Светлана Гончаренко - Продается дом с кошмарами
Костя отступил ещё дальше. Он вдруг испугался, что Инесса может просочиться сквозь стекло или сам он ринется к ней, вышибая лбом раму.
— Выходи! — позвала она ещё раз и отбежала на лужайку, к садовому фонарю.
Фонарь этот, из которого рваные провода всё так же висели пучком, вдруг засиял неярким светом. Трава под ним стала голубой и блестящей.
Инесса ловко ухватилась за фонарную стойку и прокрутилась вокруг неё несколько раз. Потом она вдруг скользнула в такой шпагат, что Костя охнул. Владик и Дудкин (они действительно никуда не ушли), разом выскочили из яблоневой тени. Засвистели они нестройно, но одобрительно.
«Стриптиз она собралась устроить, что ли?» — удивился Костя.
Он не ошибся: Инесса в самом деле оказалась мастерицей этого продвинутого искусства. Она настолько завела публику, что Владик принялся восторженно молотить палкой по жестяной лейке, которую Костя забыл на газоне. Дудкин, очень музыкальный от природы, завыл что-то, как показалось Косте, по-английски. «Точно, I ain't never seen ass like that — поразился Костя. — Откуда он это знает? Колчак научил, что ли?»
Между тем разгулявшаяся Инесса не без усилий расстегнула на спине платьице, стащила его через голову и, пританцовывая, швырнула в сторону. Дудкин высоко подпрыгнул и поймал трофей, за что получил от Владика подзатыльник.
Под платьицем у Инессы было знакомое Косте тугое бельё. Она продолжила раскачивать фонарь и гнулась так, что Костя снова вспомнил о белом дыме. Её косички расплелись, растрепались и почти закрыли лицо, только отчаянная улыбка мелькала иногда.
«Я люблю её безумно. Но ведь это смерть! — думал Костя. — И всё это неправда, наваждение. Ведь если это мне не снится, то этого не может быть!»
Так он уговаривал себя, но видел, что есть и луна, и сад, который тоже вдруг ожил и стал шумом и скрипом поддерживать вопли Дудкина. Ещё он знал, что неправдоподобно белая Инесса тоже существует на самом деле. Она танцует именно для него!
Теперь Костя видел, как Инесса силится расстегнуть лифчик. Из-за тесноты любимого ею белья это всегда ей давалось нелегко. Пока она маялась, из тьмы, шевелясь, собирались всё новые и новые тени. Костя различил всех трёх шептух, кого-то длинного, носатого в бейсболке, большую тощую собаку (уж не пса ли Тольки-Ноги?). Всё это подпевало, пищало, ухало в такт Инессиным выходкам.
Наконец застёжка поддалась. Зрители захлопали и заулюлюкали. Костя, не мигая, глядел на Инессу, а она всё усмехалась через плечо и манила его тонким пальчиком. На такую мелюзгу, как Владик или Дудкин, обращать внимание Костя совсем перестал.
Пользуясь этим, Владик из тени вылез на газон. Он, видимо, разрывался между завлекательным зрелищем и верандой, на которой маячил Костя. Наконец он решился: подобрал яблоко поувесистей и швырнул в сторону дачи. Брызнуло и зазвенело стекло. Зрители заверещали ещё веселей. Инесса замерла с заломленными руками, обвив ногой фонарь. Её глаза округлились от ужаса.
А Владик времени не терял. В один прыжок он достиг веранды и засунул обе руки в прореху в стекле. Торчащие острые осколки ничуть его не испугали, хотя чёрная кровь так и полилась по его локтям. Он лез в дом, ломая раму и треща стёклами. Неожиданно он оказался тонким и гибким, как подросток-домушник, и скоро уже по пояс протиснулся на веранду.
Кости на веранде уже не было. Он, правда, потерял целую минуту, соображая, что случилось, да и от пляски Инессы не сразу смог оторваться. Только когда приблизилась к окну пустоглазая физиономия Владика и забелели длинные клыки, Костя побежал прочь.
Сначала он кинулся на кухню. Там он задерживаться не стал — кухонная дверь тоже была стеклянной и ненадёжной. Бежать наверх? Владик вполне может нагнать на лестнице. Оставалась английская гостиная. Вот это настоящее убежище: на окнах кованые решётки, дверь наверняка дубовая, а возле камина кочерга с совком!
Костя ворвался в гостиную. Когда он закрывал дверь, то с ужасом обнаружил, что у неё нет никакой задвижки. Да и ручка пижонская, стильная, в виде львиной головы — в такую не просунешь кочергу или швабру.
Костя огляделся. Комод выглядел слишком тяжеловесным, но делать было ничего. Напрягаясь изо всех сил и обливаясь потом, Костя подтащил комод к двери, за которой уже чудились Владиковы шаги. В панике на комод Костя взгромоздил ещё и три стула с высокими спинками, а потом добавил пудовый журнальный столик. Диван он тоже подкатил поближе к двери. Теперь врагу не прорваться!
