Стивен Кинг - Игра Джералда
А потом двигать эту треклятую кровать до журнального столика – невеселая забава, правда?
– Да, невесело. – произнесла она мрачно вслух.
«Признай правду, Джесс, это конец. Ты можешь назвать это голосом отчаяния, если такая уловка поможет тебе тешить себя иллюзиями подольше, – заговорил в ее сознании еще один незнакомый голос, – однако, мне кажется, лучше не обманывать себя. Это конец».
Джесси резко мотнула головой, пытаясь заглушить этот голос, но обнаружила, что его не так просто заткнуть, как остальные.
«На тебе настоящие наручники, не просто игрушки, снабженные прокладками, которые ты могла бы сбросить в любой момент, когда игра надоест. Ты прикована по-настоящему, и ты не факир с Востока, который может творить чудеса со своим телом…» Она вдруг вспомнила, что случилось, когда отец покинул ее спальню в день затмения: как она упала на кровать и рыдала, пока не поняла, что сейчас либо ее сердце разорвется, либо она убедит себя, что ничего не было. И теперь она выглядела точно так же: в ужасе и изнеможении: полностью потерянная… Особенно последнее.
Джесси заплакала, но слез почти не было: видимо, ее организм перешел на режим экономии ресурсов. Тем не менее ей удалось поплакать без слез, с сухими глазами, такими же сухими, как ее гортань.
Глава 24
В Нью-Йорке телезрители смотрели скучноватую программу «Сегодня». Дочерняя компания NBC в Южном и Западном Мэне заменила ее местным ток-шоу (крупная дама в переднике показывала, как легко и просто приготовить бобы дома), а потом игрой, в которой знаменитости отпускали шутки, а зрители в телестудии приветствовали их восторженными воплями, когда они выигрывали машины, лодки и сверкающие никелем красные вакуумные пылесосы «Красный дьявол». В это же время в коттедже у безлюдного озера Кашвакамак Джесси Бюлингейм продолжала мучиться в оковах, а затем ей снова снился сон. Это был кошмар, еще более живой и убедительный от краткости чуткого сна.
Джесси опять лежала во тьме, а мужчина – нечто похожее на мужчину – снова стоял в углу комнаты. Это не был ее отец; это не был ее муж; это был черно-белый зловещий незнакомец.
«Ты знаешь меня», – сказал незнакомец с длинным белым лицом. Он нагнулся и взял свой короб за ручку. Джесси заметила без всякого изумления, что ручка была костяная, а сам короб покрыт человеческой кожей. Незнакомец взял короб, щелкнул замками и открыл его. Она снова увидела человеческие кости и бриллианты, и опять человек опустил руку и стал перемешивать их медленными кругами; кости и драгоценности стукались друг о друга и позвякивали.
«Нет, не знаю, – ответила Джесси, – я не знаю, кто ты такой. Не знаю, не знаю и знать не хочу!» «Знаешь. Я – Смерть, и ночью я вернусь. Но только ночью я уже не буду стоять и молча смотреть на тебя; этой ночью я, наверное, брошусь на тебя.., вот.., так!» Незнакомец нагнулся, швырнул короб (кости и бриллианты рассыпались вокруг Джералда, который указывал изуродованной рукой на дверь) и ударил в ладоши. Она увидела пальцы с длинными грязными ногтями, такими длинными, что они напоминали когти. Ужас сковал ее тело и разум. Она широко раскрыла глаза, мгновенно проснулась, рванулась с душераздирающим криком «нет!», и цепочки снова зазвякали, когда дернулись и бессильно повисли ее руки.
– Нет! Нет! – повторяла она, вся в холодном поту, дрожащим голосом.
* * *«Успокойся, Джесси, это был только сон!» Она медленно опустила локти, давая кистям рук немного отдыха. Конечно, сон – просто повторение кошмара, который навалился на нее прошлой ночью. Но, Боже, он был так реален! Может, похуже того кошмара с игрой в крокет или даже того злополучного случая с отцом в день затмения. Как странно, сколько времени она уже потеряла сегодня на эти кошмары и так мало думала о настоящем кошмаре, который ее ждет. Правда, об этом незнакомце с длинными белыми руками и портфелем с сувенирами она не думала, пока не увидела его здесь во сне.
– Незнакомец. – прошептала она и вдруг вспомнила, как морщились его щеки, когда он смеялся. И когда она вспомнила эту деталь, остальные тоже встали на место. Золотые зубы сверкнули в ухмыляющемся рту. Кривые губы… Узкое лезвие носа. И короб, конечно, какие были раньше у разносчиков в поездах…
«Прекрати, Джесси! Хватит о кошмарах. Разве у тебя мало проблем, чтобы пугать себя выдумками?» Да, верно, но теперь, окончательно проснувшись, она не могла выбросить этот сон из головы. И гораздо хуже было то, что, чем дольше она о нем думала, тем менее сном он казался.
«А что, если я не спала?» – подумала она вдруг, и как только эта мысль была сформулирована, она сразу поняла, что в глубине души совершенно с этим согласна.
