Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
– Хорошо, я подумаю.
– Нет, мне нужен конкретный ответ, – настаи-вал он.
– Ладно, валяй, говори…
Некоторое время Тетерь загадочно молчал.
– Кончай театральную паузу, – не выдержал я.
– Короче, с этим делом что-то не так. Оба раза на месте самоубийств мои ребята видели одного и того же типа.
– Что за тип? – обалдел я, потому что всерьёз не рассчитывал что-то узнать от Тетеря сразу. Думал, он начнёт ломаться и набивать себе цену.
– В чёрной толстовке с капюшоном.
– Фигассе помог, – возмутился Суслик, а я добавил:
– И ради этого я буду подставляться на работе?
– А если я скажу, что это был сын нашего первого заместителя мэра? – с победной улыбкой добавил Тетерь.
Мы с Сусликом переглянулись, словно спрашивая друг у друга, возможно ли такое.
– Ты откуда сына зама мэра знаешь? – с недоверием фыркнул Суслик.
– Оттуда. Я всё знаю, что в городе происходит. Работа такая.
– Ага, мой отчим тоже недавно рассказывал, что с самим Безруковым выпивал. И тот ещё у него на билет до Москвы занимал. А потом этого «Безрукова» видели без трусов на вокзале, орал на голубей.
– Он наш клиент.
– Безруков? – ахнул Суслик.
– Он всегда такой? – Тетерь кивнул на Суслика и с досадой покачал головой. – Я про сына Тихонова. Его, кстати, Ромой зовут.
– Сын этот что, употребляет? – уточнил я.
– Бывало. Завязал недавно. Батя его чуть ли не под домашний арест посадил, так что сыночек временно не балуется.
– Уверен?
– Что не балуется? Сто процентов. Кроме нас, ему взять негде. Мне бы донесли.
– Да я не про это. А про то, что именно он оба раза был на месте падений…
– А то. Хотя он капюшон накинул и передний край толстовки поддёргивал так, чтобы спрятать нос и рот. Но у меня и у моих парней глаз намётан. Точно Рома.
– Прямо в день самоубийств видели?
– Первый раз его в том районе заметили накануне. Мне донесли, думали: он снова за старое взялся и ищет, у кого взять. А нам строго-настрого велено ему не отпускать. У его папаши связи… Короче, неважно. А потом я его тут засёк, он крутился возле дома Севы. Я чего и пригляделся: думал, он меня ищет. Хотел подойти по-тихому, объяснить, чтобы проблемы нам не делал, а он в подъезд нырнул. Я решил следом не идти, не светиться, там соседи твари, могут и ментов вызвать. Они меня уже в лицо знают. Ждал его за углом, где выход просматривался. И видел, как Сева ваш полетел. До этого в подъезд много кто заходил, я же не всех знаю.
– А Рома после этого вышел?
Тетерь задумался:
– Нет, я его больше не видел. Или он к кому-то приходил и остался в квартире, или ушёл через чердак и вышел из другого подъезда. Но я тоже оттуда по-быстрому слинял. Не хватало ещё, чтобы меня там приметила какая-нибудь глазастая старуха.
В разгар нашей беседы на детской площадке из темноты вынырнул паренёк с неприятно бегающим взглядом и выразительным фингалом под глазом. Синяк был различим даже при неярком свете фонаря, освещавшего дорожку. Он свистнул Тетерю и замер, как крокодил в засаде, когда тот сделал ему какой-то успокаивающий жест рукой.
– Мне пора. Считай, я ничего тебе не говорил. Связываться с власть имущими – выписать себе смертный приговор раньше времени. Мне дела сынка Тихонова по барабану. А за это, – тут он указал на то место, которое я пережимал ему руками, – ещё поквитаемся. Считай, ты мой должник.
Цыкнув товарищу, так и не издавшему ни звука, Тетерь деловито заспешил в темноту за фонарём. Неприятный тип с мутными глазами оценивающе оглядел нас, словно фотографируя на свой встроенный в мозги «Полароид», после чего неторопливо последовал за Тетерем. Мы проводили их взглядом, Суслик непроизвольно сжимал и разжимал кулаки, досадуя, что пустить их в ход особо не вышло.
– Что это было? – налетел он на меня, едва наши оппоненты скрылись в поглотившей их темноте.
– Ты про что конкретно?
– Сам же говорил, что никогда не будешь трупаков обворовывать. Зачем пообещал Тетерю?
– Да не буду я ничего такого делать. Сева всё это проворачивал с молчаливого согласия Жабы, уверен. Та имела свой процент. Иначе он бы не рискнул. Мне Тетеря нужно было как-то разговорить. Потом что-нибудь придумаю. Меня сейчас не это волнует, а новая зацепка.
– Ты про сына, Рому этого?
– Как тебе такое? Оба раза он тут как тут.
– Если он бывший наркоша, то вполне может и с крыши кого-то толкнуть. Что связывает журналиста и Севу? Твой Сева мог знать журналиста?
Я пожал плечами:
– Когда со мной о нём разговаривал, никак не отреагировал. Я имею в виду, никак особенно. Я не был там, когда Сева его первый раз увидел, но мне показалось: сам журналист его не сильно впечатлил. А вот медальон заинтересовал, раз он его прихватил. Кажется, он сразу связал это с цепочкой мумии. Теперь выходит, что Рома был как-то связан и с Севой, и с журналистом.
– Может, и с мумией тоже? Чем чёрт не шутит?
– А что, если эти типа врачи, что лечат рак, работают под прикрытием Роминого папаши? Вот сын и всполошился, чтобы прикрыть косяки отца?
– И что будем делать? Я с сыном заместителя мэра не знаком, – поник Суслик.
– А теория шести рукопожатий?
– Я столько рук не жал. В смысле жал, но не таким чинам.
– Слушай, но где-то же он бывает, – подумал я вслух. – Куда-то выходит. Встретим его и поговорим.
– Так он и признается!
– Признается не признается, но как-то себя выдаст, если не профессиональный актёр.
– Дэ-э-э… – промычал Суслик. – Н-н-н-ну… С чего начнём поиски?
– Позвоню Любочке, – сообщил я другу. Конечно, зная, что он поймёт, о ком речь.
– А, бабушке по имени «Могу»?
– Если бы Любочка тебя услышала, ты был бы покойником, – усмехнулся я. – Правда, аккуратно подстриженным.
Любочка была пенсионного возраста парикмахершей, которая стригла ещё моего деда, потом отца, а теперь и меня. Она работала в центре города, пост свой занимала уже лет сорок, потому всегда знала всё и про всех. Это был одновременно самый надёжный и самый ненадёжный источник информации. Всё, что входило Любочке в уши, немедленно оседало на её же подкорке. И оттуда информация уже распространялась по городу со скоростью света. Никакому интернету и не снилось.
Суслик пошёл по моим стопам и уже имел счастье пару раз стричься у неё. Так что он осознавал, как велики наши шансы на успех. Оттого, повеселев, принялся насвистывать.
Добравшись до ближайшего автомата, я позвонил парикмахерше на домашний.
