Майкл Бирнс - Святая тайна

— Может, и так… Но у меня для вас на самом деле интересные новости.

— Результаты радиоуглеродного анализа?

— Той косточки, что я отправила Чардини, — кивнула она.

— Что он выяснил? — Берсеи напряженно уставился на нее.

— Готовы? На ногах крепко стоите? Образец настолько хорош, что с вероятностью девяносто восемь и семь десятых процента кости датируются периодом между пятым и семьдесят первым годами нашей эры.

В глазах Берсеи вновь появилась и начала расти неуверенность. Тот самый период… Просто невероятно… Левой рукой он потер спину у основания шеи — начиналась судорога. Это от стресса.

— Вот это новости…

— А деревянная щепка, между прочим, от орехового дерева, характерного для флоры израильского региона. Процент вероятности возраста составляет восемьдесят девять и семь десятых процента для периода между восемнадцатым и тридцать четвертым годами нашей эры.

Глаза Берсеи непроизвольно метнулись к скелету, словно тот вдруг ожил.

— Когда вы рассчитываете получить результаты генетического анализа?

— Возможно, завтра.

Он посмотрел вниз, на свиток из телячьей кожи и проговорил:

— Хорошо. А сейчас давайте все это задокументируем.

Шарлотта принесла цифровую камеру, включила ее и приступила к съемке внутренней части оссуария.

Погрузившись в размышления, Берсеи осознал: во всей этой истории что-то не так. Недаром отец Донован пригласил самых видных научных экспертов. Священник знал больше, чем дозволено знать ему. После того как Шарлотта отсняла неразвернутый свиток, Берсеи осторожно вернул его в металлическую капсулу и завинтил колпачок.

Разак вел машину по хайвэю № 4 к границе Газы. Через час езды на юго-запад от Иерусалима пышная зелень преображенной израильтянами пустыни стала чахнуть, уступая место скучному безжизненному ландшафту.

— Вам когда-нибудь приходилось бывать по ту сторону? — Бартон показал глазами на ограждение из стальной проволоки, которое тянулось на пятьдесят один километр вдоль границы, отрезавшей крохотную полоску земли от южного побережья Израиля.

— Только однажды, — печально ответил Разак. Продолжать он не стал.

Бартон вдруг почувствовал горечь во рту. Сознавая, что станет одним из горстки европейцев на крохотной территории, населенной в основном палестинцами, он предпочел бы услышать от Разака более обнадеживающий ответ, особенно в свете того, что с недавних пор «западники» стали главными объектами похищений исламских боевиков, таких, например, как Бригады мучеников Аль-Аксы.

Впереди километра на три дорога была забита транспортом: такси, легковушки и микроавтобусы ожидали досмотра на КПП «Эрец».[48] Множество машин стояло у обочин — перегрелись моторы. Укрыться было негде, и солнце нещадно изливало зной на беспомощных автовладельцев.

Даже сквозь закрытые окна в охлажденный кондиционером салон «мерседеса» доносился плач детей и просачивалась удушливая вонь выхлопных газов.

— А кто этот ваш связной, к которому мы едем? — спросил Бартон.

— Мой старинный школьный приятель. Человек, который разделяет со мной многие мои тревоги о судьбе Ближнего Востока, — объяснил Разак. — Если не возражаете, я хотел бы попросить вас позволить мне вести разговор.

— Пожалуйста.

Они почти два часа добирались до широкого металлического навеса, напоминающего ангар без дверей, который служил укрытием от солнца для солдат пограничного патруля СБИ. Вдоль дороги тянулись бетонные баррикады и проволочные заграждения. По обе стороны проезда на позициях стояли танки и бронемашины.

Разак повернулся к Бартону:

— Письмо израильской полиции у вас с собой?

— Конечно.

— Отлично. Полагаю, оно нам понадобится.

Разак пытался не обращать внимания на арабского таксиста, которого допрашивала группа солдат СБИ на встречной обочине. Пара немецких овчарок обнюхивала машину в поисках взрывчатки. Он припомнил, что, по слухам, израильтяне с особым подозрением относились к одиноким водителям, следующим из сектора Газы, многие из них оказывались террористами-смертниками.

Наконец солдаты СБИ в полном боевом снаряжении, даже не опуская дула винтовок, махнули Разаку, приказывая следовать вперед. Направленные вниз видеокамеры наблюдения, установленные на стальных балках крыши, ослепительно сверкали объективами. Тощий молодой израильский солдат шагнул вперед.

