Золото (Золотая шахта) - Смит Уилбур
– Отлично.
– Быть может, вы хотите засечь время. – Тренер протянул секундомер.
К толстяку, похоже, вернулись обычные обходительность и вежливость.
– Спасибо, Генри. – Он улыбнулся. – Выглядит он совсем неплохо.
Тренеру понравился такой тон.
– Да! Он уже раскалился докрасна! К субботе я доведу его до состояния лезвия. – Он отошел от машины. – С вашего разрешения, я начинаю.
– У вас есть сообщение для меня? – спросил толстяк.
– Конечно. – Лысый зашевелил усами, как кролик. – Не прилетел же я сюда, чтобы поглазеть на пару ослов, скачущих по кругу.
– Так передавайте мне его. – Толстяк едва сдерживал раздражение. Этот агентишка посмел назвать ослами лучших лошадей в Африке.
– Они хотят знать все о взрыве газа.
– Ерунда. – Толстяк небрежно махнул рукой. – Единичный взрыв. Погибло несколько человек. Никакого ущерба шахте. Причина – халатность бригадира.
– Это никак не повлияет на выполнение наших планов?
– Нет.
Две лошади сорвались со старта, рассекая туман. Ближе к изгороди легко бежала гнедая лошадь, рядом рвался вперед серый жеребец.
– Мои хозяева весьма обеспокоены.
– И напрасно, – отрезал толстяк. – Я же сказал, происшествие не будет иметь никаких последствий.
– Взрыв не произошел из-за ошибочного решения, принятого этим Айронсайдсом?
– Нет. – Толстяк покачал головой. – Только из-за халатности бригадира. Он должен был обнаружить наличие газа.
– Жаль. Мы надеялись, что ошибку совершил Айронсайдс.
Серый жеребец заметно устал, а гнедая бежала по-прежнему легко и уходила вперед. Из бокового загона появилась третья лошадь, заменившая жеребца.
– Почему Айронсайдс так вас беспокоит?
– Мы слышали о нем много неутешительного. Он не пешка, которую можно передвигать по доске. Он чрезвычайно серьезно относится к работе. Наши источники сообщили, что он уже снизил производственные расходы на два процента. В это трудно поверить. Он кажется нам неутомимым, изобретательным человеком, с которым следует считаться.
– Согласен, – подтвердил толстяк. – Тем не менее я не вижу причин для беспокойства. Не думают же ваши хозяева, что он сможет остановить прорвавшуюся воду усилием воли.
Третья лошадь тоже начинала выдыхаться, гнедая все так же бежала впереди, а вдалеке у столба ее поджидала четвертая, последняя, лошадь.
– Я совершенно не разбираюсь в лошадях, – признался лысый, – но только что видел, как одна лошадь загнала двух других. Она по очереди разбила их сердца и заставила плестись за собой. Человека, обладающего такими качествами, мы назвали бы непредсказуемым, нестандартным. – Он глубоко затянулся. – Нам кажется, к такой категории людей можно отнести и Айронсайдса. Скорее всего он может расстроить наши планы не усилием воли, как вы ехидно заметили, а сделав нечто непредвиденное, поступив непредсказуемо.
Оба замолчали, наблюдая, как лошади выходят на финишную прямую.
– Смотрите, – едва слышно проговорил толстяк, и гнедая, словно услышав его слова, увеличила темп, начала уходить от соперницы. Ее голова раскачивалась, как молот, из раздувающихся ноздрей вылетал пар, грязь летела из-под копыт. Опередив соперницу на пять корпусов, она пересекла финишную линию. Толстяк остановил секундомер.
Несколько мгновений он изучал циферблат, потом весело, как ребенок, рассмеялся:
– А ведь это не предел ее возможностей!
Он постучал пальцем по стеклу, и шофер мгновенно сел за руль.
– В контору, – приказал толстяк, – и закройте перегородку.
Когда стеклянная звуконепроницаемая панель скользнула на место, отделив шофера от пассажиров, он повернулся к гостю:
– Итак, мой друг, вы считаете Айронсайдса непредсказуемым. Как мне следует поступить?
– Избавьтесь от него.
– Вы имеете в виду то, что я думаю? – удивленно поднял брови толстяк.
– Нет. Никаких крутых мер. – Лысый затряс головой. – Вы начитались романов о Джеймсе Бонде. Просто позаботьтесь о том, чтобы он был далеко, когда тоннель пронзит Бит Диппер, в противном случае у него будет блестящая возможность совершить что-то непредсказуемое и расстроить наши планы.
