Лорел Гамильтон - Смертельный танец
Слегка рыжеватые волосы были забраны в мягкий пучок со свободно висящими прядями, искусно спущенными на лицо и шею.
Карен именно эту минуту выбрала, чтобы прийти в себя. Я не думала, что ей понравится обстановка. Мне бы точно не понравилась.
Я встала. Кассандра вышла вперед и чуть вбок, не загораживая меня, но становясь ближе меня к опасности. Я не привыкла, чтобы меня охраняли, и это было странное чувство. Я вообще-то могла сама о себе позаботиться. В этом же весь смысл, разве не так?
В чем дело? – спросила Аннабел.
Карен огляделась, и глаза у нее снова полезли на лоб.
Где я?
Аннабел, не можешь посидеть с Карен? – Я улыбнулась, но не сводила глаз с Райны. За ней закрылась дверь, и места для маневра не было. Если Кассандра ее задержит хоть на миг, я успею выхватить пистолет, но почему-то мне казалось, что Райна пришла не драться. Она бы тогда надела другие туфли.
Аннабел села на диван и в буквальном смысле держала Карен за ручку, но не сводила взгляда с нас. Да, может, мы действительно давали представление поинтереснее, чем было в зале.
Чего тебе надо, Райна? – спросила я.
Она широко улыбнулась крашеными губами, обнажив небольшие белые зубы.
Разве здесь не дамская комната? Я пришла попудриться. И посмотреть, как там наша перепуганная гостья.
Она сделала два шага в комнату, и Кассандра встала перед ней, преграждая путь.
Райна поглядела на нее сверху вниз.
Забываешься, волчица! – В ее голосе чуть слышалось рычание.
Я ничего не забываю, – ответила Кассандра.
Тогда отойди.
А почему ты сказала «наша гостья»? – спросила я.
Она улыбнулась в мою сторону.
Мы с Жан-Клодом в этом маленьком предприятии партнеры. Разве он тебе не говорил?
Судя по ее лицу, она знала ответ и радовалась ему.
Думаю, он об этом забыл, – сказала я. – Тогда почему ты не участвуешь в представлении?
Всей показухой ведает Жан-Клод. – Она протиснулась мимо Кассандры, зацепив ее телом, и опустилась возле дивана: – Ну, как мы себя чувствуем?
Я домой хочу, – пролепетала Карен.
Конечно, конечно. – Она подняла голову и улыбнулась. – Если кто-нибудь из вас мне поможет поднять ее на ноги, то там ждет такси, которое доставит ее куда угодно за счет клуба. Или вы хотите поехать домой с вашими друзьями?
Они мне не друзья.
Хорошо, что вы это вовремя поняли, – сочувственно сказала Райна. – Как часто бывает, что люди доверяются не тому, кому надо, а потом страдают – или даже хуже. – С этими словами она посмотрела на меня.
Аннабел отодвинулась от Райны. Она смотрела на нас, вцепившись руками в сумочку. Вряд ли она понимала все, что мы говорим, но явно не ловила кайф от ситуации. Одно только доброе дело – и тут же за него наказание.
Можете встать? – спросила Райна. – А вы мне не поможете? – обратилась она к Аннабел.
Нет, пусть тебе поможет Кассандра, – сказала я.
Боишься, что я могу съесть твою новую подругу?
Я улыбнулась:
Ты готова съесть все, что не может убежать, и мы все это знаем.
Кассандра шепнула:
Жан-Клод мне велел охранять тебя.
Ты только проверь, что она сядет в такси, которое действительно отвезет ее домой. А потом можешь таскаться за мной весь вечер. О’кей?
Кассандра неохотно кивнула.
Жан-Клод будет недоволен.
Я уже им недовольна.
Ей от этого толку мало, – заметила Райна.
Кассандра вздохнула, но подхватила Карен под другую руку и помогла Райне вывести ее в дверь. Когда дверь закрылась, Аннабел испустила долгий вздох.
Что это было? – спросила она.
Я повернулась к зеркалу, положив ладони на туалетный столик, и покачала головой.
Долгая история, и чем меньше ты будешь знать, тем спокойнее будешь жить.
Я должна сознаться, что у меня был дополнительный мотив. – Глядя на нее в зеркало, я видела, что она смущается. – Я бросилась помогать не только от доброго сердца. Я репортер, вольный охотник. Интервью с Истребительницей по-настоящему сделает мне имя. То есть я смогу называть любую цену, особенно если вы мне объясните, что там произошло.
Репортер? – Я наклонила голову. – Не совсем то, о чем я сегодня мечтала.
Аннабел подошла сзади:
Там, на танцплощадке – это было всерьез? Этот вампир – Дамиан, кажется? – он действительно хотел ее использовать прямо на месте, в шоу?
Я видела в зеркале ее лицо – она дрожала от азарта. Она хотела до меня дотронуться – видно было, как руки у нее трепещут. Потрясающий материал, если я его подтвержу. И Жан-Клоду пойдет на пользу.
Что-то мелькнуло в глазах Аннабел, и чуть меньше яркости стало в них.
