Алан Джекобсон - Седьмая жертва
– Раны, полученные во время самозащиты, отсутствуют, – сообщил им Бледсоу. – Почерк тот же самый. Съел свой обычный ленч в гостиной. Отпечатки зубов не обнаружены. Криминалисты ищут слюну, но я сомневаюсь, что мы найдем что-нибудь.
Тело женщины на кровати было изуродовано так же, как и предыдущие, а левая рука опять оказалась ампутированной.
– Жертву зовут Дениза Крэнстон. Визитных карточек нет, но мы обнаружили платежную квитанцию. Она работает в художественной галерее «Фонарщик». Менеджер по продажам.
– Какая она у нас по счету жертва, шестая? Или пятая? – поинтересовался Синклер. – А то я уже сбился со счета.
Карен не могла отвести взгляда от изуродованного тела.
– Неофициально она шестая жертва.
– Под каким бы номером она ни числилась, все равно это слишком много, на мой взгляд, – заявил Бледсоу.
Манетт вытянула шею, внимательно оглядывая интерьер комнаты.
– Ты говоришь, она работала в Художественной галерее?
– В отделе высокотехнологичной мебели, – согласно кивнул Бледсоу.
– Судя по этой норе, – презрительно бросила Манетт, – ей не помешало бы перенести сюда что-нибудь из своей галереи.
Робби глубоко вздохнул.
– Она как-то не вписывается в общую картину. Я имею в виду род ее занятий. Менеджер по продажам, экономист-бухгалтер, стоматолог-гигиенист…
– Разве что никакой общей картины или шаблона нет, и все это – игра нашего воображения, – заявил Бледсоу.
Хэнкок тем временем внимательно изучал стены.
– В этих рисунках что-то есть, я просто нутром чую, – сказал он. Карен зевнула.
– Смотри дальше, может, и найдешь что-нибудь. Типа отрубленной руки.
Хэнкок метнул на нее недовольный взгляд.
– Я по-прежнему работаю над этим.
Синклер со щелчком надел на руки латексные перчатки. Остальные последовали его примеру.
– Ну что, приступим, пожалуй?
Карен подошла к Робби и сказала, что выйдет на минуту на улицу. Ей надо проверить поступившие сообщения на случай, если звонил Джонатан.
Она остановилась на дорожке, ведущей к крыльцу, как раз за полицейской лентой, достала из кармана коммуникатор и набрала номер своего домашнего телефона. Включился автоответчик, и она ввела личный код доступа. Прозвучала единственная запись: вчера вечером ей звонила дежурная сестра из больницы Галифакса с сообщением о том, что с Джонатаном произошел несчастный случай. У Карен оборвалось сердце. Дрожащими пальцами она принялась судорожно набирать номер, который оставила медсестра. Это оказалась главная телефонная линия, и, пообещав соединить ее с нужным отделением, оператор попросила подождать. Карен вернулась в дом, отвела Робби в сторону и взяла у него ключи от машины. Пытаясь одновременно оставаться на линии и управлять автомобилем на темных незнакомых улицах, она вдруг поняла, что из коммуникатора идет сигнал отбоя.
– Проклятье! – в сердцах выругалась она и швырнула ни в чем не повинную электронную машинку на сиденье рядом с собой.
Через двадцать минут Карен уже бежала по коридору к столику дежурной сестры в отделении реанимации.
– Внизу мне сказали, что мой сын здесь. Джонатан Такер, его привезли прошлой ночью. Меня зовут Карен Вейл, я только что получила ваше сообщение.
На вид дежурной сестре только-только перевалило за пятьдесят, и ее седые волосы были собраны в строгий, аккуратный узел на затылке. Она свысока глянула на Карен, а потом сверилась с бумагами.
– Сообщение было отправлено вам вчера еще в девять сорок девять вечера…
– Да, знаю. Я была… вчера вечером меня не было дома. Где мой сын?
– Следуйте за мной, – обронила медсестра и с некоторым трудом извлекла свое массивное тело из-за стола.
Она отвела Карен в палату, в которой лежал Джонатан. К обеим его рукам тянулись трубки капельниц.
– О господи, Джонатан… – Карен остановилась рядом с кроватью и положила руку сыну на плечо. – Что случилось?
– Это было не мое дежурство, но согласно записям в истории болезни мальчика привезли сюда без сознания после того, как он упал со ступенек лестницы, ведущей в подвал. – Медсестра бросила взгляд на папку, которую держала в руках, и перевернула несколько страниц. – Карету «скорой помощи» его отец вызвал в девять пятнадцать, и в девять тридцать одну вашего сына доставили в клинику.
– Что с ним такое? Я могу поговорить с лечащим врачом?
