Тим Уивер - Обгоняя смерть
Но почувствовал только подергивание мышц в икре.
— Где Алекс?
— Не знаешь, когда нужно сдаться? — усмехнулся Эндрю.
— Где он?
Эндрю взмахнул плетью, ремни слегка коснулись его ноги.
— Алекс — особый случай. Он пришел ко мне чуть больше года назад, после долгого отшельничества. Я не искал его. Его мне дали. — Пауза. — Он был особенным.
Еще одно подергивание — на сей раз в колене.
— Особенным?
— Начиная работу на этой ферме, я ожидал, что каждый взятый молодой человек будет нам послушен. У них имелись проблемы. Мы предлагали выход. Поначалу все шло прекрасно. Первые двое стали замечательными, порядочными людьми, которых я мог использовать. Я избавил Зака от наркозависимости, и он сделался моим вербовщиком. Я вернул достоинство Джейд после нескольких лет унижений, и она добывала для нас деньги в Лондоне.
Эндрю откинулся на спинку стула, заскрипевшего под его тяжестью.
— Но потом дела пошли труднее. Зак отыскал эту наркоманку в Бристоле. Ее бил наркоторговец и насиловал сводник. Нашел ее в переулке среди зимы, брошенную умирать. И мы включили ее в программу детоксикации.
Он перевел дух.
— Но как-то вечером она сказала мне, что больше не хочет здесь находиться. Я ответил, что она сделала выбор и теперь должна его держаться. — Его тело слегка расслабилось. — Так она выхватила ножницы — и ударила ими одного из моих людей в грудь.
Я вскинул на него взгляд.
— Я ударил ее! — Он топнул ногой. — Потом снова, снова и снова. И когда перестал бить, она уже не шевелилась.
Эндрю долго молчал.
— Она просила нас о помощи, мы привезли ее сюда, обещая новую жизнь. И она отплатила нам, отплатила мне убийством одного из моих лучших друзей. — В глазах его промелькнула жалость. — Но после этого у меня наступило прозрение. Переломный момент. Когда люди вроде нее противились нам, швыряли в лицо то, что мы предлагали, я понимал — нужно заниматься ими. Мы забрали их из общества, дали крышу над головой. Мы приносили жертву для них. Поэтому они должны были приносить жертву для нас. Должны были становиться мучениками.
— Вот для чего ты привез сюда Легиона.
— Да, — спокойно ответил он и поднялся. — Мы вместе служили в армии. Он обладал кое-какими уникальными умениями. Ты видел, Дэвид, как человек ценит жизнь на поле боя. Как легко он готов ее оборвать. Большинство солдат, большинство людей не хотят убивать, не хотят пересекать определенную черту. — Я не сводил глаз с Эндрю, когда он направился ко мне, плеть свисала с его руки. — Но для Легиона никакой черты не существует.
— Я думал, это миссия от Бога.
— Так и есть.
— Ты читал когда-нибудь десять заповедей?
Он улыбнулся:
— Я защищал этот проект.
— Ты привез сюда психопата-убийцу.
— Тебе не понять, Дэвид. Тебе никогда не приходилось сражаться за какое-то дело. — Он бросил взгляд на мое обручальное кольцо. — Кроме памяти о своей покойной жене. А разве это можно назвать делом?
Он снова улыбнулся, увидев мой гнев, и зашел мне за спину.
— Значит, он просто убивал тех, кто противился? — спросил я.
Эндрю не ответил.
И тут до меня дошло.
— Ах, черт, вы использовали их тела…
— Да, — ответил он у меня за спиной. — Мы использовали тела тех, кто не поддавался программе. У нас есть люди в нужных местах; сеть раскинута гораздо шире, чем ты можешь себе представить. В здравоохранении. В полиции. Знаешь, Дэвид, как уничтожить улики в базе данных полиции? Думаю, ты поразился бы, насколько это легко.
Я снова услышал его шаги.
— Никаких особых трудов: найти человека, знакомого с системой, а потом… Просто поразительно, что можно сделать, сидя за чужим компьютером и пользуясь чужими файлами.
— Вы ложно обвиняете людей.
Эндрю обошел стул и хмуро посмотрел на меня, словно не мог понять моей простоты.
— Это большая победа. Наши внедренные мужчины и женщины получили искупление. Они такие, какими были Зак и Джейд. Падшие и возродившиеся. Они и другим дают эту возможность, оберегая то, что у нас есть.
Тупая боль возле паха. Ощущение медленно расходится по телу.
Эндрю улыбнулся и приставил палец к моему лбу:
— Чувствуешь что-нибудь?
Я покачал головой и закрыл глаза. Попытался собраться с силами. Когда поднял веки, Эндрю смотрел на меня с той же улыбкой.
— Чье тело вы выдали за труп Алекса?
Он пожал плечами:
— Не все ли равно?
