Корни ненависти - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
– И путь, каким они исчезли из квартиры, – добавил я. – Не забывайте, главная загадка заключается в том, как они выбрались из дома. Их нет на кадрах с видеокамер ближайших магазинов. К тому же этот район не просматривается ни с одной из сорока трех дорожных камер, к которым есть доступ из нашего центра наблюдения. Взгляните на снимок Средневекового квартала, сделанный со спутника. – Я вывел на проектор изображение из «Гугл Эрт». – Место, откуда были похищены девушки, находится в том же квартале, где их обнаружили. Присмотритесь, и вы увидите, что в обоих домах имеется световой люк в крыше. Я начинаю думать, что похититель вытащил девочек через крышу, чтобы не идти по улице. Мне нужно, чтобы вы нашли фирму, которая делала ремонт в этом здании, и запросили список рабочих. Узнайте, выполняют ли они высотные работы и есть ли у них люди, использующие страховочные ремни. Если да, проверьте, числятся ли за ними правонарушения или обвинения в сексуальном насилии. Тот факт, что на телах сестер нет следов насилия, не исключает вероятного сексуального мотива. Возможно, преступник намеревался их изнасиловать, но ситуация вышла из-под контроля. Возможно, они кричали или оказывали сопротивление, ведь их было двое. Возможно, он не собирался убивать, и ремонтные работы случайно натолкнули его на мысль о замуровывании. Не хочу увлекаться сходством этого дела с романом. Нужно сосредоточиться на уликах, например на полиэтиленовых мешках. Мугуруса, есть подробности?
– Могу лишь сказать, что мешки не тащили волоком, хотя девочки определенно были внутри. Мы проверяем другие мешки, найденные на стройке, но, как ни странно, эти два отличаются. Они белые, с красной полосой по нижнему краю. Других опознавательных знаков нет, и мы не знаем ни производителя, ни место, где их купили.
– Милан, Пенья, – сказала Эстибалис. – Я хочу, чтобы вы проверили всех поставщиков строительных и хозяйственных материалов. Все, что найдете, немедленно отправьте криминалистам на экспертизу. Кто-то же произвел и продал эти мешки.
* * *
Два дня спустя я получил неожиданное сообщение:
«Пришли мне всю информацию. Но это последний раз, когда я участвую в твоих делах, клянусь».
Матусалем сдался. Через несколько минут я уже отправил ему все, что он просил. Дело застопорилось, и нам было необходимо продвинуться хоть в каком-то направлении.
Двадцать четыре часа спустя он вновь связался со мной: «Я знаю, кто отправил письмо. Сегодня в 19.00 в крипте Нового собора».
Преисполненный надежды, я пришел точно в указанное время, как жених на первое свидание. Спустившись по безлюдным ступеням готического храма, оглядел отполированные скамьи в поисках своего контакта. Его еще не было.
Я в нетерпении ходил между пустым алтарем и букетами увядших цветов. От них пахло смертью. Цветы всегда производили на меня такое впечатление: уж слишком они напоминали венки на кладбищах.
Время шло. Я посмотрел на свой мобильник, который упорно молчал. Наконец он завибрировал, и я ждал услышать извинения или оправдания от Мату, хотя это было не в его стиле. Но звонила Эстибалис. За отсутствием свидетелей я рискнул совершить святотатство и ответить на звонок в храме.
– В чем дело, Эсти?
– Плохие новости, Кракен. Нашли мальчика.
– Мальчика?
– Да, в реке, в районе Гамарры, – сообщила она. – Он в бочке, которую кто-то бросил в воду. Но вот что самое странное: внутри также находились змея, собака, кошка и петух. Что, черт возьми, происходит?
– Проклятье, ты еще не прочитала книгу! Чем ты занята по вечерам? Я же тебе говорил: нужно начать с этого.
– Нет, ты только послушай себя! – крикнула она. – Я говорю, что ребенка утопили в реке, в бочке с четырьмя животными, а ты отправляешь меня читать!
– Да, Эстибалис! Да! Если б ты прочла роман, то знала бы, что мальчик стал жертвой средневековой казни в бочке.
18. Спальня графа
Дьяго Вела
Зима, 1192 год от Рождества Христова
– Лихорадка не спадает, он весь горит. Рана на боку загноилась. Боюсь, жить ему недолго. Видно, таков его удел: говорят, всем графам Вела суждено умереть молодыми, – прошептал пожилой врач женщине со свечой в руке.
Я проснулся в своей постели, перебинтованный и оглушенный. Спину пронзала острая боль.
Дождавшись ухода врача, Оннека присела на кровать, которую мы часто делили в более счастливых обстоятельствах.
Огонь в очаге согревал каменные стены просторной комнаты, но в глазах Оннеки застыл лед.
– Мы были вместе на старой мельнице, и ты скрыл, что моего отца убили. – В ее словах звучали злость и обида.
– Это были всего лишь подозрения. – Я едва мог ворочать языком и боялся, что вот-вот начну бредить. – Я как раз шел в «Ла Роману» навести справки, когда случайно встретил тебя.
– Раньше мы делились всем, даже подозрениями… Особенно подозрениями.
– Раньше мы были помолвлены, и между нами ничто не стояло. Теперь ты моя невестка, и между нами всегда будет Нагорно.
Вскочив на ноги, Оннека ударила кулаком по стене.
– После смерти отца я не получила ни одной весточки от сестер! Я написала им в надежде, что они оставят свое затворничество, но они так и не явились на похороны. Я одна, Дьяго. Без сестер, без тебя. Мне даже поговорить не с кем.
Я как раз собирался с силами, чтобы ответить, когда вошел Нагорно. Трудно сказать, долго ли он подслушивал за дверью. Мой брат обладал способностью передвигаться бесшумно, словно рептилия.
– Вижу, ты полон решимости сделать меня следующим графом Велой, брат, – произнес он вместо приветствия. – Сколько еще раз ты намерен сводить счеты с жизнью?
Я закрыл глаза, не найдя сил дать достойный ответ.
– Оннека, дорогая, тебе здесь не место. Оставь нас вдвоем, – приказал он жене.
Оннека вновь поднялась на ноги. Она была выше моего брата и принадлежала к тем немногим женщинам, которые не подчинялись, когда он повышал голос.
– Напротив, я остаюсь. Твоему брату предстоит многое объяснить. Например, насчет отравления моего отца.
Подойдя ближе, Оннека в упор взглянула на меня.
Я был не в состоянии сесть в постели. Мое тело горело в лихорадке, а голова
