Серж Брюссоло - Печальные песни сирен
Лиз не спалось. Ей не терпелось повидаться со странным божеством, засевшим наверху механической лестницы. Внутренний голос подсказывал ей, что близилось завершение ее поисков.
Увы, на следующий день под землю ворвался ветер. Сквозняк нес испарения газа, вызывающего беспокойство, и они проникли в пещеру. Пришлось закупориться и надеть маски. Пока Курт корчился на своем тюфяке от кошмаров, заново переживая ужасные минуты катастрофы, Лиз все больше убеждалась, что статуя Великого Ханафоссе Гутбранда преодолела туннель вплавь, дабы покарать ее за проявление неуважения в саду дома в Ольденбурге. Она видела, как он выходит из черной воды и карабкается по склону холма. Через минуту он постучит в дверь…
«Он сожмет руками мою шею, — бредила Лиз, — он задушит меня…»
Из всех жилищ доносились вопли ужаса, тяжелые стоны. Ветер страха веял над маленьким мирком уцелевших.
Наконец сквозняки прекратились и жизнь вошла в свое русло. Тем не менее Лиз вжималась в свое убогое ложе, зубы ее стучали, а странные образы не покидали ее сознание, вцепившись в него, словно крючки в верткую рыбу.
Когда же все это закончилось, она взяла гитару и вышла из лачуги.
— Желаю удачи, — напутствовал ее Курт. — Надеюсь, еще не поздно. Положи инструмент на первую ступеньку и уходи, не задерживаясь. Надзирательница не любит, когда ее беспокоят.
Лиз влезла на свой плотик и поплыла по черному озеру. Ей пришлось лавировать между крохотными островками, и это замедляло плавание. По мере приближения свет тускнел из-за ветхости системы освещения. Атмосфера становилась гнетущей. В глубине вырисовывался изогнутый скелет разрушенной механической лестницы. Ржавчина превратила ее в подобие красного позвоночника, который поднимался вдоль стены метров на пятнадцать до некоего бетонного «мезонина». Вверху виднелся огонек.
Лиз до боли в глазах всматривалась в горящий фитилек, надеясь увидеть мелькнувший женский силуэт.
«Разглядывает ли она меня? — спрашивала себя Лиз. — Раз у нее есть бинокль, она, должно быть, сейчас смотрит на меня».
Медленно произнося слова, она крикнула:
— Здрав-ствуй, На-ша, это я, Лиз. Я пришла за тобой.
Наконец она пристала к каменной отмели. С гитарой в руке приблизилась к железной лестнице. Курт не преувеличивал. Эскалатор был в ужасном состоянии, и, не имея приличных мускулов, подняться по нему невозможно.
* * *У Лиз и в мыслях не было положить дар и вернуться. Слишком долго она шла сюда, преодолела столько препятствий. Отказаться от всего, когда цель так близка!
«Посмотрим», — обронила она, ставя ногу на первую ступеньку.
Без особого труда Лиз поднялась до половины. С этого места путь стал небезопасным. Временами проржавевшие сочленения покачивались и постанывали под ее весом, будто жалуясь на непрошеное вторжение.
Вытирая со лба пот, Лиз подумала об испуганных взглядах обитателей пещеры, устремленных на нее в этот момент. Как, писюшка осмелилась побеспокоить богиню найденных вещей! Молния вот-вот поразит ее, так ей и надо!
Преодолев последние ступеньки, Лиз обогнула мезонин. В пятнадцати метрах под ней лежало озеро. А перед ней открылись остатки торговой галереи с опустошенными бутиками. В витринах на полочках надзирательница аккуратно разложила вещи, принесенные течениями. Разрозненная обувь, сумки, сотни различных инструментов, предметов домашней утвари… Все это выглядело довольно странно, и возникал законный вопрос: зачем нужны в метро рюкзаки, чемоданчики и чемоданы, щетки, расчески, бритвы? Одежда и белье были заботливо выстираны и развешаны на самодельных вешалках, изготовленных из согнутой проволоки.
Бюро находок походило то ли на небрежно устроенный музей, то ли на магазин старьевщика, ожидавшего покупателей. Однако здесь было очень чисто: ни грязи, ни пылинки.
Осматриваясь, Лиз шла медленно. Галерея в свое время приютила туристические агентства, салон видеоигр. Кто-то очистил от мусора разбитые витрины, навел порядок на стеллажах. К стене кнопками был прикреплен план пещеры. Под каждым островком, под каждой лачугой стояли имя и фамилия жильца, указывались его физические характеристики. На одном из столов Лиз углядела раскрытый журнал для записей и полистала его. В нем день за днем описывалась жизнь клана.
«Это почерк Наша?» — спросила она себя, но не ответила на этот вопрос, поскольку почерк ее сестры не отличался специфичностью. Таким почерком писали тысячи других молодых девушек.