— Откройте багажник и предъявите документы, — скомандовал он на плохом арабском, успев, однако, мимолетом полюбоваться плавными обводами «мерседеса».

Разак нажал кнопку открывания багажника и протянул солдату их паспорта.

Двое солдат двинулись вдоль бортов автомобиля, осмотрели при помощи зеркал подвеску, заглянули в салон и остановились у багажника.

Проверявший документы постовой чуть пригнулся, взглянул на Бартона и покачал головой.

— Понятно, нездешний. — Скривившись, он перевел взгляд на Разака и сказал: — Вы, должно быть, с ума сошли, ехать сюда, особенно сейчас. На такой тачке. С ним. — Лицо солдата приняло непроницаемое выражение, когда он вновь обратился к Бартону: — С какой целью следуете?

Багажник с силой захлопнули, и англичанин подскочил от неожиданности.

Предъявив письмо Бартона, Разак пояснил, что полиция Израиля уполномочила их вести расследование происшествия на Храмовой горе. Постового это удовлетворило.

— Проезжайте, только будьте осторожны, — предупредил он. — За этим КПП вы предоставлены самим себе.

Разак серьезно кивнул и тронулся с места. Испустив долгий вздох облегчения, он медленно проехал под сторожевой башней, осторожно маневрируя меж бетонных блоков второй линии заграждения.

Через пятнадцать минут езды на юг по главной магистрали региона на горизонте показались невыразительные очертания города Газа. Концентрация зданий постепенно росла — Разак внимательно вел машину по многолюдным улицам деловой части города, где все еще попадались руины разбомбленных домов — напоминания о частых ракетных атаках Израиля.

Долгое время оба молчали, словно впитывая мрачное уныние окружающего.

— Жуть… — наконец обронил Бартон.

— Более миллиона людей втиснуты буквально на пятачок земли. — Голос Разака был мрачен. — Страшная антисанитария, политическая нестабильность, разрушенная экономика…

— Идеальный рецепт для создания беспорядков.

Припарковав машину у поребрика, Разак заплатил сорок израильских шекелей палестинскому мальчугану с круглым лицом, чтобы тот приглядел за машиной. Улицы были переполнены. В знойном, безжизненном воздухе висел смрад нечистот.

Выйдя из машины, Бартон старался не встречаться глазами с любопытными прохожими-палестинцами.

— Мы договорились увидеться с ним вон там, — сказал Разак, быстро показав глазами на крохотное уличное кафе на углу шумной улицы, расположенное в тени огромной мечети с дерзко вонзившимся в синее небо минаретом. — Пойдемте.

Агент-палестинец, крепкого сложения, с приветливым лицом, обрамленным бородой, уже сидел за столиком, попивая мятный чай из прозрачного стеклянного стакана. Он окликнул Разака.

Тот с улыбкой ответил на приветствие благословением и рукопожатием, затем представил мужчину Бартону, назвав лишь его имя — Тахим.

Бартон тоже улыбнулся и протянул руку. Он отметил, что на агенте был аккуратно выглаженный полотняный костюм, резко контрастировавший с одеждой большинства палестинцев, носивших традиционные исламские наряды. Многие женщины были даже в паранджах, укрывавших их с головы до пят.

Улыбка Тахима заметно увяла, когда он огляделся по сторонам, прежде чем в ответ пожать руку Бартону.

— Присаживайтесь, прошу вас.

— Не возражаешь, если мы будем говорить по-английски? — спросил Разак.

Скользнув строгим взглядом по лицу Бартона, Тахим помедлил, но все же сказал:

— Конечно, я не против.

— Тогда рассказывай, мой друг. Как тут дела?

Покачав головой, Тахим закатил глаза.

— Думаете, уход израильтян решил все проблемы? Совсем наоборот. Парламент переполнен фундаменталистами, мечтающими официально объявить войну Израилю. Фонды, предоставленные ООН и Западом, иссякли. Ко всем бедам теперь еще этот инцидент в Иерусалиме… — Взгляд его устремился куда-то вдаль.

— Знаю, сейчас очень нелегко.

— Это просто счастье, что моя семья не со мной, — добавил Тахим. — А как у тебя дела? Так же хороши, как твоя машина? — Он кивнул головой в сторону улицы, где метрах в тридцати мальчишка отгонял зевак от «мерседеса».

— Все хорошо, — усмехнулся Разак.

— Рад слышать. — Тахим подозвал официанта и велел принести еще два чая.