Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять
— Надеюсь, вы узнали меня, коллега? — спросил полицейский.
— Рудольф?
— Он самый. С гораздо большим удовольствием я посидел бы с вами, Марк, в каком-нибудь тихом кабачке за кружкой пива. И мне бы не хотелось, чтобы с вами случилось то, что случилось с вашими товарищами, имевшими неосторожность проникнуть в дом с другой стороны. Поскольку мы тут не одни, вам придется надеть вот это. — И Руди протянул ему наручники.
Фэбээровец колебался.
— Марк, там, в «Сноуболле», мне показалось, что вы человек вполне разумный, — убеждающе заговорил опять Рудольф. — Не будем портить друг другу нервы. Ваш шеф не понял, что мистер Монд не частное лицо. За ним стоит, уверяю вас, вся наша полиция. Даже того, что случилось сегодня, вполне достаточно для грандиозного скандала. Думаю, шеф ваш будет очень огорчен, если вы наделаете глупостей. Если вы поведете себя правильно, уверяю вас, сэр Доулинг найдет способ помочь вам спасти свое лицо. Вы поняли меня?
— Понял. Давайте ваши наручники.
— И не сердитесь на меня, Марк. Я бы с удовольствием поработал с вами в паре.
— Спасибо, Рудольф.
Они прошли в холл, и тут Марк, у которого были скованы лишь руки, с благодарностью глянул на Рудольфа.
Холл был ярко освещен. Группа из трех человек, располагавшаяся на его середине, выглядела весьма жалко. Те двое, что проникли в дом через парадную дверь, уже пришли в себя. Они так и сидели, прикрученные друг к другу, с унынием глядя в пол. Третий лежал на боку, придвинутый к ним почти вплотную. Руки его были сунуты между ног и прикручены к щиколоткам. У всех троих рты оказались залеплены пластырем. Марк содрогнулся, подумав, как мучительно трудно придется их отдирать.
— Инклав, — обратился Рудольф к одному из своих товарищей, кивнув в сторону того, что лежал на боку, — что-нибудь вышло не так?
— Похоже, он не понял ситуации. И что самое странное, пытался вытащить пистолет, — сказал Инклав. — Эти американцы все какие-то слишком нервные: не успеешь глазом моргнуть, они уже хватаются за оружие.
Руди молча кивнул и укоризненно глянул на Марка, словно тот был виноват в столь неразумном поведении пострадавшего.
Стояла полнейшая тишина, и поэтому раздавшиеся в глубине дома шаги заставили всех вздрогнуть и насторожиться. Справа от парадной лестницы, ведущей на второй этаж, медленно распахнулась тяжелая дверь, и перед собравшимися в холле предстал высокий старик в швейцарской ливрее и с подносом в руках.
— Господа, — важно произнес он, — позвольте предложить всем вам кофе. Он заварен по моему собственному рецепту.
Полицейские машины и машина Монда подошли к дому одновременно. Доулинг с врачом и Андреем и с сопровождающими их полицейскими вошли в холл через парадный вход. Рудольф, Инклав, Марк Брук, расположившиеся вокруг небольшого столика за чашками кофе, встали. Сэм Доулинг, мощный и грозный, в распахнутом пальто, заложив руки за спину, с минуту молча созерцал весьма живописную картину. Не исключено, что театральная эта сцена разыгрывалась специально для Андрея.
— Джордж, — обратился Доулинг к тут же появившемуся дворецкому, — сегодня у сэра Монда будет много гостей. Обо всех надо будет позаботиться. Как твои запасы?
— Все будет в порядке, мистер Доулинг, не сомневайтесь, — ответил ему слуга Монда. — Как я понимаю, господа захотят поужинать. Я накрою стол в гостиной, сэр.
— Спасибо, Джордж. Возьми себе помощника. — И он ткнул пальцем в молодого полицейского. — Этих, — он показал на пленников, — развязать. Доктор, осмотрите их и приведите в порядок. Потом всех — в мою резиденцию, там накормить, и пусть отдыхают. Руди, Инклав, проследите, чтобы все было по высшему разряду. Все. — И сопровождаемый Андреем, он пошел в кабинет Лоуренса.
Поджидая его, Монд стоял у своего рабочего стола, Мари тут же сидела в кресле. Доулинг улыбался.
— Мари, нашего строптивого гостя я поручаю теперь вам. Городецкий, будьте бдительны. Это прелестное дитя, сама того не желая, всех сводит с ума. Я бы и сам сошел, не будь она моей племянницей. — Он подмигнул Мари: — Забирай его. Не возражаешь, Лоу, если я займу твое место?
Лоуренс молча кивнул. Мари подошла к Андрею, приветливо протянула руку:
— Комната ваша готова, пойдемте, я провожу вас.
Сэм Доулинг, расположившись в рабочем кресле Монда, потыкав пальцем в клавиши, стал ждать, когда на другом конце снимут трубку.
