Лорел Гамильтон - Смертельный танец

Мы смотрели друг на друга в упор.

Мы могли бы поместить тебя в охраняемое помещение, – сказал Дольф.

На какой срок? Навсегда? – Я покачала головой. – К тому же следующий киллер может прибегнуть к бомбе. Хочешь рисковать своими людьми? А я нет.

Значит, ты найдешь заказчика и убьешь его.

Я этого не говорила, Дольф.

Но ты это планируешь?

Дольф, перестань задавать этот вопрос. Ответ будет один и тот же.

Он встал, вцепившись пальцами в спинку стула.

Анита, не перегибай палку. Я твой друг, но, прежде всего, я коп.

Я ценю нашу дружбу, Дольф, но свою жизнь и твою я ценю выше.

Ты думаешь, я не могу за себя постоять?

Я думаю, что ты – коп, а это значит, ты будешь играть по правилам. В игре с профессиональным киллером это дает хороший шанс погибнуть.

В дверь постучали.

Войдите! – отозвался Дольф.

Вошел Риццо с подносом, на котором стояли три чашечки с кофе. Риццо посмотрел на меня, на Дольфа, на мои раскованные руки, но ничего не сказал. Ставя поднос на стол, он старался держаться так, чтобы я не могла напасть на него. Он был с виду двадцатилетним и все же обращался со мной как с весьма опасной личностью. Вряд ли он позволил бы Аннабел подойти к нему со спины. Если бы она не вырвала у меня сумку, могла бы спокойно застрелить меня в спину. Да, я бы увидела ее в зеркале, но ни за что не успела бы выхватить пистолет. Никогда я не позволила бы ни одному мужчине, как угодно дружелюбному и полезному, подойти ко мне вот так сзади. С Аннабел я допустила ту же ошибку, какую обычно люди допускают со мной. Я видела миниатюрную хорошенькую женщину и ее недооценила. Оказалась женско-шовинистическим поросенком, и эта ошибка чуть не стала фатальной.

Дольф подал мне чашку с кофе. Слишком оптимистично было бы надеяться, что сливки настоящие, но выглядела чашка чудесно. Я никогда в жизни такого чудесного кофе не видела. Вопрос в том, насколько он чудесен на самом деле. Осторожно пригубив, я замычала от удовольствия. Кофе был настоящий, и сливки тоже.

Рад, что вам понравилось, – сказал Риццо.

Спасибо, офицер, – ответила я.

Он хмыкнул и отошел снова подпирать стену.

Я говорил с Тедом Форрестером, твоим любимым охотником за скальпами, – сказал Дольф. – Пистолет в твоей сумочке зарегистрирован на его имя.

Дольф сел, дуя на чашку.

Тед Форрестер – одно из имен Эдуарда. Оно когда-то попало в поле зрения полиции, когда мы с ним навалили гору трупов. Он был, насколько знала полиция, охотником– истребителем, специалистом по противоестественным созданиям. Как правило, охотники за скальпами держались поближе к западным штатам, где за оборотней платили существенные премии. Никто особо не интересовался, действительно ли убитые ими оборотни были опасны для общества. Достаточно было посмертного подтверждения, что убитый был ликантропом. Как правило, хватало анализа крови. Вайоминг уже подумывал об изменении закона из-за трех ошибочных ликвидаций, дела о которых попали в верховный суд штата.

Мне нужен был пистолет, который поместился бы в сумочку.

Не люблю я охотников за скальпами, Анита. Они плюют на закон.

Я отпила кофе и ничего не сказала. Знал бы Дольф, сколько раз Эдуард плевал на закон, он бы его законопатил очень надолго.

Если он тебе настолько хороший друг, чтобы выручить твою шею из этой передряги, почему ты раньше о нем не сказала? Я вообще не знал о его существовании до той заварушки, которая у тебя была с охотниками на оборотней.

Охотниками, – повторила я и покачала головой.

Что тебе не нравится?

Убивают оборотней – это охота. Убивают обычных людей – это убийство.

Ты теперь сочувствуешь монстрам, Анита? – спросил Дольф, и голос его был настолько ровен, что можно было по ошибке счесть его спокойным – а Дольф не был спокоен. Он был взбешен.

Тебя злит что-то еще, помимо моего счета трупов, – сказала я.

У тебя шашни с Мастером города. Отсюда ты и добываешь внутреннюю информацию насчет монстров?

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.

Иногда.

Ты должна была мне сказать, Анита.

С каких это пор я должна докладывать в полицию о своей личной жизни?

Он только смотрел, ничего не говоря.

Я опустила глаза и стала рассматривать собственные руки.

Потом подняла взгляд, и смотреть в глаза Дольфа оказалось трудно – труднее, чем мне бы хотелось.

Что ты хочешь от меня услышать, Дольф? Да, меня тоже смущает, что один из моих кавалеров – монстр.

Так брось его.