— Не все равно тем, кто его любит.
Эндрю сверлил меня взглядом несколько секунд.
— Ты, Дэвид, ничего не знаешь. Большинству их семей наплевать, живы они или мертвы.
— Как думаешь, Мэри волнует, жив ли Алекс?
— Теперь, когда увидела его, волнует.
— Она и прежде беспокоилась!
Эндрю немного помолчал.
— Как я уже говорил, с Алексом у меня отсутствовал выбор. Я был вынужден так поступить.
Тупая боль возникла снова, но теперь более сильная. Вспыхнула в паху. В пояснице.
Я судорожно втянул воздух.
— Ваши дела вышли из-под контроля, — сказал я.
Звучание моего голоса приятно его удивило. Эндрю слегка нагнулся и посмотрел на меня снизу вверх.
— Ой, ой, — насмешливо произнес он. — Больно?
Рот заполнился слюной. Я взмок. Пот заструился по лицу. К горлу подступала рвота, вызывая жжение в груди. Зародившаяся в паху боль поднималась по позвоночнику. Спина напряглась, кожа словно натянулась. То, что они со мной сделали, было в спине.
Эндрю распрямился и посмотрел на меня со смесью удовольствия и отвращения. Потом, прихватив стул, скрылся в проеме боковой двери. Створ с силой захлопнулся — и я ощутил вибрацию, прошедшую по полу. Боль внезапно прорвалась от спины в середину груди.
— Черт!
Я закричал снова.
Казалось, кто-то выдавливал жизнь из моего сердца. Тело пронизывали судороги. И в конце концов обручальное кольцо упало и укатилось.
Боковая дверь открылась, из темноты появился Эндрю, уже без стула. Теперь плеть свисала с его ремня. В руках он держал длинное зеркало. Сплошь покрытое жирными пятнами, словно за него хватались пальцами.
Он встал передо мной, отвернул зеркало и, сняв плеть с пояса, поднял ее за ручку. Ремни свисали передо мной.
— Уйдя из армии, я попал в беду, — заговорил он. — Не мог найти работы. Мне недоставало порядка, к которому я привык. Дисциплины. Поэтому я стал воровать и навредил нескольким людям. А после этого заслуженно попал в тюрьму. — Он посмотрел мне за спину, потом оглянулся. — Но, выйдя из тюрьмы, я обрел Бога. Обрел по-настоящему. Мне даже удалось съездить в Иерусалим на богослужение крестного пути. Я увидел дорогу, по которой Иисус шел на распятие. Когда посещаешь такие места, оцениваешь, что ему пришлось вынести. — Эндрю опустил плеть. — И после этого смотришь на людей по-другому. Понимаешь, что испытай они хоть малую часть его страданий, то больше ценили бы полученное в этой жизни.
Теперь я не мог думать ни о чем, кроме боли. Не мог сильнее разжечь гнев. Не мог сосредоточиться на лице Эндрю. Казалось, со спины сползает кожа. Я поднял дрожащую руку и коснулся плеча. На пальцах осталась кровь.
— Легион однажды подал мне идею. Сперва я счел ее несколько… средневековой. Но, обдумав, понял, что ребята, которых мы взяли сюда, именно такие люди, о которых я размышлял в Иерусалиме. Как и я, они не ценили полученного в первой жизни. Но если бы прошли путь Иисуса, если бы могли хранить напоминание об этом, то, вероятно, во второй раз больше дорожили бы жизнью.
И повернул зеркало.
Я взглянул в него.
Легион стоял в проеме двустворчатой двери позади меня, одетый, как и Эндрю, в черное, но с белым мясницким фартуком.
Я сглотнул. Закашлялся. Сплюнул.
Когда снова взглянул в зеркало, Легион подошел ближе, подняв маску на темя. Это был тот самый человек, что подошел ко мне в пивной в Корнуолле, только теперь он выглядел помешанным. Безумным. Словно приблизился к чему-то восхитительному. Такому, о чем давно мечтал.
Он взглянул на Эндрю, потом снова на меня и улыбнулся — язык показался из плоского, безгубого рта.
Его язык.
Темный, почти малиновый. Раздвоенный. Руки Легиона подергивались, ноги дрожали, словно через него проходил электрический ток.
— Подожди, — спокойно сказал я.
Он отступил в сторону, и я увидел то, что находилось позади него.
За двустворчатой дверью была маленькая комната, площадью примерно пятнадцать квадратных футов, с очень высоким потолком. Это тоже был холодильник, но стены окрашены в черный цвет. В центре под фонарем стоял почти касавшийся потолка деревянный крест из железнодорожных шпал. На концах перекладины висели наручники. Посередине столба была подставка для ног.
Легион подошел и, взявшись за спинку моего стула, стал медленно его поворачивать. Стул скрипел, ножки царапали пол, пока я не оказался возле зеркала.
