Зоран Чирич - Хобо
Сказать, что Пеня впал в ярость, — это ничего не сказать. Ярость показалась бы милостью и кротостью по сравнению с тем, что сейчас накатило на Пеню. Мешать ему было бы безумием, и я просто сделал знак тем двоим, что сидели на скамейке, чтобы они продолжали читать газеты.
Старый мастер рыдал, умолял и заклинал Пеню остановиться. Парикмахерское кресло тряслось от ударов вместе с ним.
А я-то поначалу не мог понять, с чего нас занесло в этот занюханный салон, где стригут, укладывают, сушат феном, ухаживают за бородами и усами… Оказывается, вот оно что. Пеня захотел, чтобы зазвучала реклама его отчима, или кем он там ему приходится, чтобы его мастерство, обогащенное жизненным опытом и подтвержденное взятым в рамку дипломом, стало общим достоянием. Похоже, у великих мастеров старость всегда несчастливая.
Короче, я мог бы поклясться, что этого человечка вообще не было в списке Барона. И все же в конце концов ему пришлось умыться под краном, чтобы на договор не попало ни капли крови. Едва держащаяся на шее разбитая голова почти коснулась бумаги, когда он дрожащей рукой сжал ручку. После этого, я был уверен, он не подпишет и собственного завещания. Впрочем, вряд ли у него останется, что завещать.
«Я всегда знал, что ебешь большим пальцем», сказал Пеня несколько более спокойным тоном. На этот раз он обошелся без ухмылки.
Старикан скомкал свой экземпляр, бросил его в корзину для мусора и проковылял за коричневую занавеску, за деньгами.
Неудачный ход, он может навести на размышления, а я знал, чем кончится дело, если Пеня пустится в размышления. Поэтому я решил, что самое время обратить внимание на двоих, продолжавших сидеть. Хотя смотреть на них было противно. «Что пишут газеты?», спросил я у них. Две пары глаз с ужасом взглянули на меня, нагнетая мучительную тишину. «Неужели все так плохо?», продолжил я. «Без паники, парни. Газеты всегда врут. Но ведь люди должны чем-то заниматься, правда?». Без толку, они не знали, куда им деваться, что делать со своими газетами и своими глазами.
Пеня вернул их в колею. «Что? Чего вылупились?». Рявкнул так, что у них снова заработала система кровоснабжения. «Как вам моя прическа?» Бритая голова ослепительно блеснула, и они тут же уткнулись носами в газеты, очень, очень стараясь стать невидимыми.
«Видите, мужики», я помогал им сидеть тихо. «Одно хорошее бритье может изменить вашу жизнь». Они опять ничего не сказали, парализованные ужасом.
Тут приполз старый парикмахер с довольно большой пачкой денег в руке. Казалось, в любой момент он может их выронить. К счастью, все кончилось быстро. Обошлось без пересчета, без таскания за уши, без единого произнесенного слова. Ни у одной из сторон не было желания мучить другую.
После нашего визита «Затылок» стал действительно похож на «клинику парикмахерских услуг». Неон никогда не лжет, даже когда не светится.
Следующим пунктом назначения был итальянский ресторан «Аванти». Он считался элитным местом — так говорили и гости, и персонал. Я не переваривал рестораны, куда идешь пожрать, а вместо этого приходится выполнять трудное задание, потому что там важно, чтобы твой желудок разбирался в столовых приборах и знал, из каких бокалов пьют белое, а из каких красное вино. Здесь продавали не вкусные блюда, а вкус, и продавали его людям, страдающим отсутствием вкуса.
Пеня листал роскошно оформленное меню в кожаном переплете, на котором вычурными золотыми буквами было вытиснено имя ресторана Мы ждали, когда придет хозяин, мы явились без предупреждения, чтобы не упустить его. Ввиду того, что он был человек «светский», ему приходилось иметь кое-какие дела с Бароном. В частности, некоторое время назад Барон втюхал ему впечатляющее количество трески и консервированного тунца, а когда тот запротестовал, то ему пришлось купить у Барона еще и целый рефрижератор мясного фарша и муки из запасов гуманитарной помощи — на случай, если захочет расширить дело и открыть «итальянскую кебабницу» и «итальянскую блинную». После этого между ними установились отношения взаимной настороженности.
Мы терпеливо ждали, развалившись в креслах среди мрамора, бронзы, матового стекла, картинок с флорой и фауной — это место было так отполировано и стерилизовано, что напоминало «вечное пристанище» своего хозяина. Я бы не возражал, если бы так оно и было.
