Джек Кертис - Вороний парламент
Рейчел стала вздрагивать, будто кто-то дотрагивался иголкой до ее обнаженных нервов. У нее ныли запястья, она чувствовала, как болезненно пульсирует в виске кровь в том месте, к которому Том прижимал пистолет. Вокруг простиралась сельская глушь, занесенная снегом, и события, происходившие с нею, казались нереальными. Вокруг плыла тишина зимнего дня, рассеянный свет размывал очертания предметов, в воздухе пахло дымком. Рейчел стояла около машины, готовая в какой-то момент отказаться от всего ради этой картины.
Когда хлопнула крышка багажника, она зарыдала, но слезы не помешали ей деловой походкой обойти машину и занять место пассажира, с силой захлопнув дверь. Герни сел за руль. Взглянув на нее, он начал выводить машину на дорогу, ведущую к «Друидс-Кум». Рейчел беспрестанно плакала. Она не ждала утешения Герни, не боялась его негодования. Она смотрела прямо перед собой, не двигаясь, держа руки на коленях.
Подъехав к дому, они перенесли трупы к живой изгороди на краю поля. У Рейчел больше не было слез. Она перестала плакать еще тогда, когда вытаскивала Тома за ноги из багажника.
Земля промерзла, копать ее было тяжело. Рейчел боялась, что за ними следят, но когда она сказала об этом Герни, тот кратко ответил «нет» и схватил Тома за плечи. Рейчел подумала, что он прав: никто не думал, что Герни останется жив и вернется сюда. На дом напали три человека. Двое преследовали их до деревни Хорнер, но могли быть я другие. Тогда дело примет иной оборот. Те, кого Герни убил в тот день, – лишь незначительная часть армии, с которой им еще предстоит сразиться.
Пока Герни работал, Рейчел оставалась в доме. Из разбитого в спальне окна нестерпимо дуло, повсюду валялись осколки гранаты, на стене темнело выжженное пятно. В гостиной стояли рюмки из-под бренди, а в камине лежало обуглившееся полено. Собачья привязь была брошена на стол.
Она налила себе бренди и подошла к окну. Герни киркой долбя землю, а потом вытаскивал ее лопатой. Яркий конец кирки подпрыгивал над его плечом, и спина Герни напрягалась каждый раз, когда он наклонялся. Работая без остановки, он, казалось, был полностью погружен в это занятие и ни разу не оглянулся на два окоченевших тела, лежавших у изгороди.
Рейчел потеряла реальное представление о происходящем, словно проснулась в незнакомой комнате, не помня, как она в ней очутилась. На нее нахлынули воспоминания. Подобно дорожным знакам, они указывали то или иное место, которое возвращало ее в прошлое. Вечер в Вашингтоне, где они впервые встретились. Герни одиноко стоит у двери, словно желает поскорее удалиться, в руке – высокий стакан, он лениво придерживает его сверху, а сам, не отрываясь, смотрит на Рейчел. Потом она отчетливо увидела берег Майна и Герни, застывшего на фоне неба: вот-вот он прыгнет в воду. Воскресенье, они бродят по Центральному парку среди гуляющих и продавцов сладостей, и оба знают, что должно вот-вот произойти. Немного позже – они на обеде в Виллиде. Герни приехал в двухдневную командировку, она нервничает и, наверное, поэтому так разоделась. Лонг-Айленд, всего месяц назад, огни, пишущие на поверхности воды, и движения Герни, вторящие ритму моря.
Эд Джеффриз, перебирающий бумаги на столе. Мальчик. Карты, рассыпанные по полу. Свора доберманов, мечущихся за железной решеткой. Укрытие, птицы, парящие над долиной. Тело Тома, отброшенное к стене, и пробитый внезапными пулями лоб.
Вдоль ограды меж деревьями и в овраге постепенно сгущался туман. Она видела, как Герни сбросил трупы в могилу и начал их закапывать. Когда оставалось совсем немного, она вышла к нему. Он взглянул на нее, но не прекратил работы. Когда земля сровнялась, он набросал сверху побольше снега.
– Если сюда приедут, их найдут.
Он покачал головой:
– Снега нападает еще. Здесь наветренная сторона. Ты видишь, уже наметает. Получится обыкновенный сугроб. Даже если они поймут, что этих убили, никто не захочет раскапывать сугробы и долбить мерзлую землю.
Он взвалил кирку и лопату на плечо.
– Ну, а что будет с нами?
– Сначала мне нужно позвонить, потом мы поедем в Тонтон и сядем на поезд до Лондона.
– Да, – сказала она, однако в ее голосе слышался вопрос.
– Безопаснее, если ты будешь со мной, но выбирай сама.
– Безопаснее для тебя?
Она правильно его поняла.
