Агнец - Светлана Скиба
Ладья мертвых уже спущена на воду. Она не отпустит аржан, ладья мертвых держит аржан. Аржан остается только смириться и терпеливо ждать своей участи, как и полагается выбранному агнцу.
Внутри меня что-то восстает против этого. Это не моя участь, я ее не выбирала, и я не собираюсь проливать свою кровь. Маленькая Мошка не позволит вновь поймать ее в паучьи сети и замотать в смертельный кокон.
Не знаю, на сколько хватит моей решимости, но я твердо заявляю Владу, что хочу уехать отсюда, и как можно скорее.
Внутри меня словно живут две Инги: одна сильная и решительная, другая слабая, которую подчинил шаман, и теперь она его марионетка.
– Как раз сегодня приплывает шлюпка. Мы можем еще успеть, – воодушевленно говорит Влад.
Он верит сильной Инге и не видит (не хочет), что на ее место уже приходит та другая, слабая. В моей душе тут же зарождаются сомнения, и мысль о том, что я вот так самовольно покину Чулык, вызывает во мне почти физическую боль.
Влад собирает наши вещи и торопится спуститься с горы. Склоны холма не крутые, и идти вниз оказалось гораздо легче, чем подниматься. Я невольно ищу глазами орлана-белохвоста, но его нигде нет. На сегодня его время вышло, как и мое.
Почему Чулык не захотел мне помочь? Что я сделала не так?
Я перебираю в голове наставления Аная из аймака тубал и вспоминаю про амулет. Амулет, который я должна всегда носить. Может, в этом все дело? Если бы на мне был надет амулет, возможно, все бы получилось?
И зачем я только его сняла? Ах да, Яна… Вездесущая Яна со своими ценными советами. Может быть, Влад прав и она действительно мутная? Не знаю, ничего подобного я за ней не замечала.
«Он сам мутный», – ехидным голоском нашептывает одна из моих личин. Какая из них точно, я не могу разобрать, они, когда хотят, могут быть идентичными.
Сейчас солнце находится в зените, и наши с Владом тени выглядят пятнами, но за то время, пока мы спускаемся, они удлиняются, и кажется, что заслоняют собой всю долину. Дневной свет окрашивается в розовато-охровые цвета, как на картинах импрессионистов. Меня охватывает дикое желание взять кисти и краски и запечатлеть все, что я вижу, на холсте.
Я твердо решаю, вернувшись домой в Москву, непременно продолжить свое занятие живописью. Когда мы с Владом возвращаемся на наше потайное место, где спрятали скутер, то вместо него обнаруживаем старый двухколесный велосипед. Что это еще за фокусы?
Еще раз мы внимательно осматриваем местность: вдруг по ошибке мы вскрыли чужой тайник? Но нет, это та самая ниша, где мы оставляли скутер.
– У этих местных забавное чувство юмора, – отмечает Влад, хотя ему совсем не смешно.
– Какой-то неравноценный обмен, – ворчу я, забираясь на прогнувшийся багажник. Деформированные алюминиевые перекладины больно впиваются мне в ягодицы, на каждой кочке я корчусь от боли, называя воришек самыми неблаговидными эпитетами.
Влад тужится, скрипит педалями, ругаясь сквозь зубы. Я пытаюсь его подбодрить, заикнувшись что-то про спорт, но потом замолкаю, решив, что это звучит как издевательство. Мне кажется, если бы мы пошли пешком или поехали на самом медленном осле, то добрались бы до турбазы быстрее, чем на этом допотопном велосипеде. Когда я с него наконец-то слезла, у меня ныло все тело, словно меня разобрали по частям, а потом вновь собрали. Причем это сделали дилетанты, и какие-то важные детали они упустили, и теперь у меня все болит, особенно ягодицы, ноги и поясница. Представляю, каково сейчас Владу. Он бросает ржавый агрегат прямо у ворот, и мы, походкой как на шарнирах, движемся к главному входу шале.
28
Ввестибюле полно народу. Новая партия туристов прибыла в «райские кущи». Мне хочется крикнуть им: убегайте отсюда! Берите свои чемоданы и проваливайте, ради вашего же блага.
Мы с Владом пробиваемся через шумную улыбающуюся толчею к ресепшену и спрашиваем про катер.
– Он уже уплыл, – отвечает консьерж. – А вы что, хотите выписаться из номера?
– Да, – отвечаем мы почти синхронно.
– Вы из какого номера?
– Тридцать второй и тридцать третий, – говорит Влад.
Консьерж щелкает компьютерной мышкой, проверяет даты нашего проживания.
– У вас еще несколько дней, – сообщает он.
– Мы знаем.
– Что-то не так? Вам у нас не понравилось? – Ледяной голос консьержа звучит угрожающе.
– Мы хотим съехать по личным обстоятельствам, – отвечает Влад.
– Ничем не могу помочь. – Консьерж поджимает губы. Мне кажется, он сейчас ухмыльнется.
Честно говоря, я не питала особых надежд насчет катера, я уже понимала, что мы опоздали.
С трудом протиснувшись через пузатые рюкзаки и чемоданы, мы направляемся в тридцать второй номер. Точнее, сначала мы заглядываем в мой номер, я хочу взять чистую одежду и другие необходимые вещи. Конечно, можно не заморачиваться, а просто собрать чемодан и переехать с ним к Владу, но я на такое не могу решиться. Это будет выглядеть слишком вызывающе, почти манифест, будто я переезжаю к нему жить. А к такому я еще не готова, возможно и он тоже.
Все-таки прошлые отношения оставили на мне раны – я, конечно, иду на поправку, но шрамы еще саднят.
Первым делом я беру пляжную соломенную сумку, в которой оставила амулет, и роюсь в ней. Исследовав всю сумку изнутри и даже вывалив ее содержимое на диван, я не нахожу его. Я помню, что сняла амулет и положила в сумку. Мы тогда направлялись на бассейн, и Яна предупредила меня, что он может испортиться в воде. Неужели я потеряла его? Не может быть, я точно помню, что положила амулет во внутренний карман сумки с молнией.
– Скорее всего, опять этот сумасшедший Калчу, – говорю я.
Внутри меня закипают злость и обида, я хочу найти его и… не знаю. Накричать на него, сделать ему что-то нехорошее.
– Или Яна, – задумчиво произносит Влад. – Ты не замечала, как она пялилась на твой амулет? Глаз с него не сводила.
– Для чего он ей нужен? Чтобы продать? Так у нее полно этих этнических штучек. Она знает, где это все продается и покупается.
– Я так понял, это не обычный амулет, вряд ли он продается на рынке.
Я громко и протяжно вздыхаю, дав понять, что очень сильно сомневаюсь в его доводах. Забрав с собой почти половину вещей, я покидаю свой угрюмый, обиженный за то, что его бросаю, номер.
Приняв душ и переодевшись в чистую одежду, я стою у окна и жду Влада, чтобы вместе пойти на ужин. День клонился к вечеру, и пылающий