И несколько событий произошло почти одновременно. Аннабел рванула на себя мою сумку, лямка лопнула, Аннабел шагнула назад и выхватила из-под куртки, из поясной кобуры, пистолет. Открылась дверь, и вошли три смеющиеся женщины – и тут же завопили.
Аннабел на миг глянула на дверь, я выхватила нож и повернулась. Делать к ней эти два шага я не стала и пытаться. Упав на колено, я вытянулась к ней всем телом в одну линию, на острие которой был нож. Он вошел в верхнюю половину живота. Пистолет повернулся ко мне. Левой рукой я отбила его в сторону. Пуля ушла мимо, разбив зеркало. Я ударила ножом вверх, под грудину, сунула по рукоять и дернула вверх и в сторону. Судорога свела ее руку с пистолетом, и вторая пуля ударила в ковер пола. От глушителя оба выстрела прозвучали тихо, почти буднично.
Она упала на колени, глаза расширены, рот открывается и закрывается. Я схватила ее за руку и вырвала пистолет. Она заморгала мне в лицо, глаза ее еще не верили, потом она резко упала, будто обрезали ниточки марионетки, два раза дернулась и умерла.
В дверях стоял Эдуард, наводя пистолет, и переводил взгляд с меня на свежий труп. Отметил нож, торчащий из груди, пистолет с глушителем у меня в руке. Расслабился, опустил дуло вниз.
Ничего себе телохранитель из меня вышел – чуть не дал тебя прикончить в женском сортире.
Я глядела на него, оцепенелая, отстраненная от потрясения.
Она чуть меня не сделала.
Но не сделала, – сказал он.
Раздались громкие мужские голоса:
Полиция! Всем оставаться на местах!
Блин, – сказала я тихо и с чувством. Положив пистолет Аннабел рядом с ее телом, я села на ковер. Не уверена была, что смогу стоять.
Эдуард сунул пистолет в кобуру и присоединился к толпе, рвущейся в двери посмотреть. Такой просто себе человек из толпы. Ну-ну.
Я сидела рядом с трупом и пыталась сообразить, что сказать копам, поскольку не была уверена, что могу позволить себе быть правдивой. И подумала, не буду ли сегодня рассматривать небо в клеточку. При виде кровавого пятна на куртке Аннабел эта возможность казалась более чем вероятной.
17
Я сидела в кресле с прямой спинкой в офисе Жан-Клода в «Данс макабр». Руки у меня были скованы наручниками за спиной. Мне не дали смыть кровь с правой руки, и она застыла липкой коркой. К крови на руках я привыкла, но вот это было неприятно. Полисмены в форме отобрали у меня второй нож и нашли в сумочке «сикамп». Большой нож в спинных ножнах они не нашли. Меня обыскали кое-как, но полисмен, который обыскивал, сперва принял меня за еще одного потерпевшего. Его потрясло открытие, что эта маленькая симпатичная женщина и есть убийца. То есть прошу прощения – подозреваемая.
В офисе были белые стены, черные ковры и стол – похоже, из резного черного дерева. И еще была красная лаковая ширма с черным замком на вершине черной горы. На дальней стене висело кимоно в раме, алое с черным и пурпурным. Еще были две рамки поменьше с веерами: один черный с белым, изображавший что-то вроде чайной церемонии, другой синий с белым, на нем была стая журавлей. Журавли мне понравились больше всего, а времени, чтобы выбрать, было достаточно.
Со мной в комнате все время был один из полисменов. Они пили кофе, а мне не предложили. Который помоложе предложил было меня расковать, но который постарше обещал ему тухлую жизнь, если он только попробует. Он был седоватый, с глазами холодными и пустыми, как у Эдуарда. Звали его Риццо. Глядя на него, я тихо радовалась, что успела положить пистолет на пол до его появления.
А почему, можете вы спросить, меня не отвезли в участок? Ответ простой: нас осадили репортеры. Четверо полисменов вполне справлялись с регулировкой движения и сдерживанием репортеров – пока те не учуяли запах жареного. Вдруг отовсюду высунулись камеры и микрофоны – как грибы после дождя. Полицейские вызвали подкрепление и забаррикадировали место преступления и офис. Все остальное сдалось камерам и микрофонам.
Надо мной стоял – точнее, нависал, – детектив из отдела убийств. Фамилия его была Грили, он был шести футов ростом и широкий в плечах настолько, что казался квадратным. Как правило, чернокожие не совсем черного цвета, но Грили был почти черным. Лицо у него было таким темным, что играло лиловыми тенями. Коротко стриженные седеющие волосы были похожи на шерсть. Но каков бы ни был детектив – черный, белый, коричневый, – глаза у него были нейтральные, непроницаемые – полицейские. Их взгляд говорил, что они видели все на свете и не слишком высокого об этом мнения. Самое точное название для его вида – скучающий, но меня на этом не проведешь. Точно такой вид бывал у Дольфа, когда он натыкался на что-то, что разносило алиби подозреваемого вдребезги.