– Нет, не для меня. Я не хочу, чтобы тебя поймали. И потом, ты мне можешь пригодиться. Впрочем, выбирай сама...
Она смотрела мимо него на заснеженное поле за домом. Стая ворон кружила над белым пространством, потом птицы сели на снег, образуя круг, внутри которого оказались две из них. Обе расхаживали взад и вперед, похожие на выступающих в суде адвокатов.
– Что это они делают?
Он проследил за ее взглядом и некоторое время молча смотрел на птиц.
– Вороний парламент. Они прилетают и садятся в кружок, одна или две ведут себя вот так, как эти, – входят внутрь круга и там прогуливаются. После улетают, обычно меняя направление.
– Они будто кого-то защищают или судят.
– Либо их судят.
– Зачем они это делают?
Он пожал плечами и повернул к дому.
– Никто не знает. Это загадка. Существуют всякие теории, но никому толком ничего не известно.
Она не пошла за ним. Вороны стояли с опущенными головами, будто о чем-то размышляя, а те, что были в кругу, продолжали бродить в нем. Теперь казалось, что они напряженно ожидают приговора. В доме зажегся свет, и на снег легли желтые прямоугольники. Рейчел ждала до тех пор, пока птицы не улетели, понаблюдав, как они поднимались и кружились, библейски черные на фоне белых полей, затем направилась к дому.
Когда она вошла, Герни положил трубку. Несколько секунд она смотрела на него, словно пытаясь что-то прочесть на его лице, потом сказала:
– О'кей. Но я понятия не имею, что мне делать.
* * *Поезд шел сквозь пургу, рассекая снежные хлопья, которые потом оседали на его стеклах. Рейчел спала сидя. Ни к сандвичу на столе, ни к пиву она даже не притронулась. Каждый раз, когда поезд покачивало, она касалась щекой стекла, но не просыпалась.
Герни смотрел на ее лицо и пытался понять, что он сейчас испытывает. Их роман, дружба, радость, которая всегда охватывала его в ее присутствии, ее следы в том доме, ее предательство, события последних трех дней. Он никак не мог составить уравнение. Если и был во всем этом какой-то смысл, то пока он его не улавливал.
Герни перебрал все варианты и понял, что их не так уж много. Он выработал план на следующие несколько дней, но весьма нечеткий, а это было рискованно. Да все теперь было рискованно. Эта мысль тревожила его, и он попытался понять почему. Тревога была связана со страхом, что, прежде чем созреет какое-либо решение, случится непредвиденное. Ему очень хотелось знать, зачем им был нужен Дэвид Паскини. Он хотел знать, как мог быть использован талант мальчика. Он также осознал, что тревога была связана с Рейчел, хотя не мог определить, каким образом и почему.
Она вдруг проснулась, словно эта его мысль нарушила ее покой, и безучастно посмотрела по сторонам. Ее взгляд остановился на нем, потом на банке пива и сандвиче. Казалось, она никак не могла проснуться. Герни заговорил о том, как долго им предстоит ехать. Рейчел ничего не сказала, только прислонилась щекой к стеклу и закрыла глаза. Еще несколько секунд, и она мерно и тихо задышала, а за окном над ее спящей головой бушевал снег.
Герни взглянул на Рейчел и понял, что должен оставить ей шанс.
Часть вторая
Глава 13
Девушка повернулась лицом к камере и широко улыбнулась, но, по мере того как она осознавала происходящее, улыбка исчезала с ее лица. Она опустила голову, снова подняла ее и захихикала, потом вопросительно посмотрела по сторонам, очевидно обводя взглядом людей, находившихся с ней в одной комнате, но не попавших в объектив телекамеры. Изображение на экране исчезло.
Прентисс подошел к двери и зажег свет, затем выключил проектор.
– Запись сделана в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, – сказал он. – Тогда ей было четырнадцать лет.
Эд Джеффриз прикурил и, не вставая с места, повернулся, чтобы дотянуться до пепельницы, стоявшей на соседнем столе.
– Все это странно и непонятно, – заметил он, – чертовщина какая-то. Ничего подобного раньше не видел.
– Обычные тесты, – ответил Прентисс. – Она и Дэвид Паскини блестяще справлялись с ними.
– Почему наш выбор пал сначала на Паскини?
– Необщителен, мало друзей и знакомых. – Прентисс взял кассету, лежавшую на телевизионном пульте, и, подтолкнув ее большим пальцем, вставил в видеомагнитофон. – Пола Коул очень невоздержанна на язык, много болтает, и это нас насторожило.
На экране телевизора замелькали цифры, появляясь в обратном порядке от шести до нуля. На мгновение экран потемнел, потом зазвучала пронзительная музыка и раздался голос:
– Дамы и господа! Шоу Тони Кейда!