— Чарлз, старина, извини, что так поздно. Это Доулинг. — Он подмигнул Лоуренсу, прикрыл трубку ладонью и тихо проговорил: «Немая сцена из последнего акта пьесы». — Ты слышишь меня, Чарлз? — громко сказал он. — Слышишь? Вот и отлично. Значит, так. Ребята твои, все пятеро… да, да, не четверо, а пятеро, координатор ведь тоже с ними… Так вот, они гостят у меня. Претензий к ним пока никаких нет. Никаких. Но прежде, чем вернуть их тебе, надо, старина, кое-что обсудить. Что?.. Нет, не думаю… Это и в твоих, и в моих интересах. Согласен? Я рад это слышать. Мы с тобой всегда хорошо понимали друг друга. Тогда так: спускайся вниз, в вестибюле тебя ждет моя секретарша, этакая симпатичная блондинка, как в кино, ты ее сразу узнаешь. Впрочем, как только ты появишься, она сама к тебе подойдет. Да, да. Она проводит тебя к машине. Да нет, зачем же к полицейской? Ну, сам увидишь. И учти, я приглашаю тебя в очень приличное общество, будут дамы… Хорошо, мы ждем.
— Люблю, когда люди быстро соображают, — это он говорил уже Монду.
— Ну, и чему ты радуешься? — спросил Лоуренс, не очень, видимо, склонный разделять с ним веселье.
— Как чему? Королевская опера, последний акт. Выходит главный герой и потрясает публику каскадом нежных рулад.
— Я не уверен, что мне хочется их услышать. И, ради Бога, не вздумай столкнуть их с Андреем.
— А было бы забавно, — мечтательно произнес Доулинг.
— Сэм, ты как дитя. Ты что, забыл, зачем они сюда прибыли?
— Ладно, ладно — шучу. Могу же я, черт меня возьми, пошутить?
Они сидели в гостиной, за столом, явно не рассчитанным на большое число гостей. Во главе стола располагался Лоуренс Монд, справа от него — Доулинг, слева — Чарлз. Рядом с Доулингом сидела Мари, рядом с Чарлзом — Милена, на которую он откровенно заглядывался. Джордж, облаченный во фрак, обслуживал гостей и хозяев. Казалось, атмосфера за столом царила дружественная, и события, происходившие лишь пару часов назад, отодвинулись далеко. Едва ли это было так, но впечатление непринужденности возникало благодаря Доулингу, одну за другой рассказывавшему либо забавные, либо трагические истории, участниками которых постоянно оказывались то он с Лоуренсом, то он с Чарлзом. Доулинг, казалось, хотел подчеркнуть, что их троих связывают давнишние, и не только деловые, отношения.
Когда Джордж подал десерт, Доулинг, извинившись, обратился к Монду:
— Лоу, с твоего разрешения мы с Чарлзом пойдем выкурим по сигарете. И я бы не возражал, если бы Джордж подал нам кофе в твой кабинет.
Они вышли в холл, где совсем еще недавно располагались охотники за Андреем и те, кто их повязал, и прошли в кабинет Лоуренса.
— Присаживайся, Чарлз, кури, — предложил Доулинг, — и не торопись задавать мне вопросы. К тому, что я наговорил за столом, необходимо добавить совсем немного. Ты, видимо, понял, что я не хочу портить отношения ни с тобой, ни с Лоуренсом. Мы делаем одно дело, и интересы этого дела должны быть выше частностей. Убийства в «Сноуболле» — частности. Это, быть может, звучит цинично, но это жизнь. И если кому-то надо, чтобы какие-то концы в этом деле оказались спрятанными в воду, давай их спрячем, но так, как это хочется нам, а не какому-то там бостонскому барону.
Перед Доулингом Чарлзу не имело смысла бодриться, улыбаться, делать вид, что ничего не произошло. Операция закончилась полным провалом. Сэм должен был понимать, что чувствует Маккью, какой сверхболезненный удар нанесен по его самолюбию, поэтому сразу и без обиняков предлагал свою помощь, ни словом не намекнув, что Чарлз вломился в его пределы, подрывая деловое доверие, существовавшее между ними много лет.
Доулинг внимательно и серьезно смотрел на Чарлза.
— Ты полагаешь, — начал тот, — что если кому-то не понравится, как завершилась операция, то…
— Будем считать, что она завершилась успешно, — перебил его Сэм.
Доулинг явно предлагал сыграть, но — в свою игру. Азарт охоты, поддерживающий Чарлза в последний месяц, позволил ему на какое-то время забыть о той жалкой роли, какую, в сущности, вынудили его играть. С отвращением вспоминая свое сидение в «Круглой библиотеке» Реджа Уоллеса, он должен был признать, что, рассыпаясь перед ним мелким бесом, он не только не блефовал, надеясь все же обставить Старого Спрута в этой дурной игре, а скорее попросту сдавал одну позицию за другой, то есть сам лез в силки, которые тот расставил. Не поздно ли теперь думать о том, что Уоллеса все же можно переиграть?
