Дэвид Хьюсон - Убийство-2
— Возник какой-то конфликт. Она проводила исследование, и результаты вызвали споры. Со мной она не хотела это обсуждать, поэтому я не в курсе подробностей. Скорее всего, она перешла кому-то дорогу.
Он остановился, обернулся к машине. Должно быть, приходит в себя, подумала Лунд, и скоро его и след простынет. И в тот же миг эта часть его жизни начнет исчезать в туманном, далеком месте под названием «прошлое».
— Анна иногда превращалась в тигрицу. Уж если она ухватилась за что-то, то не отпустит ни за что.
— И что, по-вашему, она ухватила в тот раз?
— Было какое-то происшествие в Афганистане пару лет назад. Опять же, никаких подробностей она мне не рассказывала. Мне пора ехать…
— То есть армия дала ей поручение расследовать этот инцидент?
Драгсхольм замотал головой:
— Нет! В том-то и дело. Анна что-то услышала, заинтересовалась, стала расспрашивать по собственной инициативе. Ей не полагалось этим заниматься. Ее очень волновал вопрос… прав человека. Я и хотел, чтобы она работала в этой сфере, в этом было ее настоящее призвание. — Он пожал плечами. — Я не такой. Для меня это просто работа. А у нее было обостренное чувство справедливости.
— Что она успела узнать?
— Люди попали в засаду. Армия тоже проводила расследование, когда все закончилось. Командование не поверило тому, что говорили солдаты.
— Этим и занималась Анна?
— Она представляла интересы выживших солдат. Вела их дело в суде. И проиграла, а этого она никогда не любила. Поэтому продолжала задавать вопросы.
Лунд поняла, что ее намеренно обманули.
— Давайте уточним еще раз. Значит, она была адвокатом, который представлял интересы солдат из датского контингента «Эгир», вернувшихся после миссии в Афганистане?
— «Эгир», — кивнул он. — Точно. Она считала, что с ними обошлись несправедливо. Анна особенно страстно ненавидела ошибки правосудия — и не только в армии.
— Простите за то, что вам пришлось пережить по нашей вине, — сказала Лунд, протягивая ему руку.
Он не пожал ее.
— Я сам виноват. Не надо было уезжать, когда я нашел Анну.
— Почему же вы уехали?
— Испугался. Перед этим выпил, не соображал ничего. Было столько крови. Я подумал, что со мной сделают то же самое.
Она молчала.
— Я совсем не такой, как она, — проговорил Драгсхольм. — Анна была храброй, ничего не боялась. А я жалкий трус и сам знаю это.
Затем он коротко пожал Лунд руку и собрался уходить, но передумал.
— Это сделали террористы, о которых пишут в газетах?
— Я не имею права обсуждать ход следствия.
Он внимательно посмотрел на нее и сказал:
— Да. Я тоже не поверил в эту версию.
Глядя, как Драгсхольм идет к машине, Лунд набрала номер Странге.
— Я поговорил с людьми в Главном штабе, — сообщил он. — Они сейчас проверяют, что именно случилось в Гильменде.
— Об этом пока забудьте. Вы получили список группы «Эгир»?
Он обиженно помолчал пару секунд.
— Да. Он передо мной.
— Там указано, кто входил в отряд Рабена?
— Нет, но я смогу это узнать.
— Хорошо. Нам нужно поговорить с кем-нибудь из них.
— Кодмани…
— Пусть служба безопасности тратит на него свое время. Мне нужен хотя бы один из бойцов Рабена.
Объединенный совет созывался на внеочередное заседание в экстренном порядке. В небольшом конференц-зале в фолькетинге собрались лидеры всех партий со своими советниками. Также присутствовала горстка тщательно отобранных представителей средств массовой информации. Аггер вцепилась в Бука с первых минут заседания, требуя объяснений, почему Министерство юстиции никак не отреагировало на сообщение о возможных терактах.
— Монберг принял такое решение из соображений национальной безопасности, — заметил Томас Бук.
— Вы хотите сказать, что нам нельзя доверять?
Бук в отчаянии закатил глаза к потолку. Карстен Плоуг сидел рядом с ним и нервно вздрагивал под напором агрессии, прикрытой вежливыми фразами.
— А что вы скажете об организации «Ахль аль-Кахф»? — спросил Краббе. — Это правда, что ее члены арестованы?
— Некоторых из них сейчас допрашивают…
Краббе перегнулся через стол и громко заговорил в микрофон:
— Прошу отметить в протоколе, что Народная партия требует немедленно запретить эту ужасную группировку!
Бук улыбался, дожидаясь, когда все посмотрят на него.
