленда, потом свернул на набережную и нырнул в темноту.
Ему очень хотелось обвинить в своем нынешнем настроении Джеймса Гэньона. Или Кэтрин. Или чертова Рика Копли, у которого буквально слюна течет, так ему не терпится запустить зубы в сочный кусочек.
Но если честно, он понимал, что именно тут не так. Бобби думал о своей матери.
Прошло столько времени — он даже не знал, было ли то лицо, которое он вызывал в своей памяти, действительно ее или неким коллажем, созданным его воображением. У него остались смутные воспоминания: карие глаза, темные волосы, вьющиеся по сторонам бледного лица, запах духов. Он помнил, как она садилась перед ним на корточки и ласково говорила: «Я люблю тебя, Бобби». А может, это всего лишь плод его фантазии, на самом деле она говорила: «Не суй палец в розетку» или «Не балуйся с оружием».
Бобби не знал, ему было шесть лет, когда она ушла. Достаточно взрослый для того, чтобы испытывать боль, и слишком маленький, чтобы понять. Мама ушла и больше не вернется. Так сказал отец однажды за завтраком. Бобби и Джордж уплетали засахаренные яблочки, которые мама всегда отказывалась покупать, и первое, что пришло в голову маленькому Бобби: «Ух ты, сахарные яблочки каждый день!» Отец не казался расстроенным, Джордж мрачно кивнул, и Бобби смирился.
Вечером, когда он лежал в постели, ему вдруг стало невероятно тяжело, и эта тяжесть никуда не делась, когда он проснулся утром. Потом наступил тот вечер, когда Джордж начал кричать на отца. А затем последовала поездка в больницу.
После этого никто в их доме больше не заговаривал о матери.
Бобби долго ненавидел своего отца. Как и Джордж, он во всем обвинял его. Отец, который мало говорил, много пил и был скор на расправу.
Когда Джорджу стукнуло восемнадцать, он перебрался в другой штат и возвращаться не собирался. Наверное, в нем сказались материнские гены. Бобби не интересовался.
У него самого все сложилось иначе. Со временем многое изменилось. И отец, и Бобби. А также его отношение к матери. Теперь он все меньше задумывался о причинах ее ухода и все больше удивлялся ее нежеланию все уладить. Разве она не скучала по сыновьям? Не чувствовала уколы совести, хотя бы небольшую пустоту в том месте, где копилась ее любовь к детям?
У него заныл бок. Бобби пронзила острая боль, она нарастала по мере того, как он мучительно пытался вздохнуть. Он ускорил шаг и побежал дальше, это было лучше, чем стоять одному и думать о подобных вещах. Возможно, бег избавит его от этих воспоминаний. Истребит наконец все плохое.
Двадцать миль позади. Он выдохся. Взмок. Замерз.
Бобби направился домой. Ноги устали, но сознание работало по-прежнему.
Хотелось бы ему повернуть время вспять и снять палец с курка за секунду до того, как он прицелился в голову Джимми Гэньона. А еще лучше — никогда не слышать о Гэньонах, поскольку сейчас Бобби впервые стал сомневаться в том, что видел. И в своих действиях.
