Кевин Уигналл - Собачье наследство
— Чепуха какая-то. Даже эти имена — полная чушь. Ты ошибаешься.
— Нет, не ошибаюсь. Если бы папа не нанял Лукаса для моей охраны, ты вышел бы сухим из воды. И если бы за прошедшие полгода ты устроил мне несчастный случай, то тоже мог остаться чистеньким. Но у тебя не получилось, и вот теперь я здесь. Только ответь, зачем ты это сделал.
Усмехнувшись, Саймон медленно покачал головой:
— Элла, я ничего не делал… Как я могу объяснить тебе причину того, о чем понятия не имею?
Эта усмешка проделала первую трещину в броне, стала дверью в стене лжи, указала именно на того человека, который устроил весь этот кошмар.
Элла почувствовала прилив силы.
— Приведи детей, — велела она Дэну.
— Ты уверена?..
Элла кивнула. Дэн сделал было движение к выходу, потом повернулся к Саймону:
— Приятель, просто скажи ей, зачем ты это сделал.
— Пошел к черту!.. — прошипел Саймон. Услышав рыдания Люси, заглушаемые кляпом, он повернулся к Элле. — Элла, прошу тебя…
— Дэн, приведи детей.
Киллер передал ей пистолет и вышел.
Люси пыталась поймать взгляд Эллы, но та смотрела на Саймона, отчаянно пытаясь понять, что сейчас у него на уме. Она не могла поверить, что дядя провел ее. Сейчас на его губах блуждала вызывающая улыбка, однако Элле показалось, что это лишь побочный эффект того шока, в котором он пребывает.
Вернулся Дэн с Джорджем и Гарри. Руки у обоих были связаны, во рту у каждого — кляп. Сейчас киллер походил на воспитателя в детском саду. Увидев Эллу с пистолетом в руке, Гарри, старший, понял, что что-то не так, и сразу испугался. Джордж, судя по всему, пока принимал происходящее за необычную веселую игру.
Элла посмотрела на дядю.
— Ладно. Тебе наплевать на своего брата, на его жену и детей, а вот как насчет собственных отпрысков, а, Саймон? Скажи мне, зачем ты это сделал, или он убьет их прямо сейчас.
Казалось, глаза Люси, обращенные к Саймону, вот-вот вылезут из орбит. Он не выдержал и почти закричал:
— Хорошо, хорошо!.. — Потом взглянул на Эллу с той пафосной уверенностью в собственной правоте, какая бывает у человека, защищающего себя в суде. — Элла, тебе крепко досталось, я знаю, но прошу тебя, умоляю, будь разумной. Плевать, что тебе говорили другие. Послушай меня. Я не убивал их!
— Похоже, ты до сих пор чего-то не понимаешь. Ложью не спастись… Отвечай, зачем ты это сделал!
— Я ничего не делал!..
Вспышка ярости сотрясла его тело, Саймон задергался, пытаясь освободиться от пут. Дэн насторожился, однако Саймон успокоился и посмотрел на племянницу осуждающе.
— Ты больна, Элла. Тебе нужна помощь.
— Да, я больна. Из-за тебя. Ты убил моих родителей. Ты убил Бена. Даю последний шанс. Говори.
— Что мне надо сказать? «Я сделал это, чтобы захватить бизнес брата»? «Я сделал это, потому что всегда ненавидел Марка»? Что?! Если это осчастливит тебя, выбери причину, и я тут же признаюсь.
— Я хочу правды!
— Не хочешь! Я сказал правду. Ты желаешь, чтобы я солгал тебе, так скажи, что именно мне говорить!..
Элла покачала головой, ощущая раздражение. Он хочет убедить ее в том, что она заблуждается. Чуть ли не больше, чем само преступление, ее взбесил отказ Саймона от каких-либо объяснений. Даже теперь он продолжал лгать ей прямо в глаза!..
— Элла, я понимаю, ты запуталась, прошу тебя на секунду забыть обо всем, что ты слышала, обо всем, что тебе говорили, обо всем, что ты сама себе придумала. Забудь все это. Просто… Просто прислушайся к своему сердцу.
Ее сердце… Что он может знать о ее сердце?
Элла обернулась к Дэну:
— Убей детей.
Люси издала страшный крик, снова заглушенный кляпом, а Саймон стал умолять Эллу. Она слышала, как он с отчаянием повторяет ее имя.
Девушка сосредоточила внимание на Дэне: киллер как-то странно замялся, а потом извиняющимся тоном произнес:
— Я не убиваю детей.
Его ответ поразил Эллу.
— Почему?
— Никто и никогда не обращался ко мне с такими просьбами. Это ведь просто дети.
Элла посмотрела на Джорджа и Гарри. Все эти годы она любила их. Сейчас — больше нет. И не потому, что они что-то натворили, а потому, что ее способность любить была раздавлена и уничтожена.