Закончив оборонительные работы, Костя перевёл дух. Он поправил на шее чесночную гирлянду и прислушался. К его удивлению, гам на лужайке, англоязычное пение и удары по лейке смолкли. Зато сад расшумелся не на шутку. Вихри гуляли в нём с посвистом. Все ветки, которые за лето разрослись и могли теперь коснуться стен дачи, стучали и скребли, будто просились на ночлег.
Костя подошёл к окну и осторожно раздвинул портьеры. Из гостиной ни лужайка перед домом, ни фонарь видны не были. Лишь кусты качались под окном, мучимые ветром. Полная луна со всеми своими морями и кратерами заметно спустилась к горизонту.
«Никого нет! Это был просто кошмар, — робко предположил Костя. — Наверное, после «Альбукерке» во мне до сих пор отрава бродит».
Он устало рухнул в кресло. Его глаза уже привыкли в темноте и различали не только очертания шкафов, но и гнутые рожки подсвечников на камине, и раму с «Девятым валом». Рядом с креслом стоял теперь стол для покера, а на нём лежал ноутбук. «Откуда? Неужели мой? — удивился Костя. — Не помню, чтоб я его сюда приносил».
Он открыл ноутбук и включил без всякой надежды — заряд, конечно, давно кончился, а электричества в доме не было несколько дней. Но монитор послушно заголубел, и нарисовались на нём знакомые иконки.
Костя привычно кликнул «Амулет вечности». Он приготовился увидеть свою коронную фразу про сапоги Баррекра и, пожалуй, новый спам от негодяя Спрана.
Но вместо всего этого перед ним возник зыбкий сине-зелёный образ Инессы. Она улыбалась и медленно моргала непомерными ресницами. «Почему ты не пришёл? Я так люблю тебя и жду, — сказала Инесса грустно, чужим скрипучим голосом; движения её губ не совпадали со словами. — Приходи скорей, тебе без меня не жить. А мне без тебя. Это страшно, но хорошо, потому что редко бывает. Чаще не совпадает! Ты ещё очень мало видел и этого не знаешь. Но ты мне верь! Я жду»…
«Ну уж нет, — огрызнулся Костя. — Хватит с меня! Никто из вас ко мне сюда не проберётся. Чеснок со мной! Досижу здесь до петухов, а там поминай, как звали. Конечно, спать всё равно нельзя, зато можно наконец заняться творчеством».
Он попробовал согнать со страницы зелёную Инессу, но та продолжала расплывчато улыбаться. Её лицо и скрипучие зовы заполнили все закоулки памяти ноутбука. Даже вместо игры «Колобок» являлась всё та же картинка!
В сердцах Костя ноутбук выключил, но Инесса всё не унималась. Лишь минут через десять, плача, она постепенно растаяла в глухой темноте монитора. Сколько Костя потом не пытался вернуть ноутбук к жизни, ничего у него не вышло.
Шёл второй час заточения в английской гостиной.
Костя сидел всё в том же кресле и рассеянно шелушил чеснок на шее. Буря в саду разыгралась не на шутку. Луна давно пропала, но снаружи что-то мелькало и скреблось — то ли непогода, то ли нечисть. В окна Костя решил больше не выглядывать и ждал, что вот-вот забрезжит рассвет. Однако темнота с каждой минутой становилась только гуще.
Бездействие всегда обостряет ненужные желания. Косте вдруг сильно захотелось есть. В своё время он лишь мельком обследовал содержимое шкафов в английской гостиной. Что в них лежит, он уже забыл. Вот почему его воображение живо нарисовало всякую съедобную ерунду, которую он найдёт, если постарается. Банка огурчиков или яблочного повидла вполне могла заваляться на какой-нибудь дальней полке!
Он встал и на ощупь принялся за поиски. Его трофеи оказались никчёмны: пыльный обеденный сервиз на двенадцать персон; корзинка, полная клубков шерсти; махровые полотенца с фамильным логотипом «Кнопка и скрепка», ярко горевшим даже во тьме; бутылочки клея и бытового бензина; толстенные женские журналы; глыба гранита, к которой, как к надгробию, была привинчена табличка «Саньке от корешей. Екатеринбург».
Лишь выдвинув последний ящик, Костя нашёл настоящее сокровище.
Целая груда колбасно-толстых свечей лежала тут рядом с большим подарочным коробком спичек. «1 000 штук» было написано на его аляповатой этикетке, а чуть ниже красным — «Спички детям не игрушки!»
— Вот подлость! — возмутился Костя. — Сколько я страдал без спичек, сколько их покупал и терял, а тут всё время лежал этот чёртов коробок!
Костя смутно помнил, что тот же ящик он выдвигал прежде, и ничегошеньки в нём не было. «Аберрация памяти, фантом! — сказал Костя сам себе. — Или это был другой ящик. Нет, спички — настоящий подарок судьбы! Наконец-то последний вечер я проведу здесь, как человек. То есть, как собирался. То есть, как Бунин!»