– Это можно устроить, – согласился толстяк, отправляя в рот очередной бутерброд.
55
Манфред, как и обещал, вылетел вечерним рейсом в Кейптаун. В субботу Род и Терри, рискуя быть узнанными, провели вечер в отеле «Киалами-ранч». Они танцевали, поужинали в африканском зале и к полуночи приехали в квартиру Рода.
На рассвете Род шлепнул Терри по голой заднице воскресной газетой, и это стало причиной шумной шутливой драки, в процессе которой они сорвали со стены картину, перевернули кофейный столик, а их крики и смех вызвали бурный протест соседей сверху, выразившийся в стуке по полу.
Задыхаясь от смеха, Терри сделала непристойный жест в сторону потолка, и они вернулись на кровать, чтобы предаться занятию, требующему не меньшего напряжения сил и едва ли менее шумному.
Позже они забрали Мелани и провели чудесный воскресный день на ферме на реке Ваал. Мелани впервые каталась на лошади, и это почти перевернуло ее представление о мире. После обеда они сели на катер и прокатились до плотины. Род и Терри, сменяя друг друга, вели катер и катались на водных лыжах. Род решил, что Терри прекрасно выглядит в белом бикини. Было уже темно, когда он доставил спящую дочь матери.
– Кто такая эта Терри, о которой все время твердит Мелани? – спросила Патти, которая еще не отошла от шока, вызванного продвижением Рода по службе. Ее памяти позавидовал бы любой сборщик налогов.
– Терри? – нарочито удивленно переспросил Род. – Я думал, ты знаешь. – И он как ни в чем не бывало стал спускаться по лестнице под свирепым взглядом бывшей жены.
Терри, поджав под себя ноги, сидела на переднем сиденье «мазерати». Только кончик носа торчал из роскошной шубы.
– Я люблю твою дочь, мистер Айронсайдс, – промурлыкала она.
– И кажется, тебе отвечают взаимностью.
Род медленно вел машину к хребту, Терри положила ладонь ему на колено.
– Было бы здорово, если бы у нас была собственная дочь.
– Конечно, – машинально согласился Род и вдруг понял, что действительно так думает.
Все еще размышляя о своей странной, по его мнению, реакции, он припарковал машину в подземном гараже своего дома и обошел ее, чтобы открыть Терри дверь.
Манфред Стайнер увидел, как жена выходит из машины, как поднимает лицо для поцелуя, как Айронсайдс затем закрывает машину и они вместе идут к лифту.
– Детективное бюро Петерсона всегда выполняет свои обязательства, – сказал человек за рулем черного «форда», припаркованного в темном углу гаража. – Дадим им полчасика, чтобы разогрелись хорошенько, а потом поднимемся и постучимся в дверь.
Манфред Стайнер сидел абсолютно неподвижно рядом с частным детективом. В Йоханнесбург его вызвало агентство, он вернулся всего три часа назад.
– Вы оставите меня здесь. Машину припаркуете на углу площади Кларендон и будете ждать меня там.
– Что? А вы не собираетесь… – Детектив не ожидал такого поворота событий.
– Делайте так, как я сказал. – Голос Манфреда жалил, как кислота, но детектив не сдавался:
– Вам понадобятся доказательства в суде, я буду нужен вам как свидетель.
– Убирайтесь! – рявкнул Манфред, выходя из машины и захлопывая за собой дверь. Детектив еще помедлил немного, потом завел двигатель и выехал из гаража.
Манфред медленно пошел к сверкающей спортивной машине. Из кармана он достал позолоченный перочинный нож и открыл самое большое лезвие.
Он понимал, что машина имеет особое значение для этого человека. В данный момент это был единственный способ мести. Пока Родни Айронсайдс не закончит тоннель через Биг Диппер, Манфред не мог открыто выступить ни против него, ни против Терезы Стайнер. Он не мог даже намеком дать им понять, что ему все известно.
Человеческие чувства, такие, как любовь, ненависть, ревность, он испытывал редко, да и то в самых слабых формах. Терезу Хершфилд он не любил никогда, как и любую другую женщину. Он женился на ней из-за денег и положения в обществе. То, что он испытывал сейчас, нельзя было назвать ни ненавистью, ни ревностью. Он чувствовал себя оскорбленным тем, что эти два никчемных человечка посмели обмануть его.