Нет, нет, это был только сон…
А если нет? Что если не сон?
«Я – Смерть, – услышала она голос, – ты видела Смерть. Я вернусь ночью, Джесси. И завтра ночью твои кости будут в моем коробе с другими сувенирами.., прелестными вещичками!» Джесси трясло как в лихорадке. Ее расширившиеся от ужаса зрачки уставились в угол, где он стоял, незнакомец с белым лицом и длинными руками. Сейчас угол пуст и освещен ярким солнцем, но ночью там будет мрак и… Снова гусиная кожа побежала по ее телу. И снова застучало в висках: сегодня ночью здесь кто-то должен умереть.
«Тебя обязательно найдут, Джесси, но до этого может пройти много времени. Люди подумают, что вы с Джералдом отлучились в какую-нибудь романтическую поездку. А почему нет? Разве вы не производили впечатление чудесной пары? Это только вы двое знали, что Джералд может, и то с трудом, возбудиться, лишь если прикует тебя к кровати наручниками. Не играл ли кто-то с ним в подобные игры в день затмения?»
– Замолчите. – прохрипела она, – замолчите вы все.
"Но рано или поздно люди забеспокоятся и станут вас искать. Вероятно, первыми забеспокоятся его коллеги, так? Ну, есть, конечно, в Портленде несколько женщин, которых ты называешь подругами, но ты никогда не впускала их в свою жизнь. Приятельницы – вот они кто: с ними можно поболтать о телепередаче или выпить кофе, однако никто из них не забеспокоится, если ты исчезнешь на неделю-другую. Вот у Джералда назначены деловые встречи, и, если он не появится к пятнице, видимо, его начнут спрашивать и задавать вопросы.
Да, так это и будет, но скорее всего ваши тела обнаружит смотритель, следящий за порядком на этом участке побережья. Наверняка он отвернется, когда будет накрывать твое тело чистой простыней, взятой из твоего шкафа. Джесси. Он не сможет смотреть на твои пальцы, которые будут торчать поодиночке, белые и прямые, как поминальные свечки. Или на твой застывший рот с засохшей пеной в уголках губ… Он не сможет вынести выражение ужаса, застывшее в твоих зрачках, поэтому он отвернется, когда будет накрывать тебя!" Джесси нервно закачала головой из стороны в сторону, словно пытаясь отмахнуться от этих слов.
«Билл вызовет полицию, и они приедут с понятыми и окружным полицейским врачом. Встанут вокруг кровати, покуривая сигары (Дуга Роу в его жутком белом плаще со съемочной группой пока сюда не пустят), и, когда врач откроет простыню, они все скривятся. Да… Полагаю, даже самые крутые из них скривятся, а кое-кто покинет комнату. А позже те, кто остался, будут их подкалывать, отпуская шуточки… Те, кто будет стоять у кровати, солидно кивая головами, согласятся друг с другом, что эта женщина умерла ужасно. Скажут, что достаточно взглянуть на нее, чтобы это понять, но они не будут знать и половины. Они не догадаются, что застывший вопль, пена в углах рта и выпученные глаза объясняются тем, что ты увидела в конце. Тем, что вышло из темного угла. Твой отец. Джесси, был твоим первым любовником, а последним будет незнакомец с длинным белым лицом и коробкой, обтянутой человеческой кожей».
– Пожалуйста, замолчи, – простонала Джесси. – Я не могу тебя слушать!
Но голос не остановился. Он, по-видимому, даже не слышал ее. Он снова и снова шептал и нашептывал ей в уши, и от него некуда было деться.
«Они отвезут тебя в центральную больницу Огасты, и патологоанатом произведет вскрытие, чтобы посмотреть, что там у тебя внутри. Такова обязательная процедура для случаев одинокой или сомнительной смерти, а у тебя и то, и другое. Он не без труда сможет установить твою последнюю пишу – чисбургеры с салями от Амато, – возьмет частичку твоего мозга, чтобы изучить ее под микроскопом, и назовет все это смертью от несчастного случая. „Леди и джентльмен играли в свою игру, – скажет он, – только джентльмен выбрал неудачное время для сердечного приступа, и в самый критический момент леди осталась одна.., ну, лучше не будем об этом. Лучше не восстанавливать события. Достаточно сказать, что она умерла ужасной смертью, – стоит лишь посмотреть на нее…“ Именно так об этом будет сообщено общественности, Джесс. Может, кто-то и заметит, что нет твоего обручального кольца, но никто не станет об этом особенно беспокоиться или врач обратит внимание, что нет одной из малых костей, скажем, третьей фаланги на правой ноге – исчезла. Это мы знаем, где она будет, ага? По сути дела, уже знаем, Джесс. Мы знаем, кто заберет их. Ночной незнакомец. Мы знаем, что он…» Джесси упала головой на подушку, чтобы вытряхнуть эту чепуху вон из сознания. Она причиняла боль, невыносимую боль, и Джесси с облегчением отметила, что голос постепенно замолк, как будто кто-то его выключил регулятором громкости.