Лиз замерла, уверенная, что за ней подсматривают. Где же пряталась надзирательница?
«Она затаилась, увидев, что я поднимаюсь по эскалатору, — подумала Лиз. — Этот лабиринт Наша знает, как свой карман».
— Наша… — окликнула она ободряюще. — Это я, Лиз. Знаешь, сколько дорог я прошла, чтобы найти тебя? Я принесла твою гитару, ты забыла ее у тех умалишенных.
Никто не ответил. Не зная, что делать, Лиз положила инструмент на скамью и села рядом.
— Тебе известно, что они все еще поют песни, которые ты сочинила для них? — продолжила она. — В честь насоса… Гимн кислороду…
По мере того как она разговаривала сама с собой, ее покидала уверенность.
— Я видела Гудрун, — продолжила Лиз, — и родителей. Мама посвятила тебе свое последнее произведение искусства. Оно называется «Пение сирен на тридцатиметровой глубине». Ты слышишь меня?
Лиз заполняла тишину семейными историями, воспоминаниями. Она старалась говорить шутливым тоном, но надзирательница не показывалась.
«Чего она боится? — думала Лиз; горло ее пересохло. — Ей страшно, потому что она обезображена после катастрофы?»
Потом другое предположение зловещей черной бабочкой прилетело в ее сознание: Наша надышалась газа, когда шла через туннель. Она тронулась умом, стала помешанной…
Лиз замолчала. Исподволь она изучала находки, опасаясь увидеть приближающуюся фигуру, которая размахивает ножом.
Она больше не находила подходящих слов, и голос ее звучал фальшиво. И все же Лиз не решалась отступиться.
Она осторожно передвинула скамейку к стене и прислонилась к ней, защищая спину; подтянула к себе стул на тот случай, если придется держать Наша на расстоянии.
Лиз продолжила монолог, напоминая о доме в Ольденбурге, о статуях в парке, о Великом Ханафоссе, о чердаке с сундуком, полном наивных романов.
«Если я замолчу, она появится из темноты и убьет меня», — мысленно повторяла Лиз, чувствуя, как вспотели ладони.
Она находилась в том же положении, как и заклинательница змей, знающая, что при малейшей музыкальной паузе кобра ударит ее.
Пришлось говорить долго, пока не пересохло во рту. Однако надзирательница не выходила из своего тайника.
НАЙДЕННЫЕ ВЕЩИ, ПОТЕРЯННЫЙ РАЗУМ
На следующий день Лиз продолжала вспоминать о прошлом. Ровным голосом она чередовала воспоминания о детстве с забавными историями. Удобно устроившись в кресле, Лиз ждала. Пока она разглагольствовала, взгляд ее блуждал по ближайшим витринам. Разнородный набор предметов не переставал удивлять ее. В метро можно было найти все! Теннисные ракетки, утюги. Десятки фотоаппаратов и столько же видеокамер. Коньки, лыжи и т.д.
Наконец-то надзирательница, худенькая, чисто одетая девушка, вышла из своего укрытия. Белесые, почти белые волосы струились по ее плечам, но лицо пряталось за карнавальной маской, изображавшей морду черной пантеры.
В сумеречной атмосфере бюро находок значение такой маскировки тревожило.
Лиз приложила все усилия, чтобы остаться невозмутимой и продолжать монолог.
Девушка словно не замечала ее. Достав из кармашка передника тряпочку, она начала стирать невидимую пыль с экспонатов.
«Наша ли это?» — думала Лиз, не отрывая глаз от хрупкого силуэта, повернувшегося к ней спиной.
Чтобы сказать это, нужно было увидеть лицо надзирательницы… Да и после этого оставались бы сомнения, поскольку Наша была изуродована во время катастрофы.
«Не могу же я подскочить к ней и сорвать маску», — повторяла про себя Лиз, хотя желание сделать это не давало ей покоя.
Целый час Лиз всматривалась в жесты девушки, надеясь заметить что-то характерное для Наша. Ей хотелось, чтобы та заговорила, но все обращенные к ней вопросы остались без ответа.
«Голос… — думала Лиз. — Убеждена, я узнала бы его. Я все еще слышу ее пение. Наивные песенки о любви. Они до сих пор звучат у меня в ушах! Никогда я и помыслить не могла, что больше не услышу их, и буду сожалеть об этом».
Покончив с уборкой, надзирательница подошла к краю бетонного мезонина и, приставив к глазам бинокль, начала рассматривать пещеру. Свой журнал для записей она положила на перила и время от времени что-то в него вписывала.
Казалось, она решила не обращать внимания на Лиз.
«По крайней мере она не приказала мне уйти», — подумала та, стараясь совладать с разочарованием.