Детей надо убить. Если оставить им жизнь, когда-нибудь они перестанут быть невинными и превратятся в таких, как она, и начнут мстить за смерть родителей. И еще Элла хотела убить Джорджа и Гарри ради той боли, которую принесет их смерть Саймону в последние минуты его жизни. Это и станет расплатой — вернуть ему ту боль.
— Ладно, вынем кляпы.
Элла взяла пистолет у Дэна, потом подошла и вынула кляпы у каждого из пленников. Сразу стало очень шумно: не хватало воздуха, дети громко плакали, отчаянные мольбы Люси присоединились к голосу Саймона.
Дэн спросил:
— И что теперь?
— Это за Бена, — сказала Элла, посмотрела на Саймона и подняла пистолет на уровень глаз.
Пусть Гарри будет первым, подумала она, совместив мушку и прорезь прицела на его лбу.
Потом она нажала на спуск.
Даже с глушителем выстрел оказался достаточно громким, чтобы за ним последовала секунда мертвой тишины, которую взорвал животный рев Саймона и пронзительный крик Джорджа. Люси потеряла сознание и сползла с дивана. Гарри швырнуло на пол; Элла целилась в лоб, но попала прямо в лицо, изуродовав его до неузнаваемости.
Не оставляя себе времени на размышления, она навела ствол пистолета на Джорджа и снова выстрелила. Теперь тишины не было, просто ужасные крики мальчика как-то сразу оборвались. Следующий выстрел — в Люси, которая лежала без сознания. Элла промахнулась, угодила в диван. Со второй попытки пуля попала точно в висок женщины.
Вой Саймона постепенно стих. Элла оглядела каюту, превратившуюся в бойню: вот Люси, а вот тела детей в одинаковых рубашках. Правильно, они ведь собирались на ужин.
Девушка совершенно забыла о Дэне и вздрогнула, услышав его голос:
— Проклятие!.. Зачем тебе это понадобилось, Элла?!
Она повернулась к нему с выражением странной растерянности на лице.
— Иначе я не могла. — Потом она снова взглянула на дядю. — Посмотри на своих детей, Саймон, посмотри на свою жену. Это с ними сделал ты. Невинные дети, и ты убил их — точно так же, как убил Бена, у которого тоже вся жизнь была впереди.
Саймон, не шевелясь и не мигая, смотрел ей прямо в глаза. Элла ожидала, что он что-то скажет, станет оскорблять, проклинать, грозить… Дядя оставался безмолвным, и отсутствие какой-либо ответной реакции сильно раздражало ее.
— Итак, тебе нечего сказать?
Саймон по-прежнему хранил молчание, что окончательно взбесило девушку. У него нет права на позу оскорбленного благородства. Элла подняла пистолет и выстрелила. Пуля попала Саймону в бок: рубашка мгновенно пропиталась кровью. Он даже не вздрогнул, как будто ничего не почувствовал.
У Эллы мелькнула мысль, что дядя просто серьезно ранен и не в состоянии говорить. Однако, глядя ему в глаза, она поняла, что он бросает ей вызов, отказывая в удовольствии видеть его сломленным.
— Никакого последнего слова?
Ничего, кроме спокойствия и отстраненности, которые привели Эллу в ярость. У нее устала рука, но она подняла ее еще раз и выстрелила ему в голову — очень удачно, кровь так и брызнула в разные стороны.
Обессилев, Элла протянула пистолет Дэну. Зрительно она уже не воспринимала тела, в беспорядке лежащие перед ней. Чувства тоже пришли в беспорядок: странная смесь завершенности и пустоты.
Элла слабо улыбнулась Дэну. Однако тот продолжал смотреть на Джорджа и Гарри; когда же их глаза встретились, киллер лишь покачал головой. Во взгляде его было глухое презрение.
Она не могла этого понять. Такие люди, как он или Лукас, убивают за деньги. Убивают хороших и плохих, виновных и невинных, не чувствуя жалости к своим жертвам. Как смеют они ее осуждать?
Дэн испытывает к ней отвращение, потому что она не пощадила детей. А кто ее к этому вынудил? Она просто вернула дяде эстафету, совершила чудовищное преступление — и все-таки поступила верно. И ей безразлично, понимает это Дэн или нет.
Она уверена в своей правоте.
Глава 20
Во взятом напрокат автомобиле не работал обогреватель. А между тем за последние часы ощутимо похолодало, даже ноги замерзли. Лукасу было бы смешно, если бы он не чувствовал себя не в своей тарелке.
Отсюда до улицы Сен-Бенуа совсем недалеко, однако нельзя же просто стоять напротив ее дома, а вот использовать машину в качестве укрытия — вполне приемлемо. Но в ней было холодно.
Лукас вышел из машины и направился к кафе, в которое она часто заходит. Да, лучше подождать там. Если она появится — отлично, если нет, то хотя бы можно согреться.
Автомобиль выступал в роли щита, защищающего от правды. Сидя в машине, Лукасу еще удавалось притворяться перед самим собой, что у него просто такое новое задание. Однако на улице рядом с ее домом ему стало не по себе: сомнение холодило разум и грызло душу.