Когда мы в третий раз заказали по порции «чиваса», заставив лощеного официанта принести бутылку и наливать у нас на глазах, появился и сеньор Пепи, похоже, мы нарушили все принятые здесь нормы хорошего тона. Казалось, что когда он учился манерам, то немного перестарался — в его теле как будто не было ни одной кости. Пидерски элегантный, он приветствовал нас наиграно утомленным тоном. Ёб твою мать, ведь лето существует для того, чтобы люди потели, и даже самый тонкий батист не мог защитить его от летнего выделения влаги. А мы пришли предложить ему не кондиционеры и ледогенераторы, а кое-что погорячее. Самую горячую новинку в городе. Ясное дело, он прекрасно знал о причине нашего визита. Рассказы о «Радио Барон» кружили по всему городу. Это было смягчающим обстоятельством для всех и для всего, включая дорогостоящий инвентарь «Аванти». Натянутый разговор быстро оживился, по принципу «шутка догоняет шутку».
Пеня с большим шармом прокомментировал, что Пепи больше не придется тратить деньги на диски и плееры. «И должен сказать, музыка у тебя — дрянь. Заснуть можно. Диджей, я прав?»
Я принял пас: «Абсолютно», и вернул ему мяч. «Если только ты не собираешься организовать здесь поминки. Но нет проблем, мы и это можем вставить в джингл».
«Это коктейль-кассеты со специально подобранной музыкой», Пепи сообщил нам об этом утомленным тоном, считая, что людям с пистолетами за поясом нет смысла говорить о пространстве, которое всегда ин. Люди с пистолетами всегда аут.
«Радио Барон» — вот настоящий коктейль», произнес я тоном эксперта. «Башню сносит тут же. Бывают и такие гости, которые заказывают именно то, что ты им подаешь». Он посмотрел на меня так, словно я говорю о коктейле Молотова. Ничего удивительного: он был стреляный воробей и знал, что в конечном счете все сведется к стрельбе и разборкам.
«Ага. Под музыку «Радио Барон» в качестве основного напитка им придется пить виски даже со спагетти». Пеня перечислял ресторанные козыри, которые остаются в силе даже в вегетарианских столовых. «Можно подавать им омаров из свиной рульки и кетчупа, они и не заметят. Ты как успешный ресторатор и сам знаешь, главное это уровень обслуживания».
Мы все трое улыбались и действовали друг на друга благотворно, буквально тая от позитивности наших деловых отношений. «Чивас» нас тотально окультурил.
В какой-то момент полного релакса Пепи упомянул о компенсации. Пеня сказал, что это неплохая идея и сообщил, что Барон получил почти половину грузовика «колгейта», и что весь этот груз мы можем предложить ему в качестве «компенсации за деньги», потому что «колгейт» гораздо лучше любой «итальянской пасты».
Услышав об этом экстравагантном плане, Пепи стал несколько мудрее и слегка севшим голосом начал расспрашивать о нашем «медиачуде». Он понял, что мы слишком далеко отошли от главной темы. В отличие от людей, вооруженных пистолетами, деловые люди всегда стараются быть ин. Дело не дело, если оно не сделано. Но, боже мой, есть дела и дела. Впрочем, кто это может знать лучше, чем «светский» человек?
Мы позволили ему выторговать себе как раз ту сумму налом, которая была заранее определена в договоре. В аккуратности педантичного сеньора Пепи у нас сомнений не было.
* * *В летних испарениях, пропитанных солнцем и бензином, «Радио Барон» расширяло круг своих слушателей и спонсоров, они же распространяли слухи о нем, хоть и шепотом, но через мегафон. Что было совершенно логично, ведь «Радио Барон» заначило их заначки и не скрывало намерения делать это дальше, снова и снова.
Это довольно сильно отличалось от серьезных «гоп-доп» схем. Я имею в виду, что когда оборот «геры» идет на килограммы, настоящий покупатель и настоящий продавец никогда не видят друг друга. А продажа радиоминут сводилась к «общественной жизни» плюс немного бухгалтерского учета, статьи которого были из крови и мяса. Мы с Пеней наслаждались, наблюдая за усилиями наших клиентов всеми возможными способами избежать встречи с нами. Поскольку и они, и мы относились к кругу людей, которых следует избегать, наша встреча, как ни крути, была неизбежна. Вопрос был только в тайминге.
Мы настигали их, желтых и раздувшихся, затаившихся в ловушках для крыс, при этом с достойно поджатыми хвостами. Околдованных нашим маркетингом. Окаменевших как фигуры на фасаде мэрии. Их лица были как на детских рисунках — перекосившимися, с остекленевшими глазами и темными кругами под ними. Пустой взгляд, зубастая улыбка. Сначала вычисляли, загибая пальцы за спиной, на заднице, потом стоически сдавались. Имелась причина более реальная и убедительная, чем любая сила и любое утешение: они платили налог для избранных.