– Сейчас я его позову.
И медсестра выплыла из палаты.
Карен подтащила к кровати стул, села и погладила сына по голове.
– Ох, Джонатан, прости меня. Мне так жаль…
Пять минут спустя в палату быстрым шагом вошел высокий худощавый чернокожий мужчина лет под сорок.
– Меня зовут Дэвид Альтман, – представился он глубоким хриплым голосом. – Вы мать мальчика?
– Карен Вейл.
Врач кивнул.
– Мисс Вейл, очевидно, ваш сын упал с лестницы и ударился головой. В результате травмы он потерял сознание, и нам пришлось, как видите, положить его под капельницу, чтобы ввести питательный раствор. Дышит он самостоятельно. Сканирование МРТ, методом магнитно-резонансной томографии, выявило опухоль мозга…
Карен выставила перед собой руку, прерывая его. Потом прижала ладонь к губам, пытаясь сдержать взрыв чувств.
– Короче, доктор! Пожалуйста.
– У него закрытая черепно-мозговая травма. Возможно сотрясение с травматическим кровоизлиянием в мозг. Он в коме, мисс Вейл. Я хотел бы быть осторожным в прогнозах, но, если вы станете настаивать, скажу. Шансы есть. Ваш сын сохранил некоторую способность к реагированию, но при этом наличествуют и факторы, вызывающие осложнения. Хорошая новость заключается в том, что в мерах по неотложному жизнеобеспечению нет необходимости. Мой прогноз станет оптимистичнее, если я увижу увеличение способности к реагированию и целенаправленные движения.
Карен глубоко и судорожно вздохнула, боясь, что не выдержит и разрыдается. Она должна быть сильной. Ей нужна ясная голова, чтобы задать правильные вопросы. Она знала, что это Дикон столкнул Джонатана. Знала, и все тут.
– Когда он очнется, он будет помнить о том, что с ним случилось?
– Скорее всего, у него будет наблюдаться ретроградная потеря памяти о событиях, непосредственно предшествовавших несчастному случаю. В данном случае – падению с лестницы. Но память вернется. Когда именно, сказать трудно. Может быть, через несколько часов. Но с таким же успехом на это может понадобиться и несколько недель.
Карен почувствовала, что нижняя губа предательски задрожала, и прикусила ее. Она сделала глубокий вдох через нос, потом медленно и неровно выдохнула. Она покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за спинку стула.
– Я понимаю, что на вас сразу обрушилось столько всего. Хотел бы сообщить вам что-нибудь обнадеживающее, но пока что я сказал все, что знаю. Следует дать организму возможность заняться лечением самостоятельно. Кстати, если хотите, поговорите с сыном, можете почитать ему. Не могу гарантировать, что он вас услышит, но результаты некоторых исследований позволяют предположить, что коматозный мозг способен воспринимать подобные внешние сигналы и раздражители.
Карен заставила себя поднять глаза на врача.
– У него останутся необратимые повреждения? Можете говорить прямо, док.
Он заколебался, похоже, прикидывая, выдержит ли она плохие новости.
– Пока я даже не могу сказать, придет ли он в себя. Почему бы нам не подождать немного? Давайте не будем спешить с выводами.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Существует вероятность того, что, когда он очнется, с ним будет все в порядке, но при этом я не могу исключить возможность возникновения остаточных осложнений. Правда заключается в том, что строить предположения слишком рано.
Карен кивнула и поблагодарила врача, который, извинившись, отправился по своим делам. Она же осталась в палате, взяла Джонатана за руку и уткнулась лицом ему в плечо. И только когда за спиной, закрываясь, щелкнул дверной замок, она дала волю слезам.
…двадцать шестая
Карен вспоминала счастливые времена, оставшиеся в прошлом Вот Джонатан на качелях в парке в Куинсе… Дикон уехал в командировку, тогда он работал менеджером в компании сотовой связи. Его карьера шла в гору, да и перед ней открывались заманчивые перспективы. Она только что подала заявление на поступление в Академию ФБР. Это был шанс не только подняться на следующую ступеньку в иерархии сотрудников правоохранительных органов но и обрести более безопасное рабочее окружение. Трехлетний Джонатан раскачивался взад-вперед, и в воздухе разносился его счастливый смех.
– Выше! – требовал он, повизгивая от восторга. – Выше, мамочка!
Она толкнула качели сильнее. Температура подбиралась к душным и знойным девяноста пяти градусам, влажность воздуха достигла почти той же отметки. Карен изнемогала от жары, ей нужен был глоток свежего прохладного воздуха, и она жалела о том, что не взяла с собой шляпу от солнца. Старая добрая нью-йоркская погода…