Поверь мне, Дольф, будь это так легко, я бы это сделала.

Как я могу тебе доверять твою работу, Анита? Ты же спишь с врагом.

Почему все считают, что я с ним сплю? Неужели никто на свете, кроме меня, не может с кем-то встречаться, не ложась в постель?

Извини за допущение. Но сама понимаешь, что такое допущение сделают многие.

Знаю.

Открылась дверь – это вернулся Грили. Его глаза отметили снятые наручники, кофе на столе.

Ведете светскую беседу?

Как прошло заявление для прессы? – спросил Дольф.

Грили пожал плечами:

Я им сказал, что миз Блейк сейчас допрашивают об обстоятельствах происшествия. Сказал, что вампиры здесь не замешаны. Не уверен, что они это съели. Продолжают добиваться разговора с Истребительницей. Это так они называют подружку Мастера города.

Тут я вздрогнула. Как бы ни была успешна моя карьера, а в прессе я окажусь миссис Жан-Клод. Он куда фотогеничнее меня.

Дольф встал и сказал:

Я забираю Аниту.

Грили ответил ему тяжелым взглядом:

Я так не думаю.

Дольф поставил кофе на стол, встал и подошел вплотную к детективу. Голос он понизил, слышен был только хриплый шепот.

Грили покачал головой – «нет».

Еще шепот. Грили посмотрел на меня злобно.

Ладно, но она вернется в участок еще до утра, иначе это вам припекут задницу, сержант.

Она вернется, – сказал Дольф.

Риццо смотрел на нас во все глаза.

Вы ее отсюда увозите и не в участок?

Даже я услышала обвинение в этом голосе.

Таково мое решение, Риццо, – прорычал Грили. – Тебе ясно?

Каким-то образом Дольф взял верх в сравнении рангов, и Грили это не нравилось. Если Риццо хочет подставиться, чтобы на нем сорвали злость, – флаг ему в руки.

Риццо слинял обратно к стене, но восторга не выразил.

Ясно.

Уводите ее, – сказал Грили. – Попробуйте черным ходом. Но не знаю, как вы уйдете от камер.

Прорвемся, – ответил Дольф. – Пошли, Анита.

Я поставила чашку на стол:

В чем дело, Дольф?

Хочу, чтобы ты взглянула на одно тело.

Подозреваемая в убийстве используется в расследовании другого дела? А начальство не будет писать кипятком?

Я согласовал, – сказал Дольф.

Я посмотрела на него большими глазами:

Как?

Лучше тебе не знать.

Я глядела на него, он на меня, и я первой отвела глаза. Почти всегда, когда мне говорят, что мне лучше не знать, я понимаю это совсем наоборот. То есть что мне лучше знать. Но есть горстка людей, которым я в этом вопросе верю. Дольф один из них.

Ладно, поехали, – сказала я.

Дольф позволил мне смыть с руки засохшую кровь, и мы поехали.

18

Я не склонна к пустой болтовне, но по сравнению с Дольфом у меня просто недержание речи. Мы ехали в тишине по шоссе № 270, только шины шуршали по дороге да гудел двигатель. Либо Дольф отключил радио, либо сейчас никто в Сент-Луисе не совершал преступлений. Я бы поставила на первое. Одно из преимуществ работы детектива спецподразделения – нет необходимости все время слушать радио, потому что большинство вызовов тебя не касается. Если Дольф кому-то будет нужен, его всегда можно найти по пейджеру.

Я попыталась держаться, чтобы Дольф заговорил первым, но через пятнадцать минут сдалась.

Куда мы едем?

Клив-Кер.

У меня брови поехали вверх.

Слишком шикарное место для противоестественного убийства.

Ага.

Я ждала продолжения. Его не было.

Ладно, спасибо, что просветил меня, Дольф.

Он мельком глянул на меня и снова стал смотреть на дорогу.

Через несколько минут будем на месте, Анита.

Терпение никогда не было моей сильной стороной, Дольф.

У него задергались губы. Потом он улыбнулся. И, наконец, расхохотался – коротко, резко.

Да уж!

Рада, что смогла поднять настроение, – сказала я.

С тобой всегда хорошо посмеяться, Анита, когда ты никого не убиваешь.

Что сказать на это, я не знала. Слишком уж это было близко к правде, пожалуй. В салоне снова наступило молчание, и я не стала пытаться его нарушать. На этот раз оно было не напряженное, дружеское, чуть пронизанное смехом. Дольф больше на меня не злился – можно выдержать недолгое молчание.

Клив-Кер был старым районом, но не выглядел таковым. Его возраст выдавали только большие дома и обширные участки. При некоторых особняках были круговые подъездные дорожки и флигели для слуг. Некоторые новые дома, вползшие туда там и сям, иногда больших дворов не имели, зато отличались разнообразием: были тут и бассейны, и сады камней. Никакой штампованной архитектуры.