— Антитеррористический законопроект, который будет обсуждаться в парламенте на следующей неделе, включает меры против всех организаций, которые, по мнению компетентных служб, могут быть опасны. Если «Ахль аль-Кахф» относится к этой категории, то и она попадает в число таких организаций. Если нет…
— Вы уходите от ответа, Бук, — перебила его Биргитта Аггер. — Ваш предшественник считал, что мы имеем дело с терроризмом. Почему же полиция потратила десять дней на допросы мужа убитой женщины?
Хороший вопрос. Томас Бук прикрыл глаза и попытался представить, чем сейчас занимаются его девочки дома, в Ютландии.
— По известным всем причинам Фроде Монберг не в состоянии сейчас предоставить объяснения относительно своих действий. Однако кое-что могу прояснить я сам. — Кивком он указал на Карину, которая обходила стол, раздавая всем копии одностраничного документа. — Я раскрываю эту информацию вам строго конфиденциально и неохотно. Она до сих пор относится к разряду секретных, прошу не обсуждать ее с посторонними и с прессой. Когда вы ознакомитесь с ней…
— Это все игры, Бук, — вставила Аггер.
— Когда вы ознакомитесь с ней, то узнаете, что Монбергу не рекомендовали проводить открытое расследование, так как оно может скомпрометировать нашу военную стратегию в Афганистане и тем самым подвергнуть опасности жизни датских солдат.
Аггер передала листок своей помощнице.
— Это вы так говорите.
— Нет. Так говорят наши собственные советники по безопасности. Или в их мотивах вы тоже сомневаетесь? — поинтересовался Бук. — Ведь мои мотивы вам очевидно кажутся подозрительными.
— Только не прячьтесь за именем своего брата…
Бук грохнул кулаком о стол:
— Мой брат мертв уже шесть лет! Никакие мои действия не вернут его. Но если я смогу уберечь хоть одну датскую семью от боли, которая выпала нам, я сделаю это…
— Тогда верните их домой! — выкрикнула Аггер и пожалела о своих словах сразу, как только они сорвались с ее губ.
— Они там, — произнес Бук, чуя близкую победу. — Как бы вы ни относились к войне, они там. Так скажите же мне. Если бы это письмо оказалось на вашем столе, если бы вы прочитали его и узнали, что любые разговоры об этом деле подвергнут наших храбрых мужчин и женщин смертельной опасности…
Губы Аггер превратились в узкую полоску ненависти. Она подхватила со стола бумаги, не обращая внимания на то, что часть из них посыпалась на пол.
— Вы бы все равно не ослабили своего напора? — спросил Бук. — Невзирая на цену?
Разумеется, ответа не последовало. Аггер вскочила и быстро вышла из зала. Все взгляды вновь обратились на министра юстиции.
— Если больше вопросов нет…
Его фраза была обращена Краббе, и тот только качнул головой.
— Тогда, — закончил Томас Бук, — я закрываю заседание и возвращаюсь к своим обязанностям.
— Вот это команда! — Вернувшись к себе, Бук одарил улыбкой Плоуга, послал Карине воздушный поцелуй. — Я не слишком переусердствовал? Обещаю больше не упоминать брата. Я и сейчас бы не стал, если бы она не намекала…
— Она сама напрашивалась, — заверила его Карина. — Какая наглость. Я хотела поговорить с вами кое о чем…
— А между прочим, у нас есть все основания подать на нее в суд за разглашение секретной информации… — предложил Плоуг с надеждой в голосе.
— Победители великодушны! — воскликнул Бук. — Забудем. Кто-нибудь хочет хот-дог? Я угощаю.
Ни один из его помощников не принял предложения.
— Но нам все равно нужно выяснить, откуда у Аггер это письмо, — напомнил Плоуг. — Кто-то здесь мутит воду.
На столе министра зазвонил телефон. Карина сняла трубку.
— Это премьер-министр, — шепнула она, прикрывая рукой микрофон.
— Да, займитесь этим, — ответил Бук Плоугу.
— Томас! — радостно воскликнул Грю-Эриксен. — Мои поздравления! Как я слышал, все прошло хорошо.
— У меня превосходные сотрудники. — Бук покивал Плоугу и Карине. — Они меня отлично подготовили к заседанию, так что заслуга исключительно их.
— Вы слишком скромны. Теперь сконцентрируйтесь на законопроекте. Подбросьте Краббе несколько крошек. Пора уже ставить точку.
— Я займусь этим немедленно. Премьер-министр?
Однако в трубке уже шли гудки, а Карстен Плоуг открывал бутылку.
— Краббе будет настаивать, чтобы мы включили ту организацию в список запрещенных, — предупредил Плоуг.
