Светлана Чехонадская - Амнезия
Зазвонил телефон. Она неохотно открыла глаза, понаблюдала за мухой на потолке, вздохнула. Телефон был настойчивым, словно звонивший знал, что она колеблется – подходить ли. Опять угрозы? Ей было все равно.
– Да, – тихо сказала она в трубку.
– Марина? – это оказался Турчанинов. – Как ваши дела?
– Благодаря вам прекрасно.
– Обижаетесь? Я не дал ход делу…
– Я так поняла, что вам и не дадут его дать. Извините за корявую фразу… Фонду это не нужно. Да и вам, по большому счету, истина не нужна. Что вам с ней делать? Передавать дело в суд? Вам-то зачем? И потом, вы вряд ли платили налоги с тех денег, которые получили от фонда. Не очень бы хотелось отдавать государству даже малую часть, правда?
Он молчал.
– Что вы молчите?
– Я думаю, – еще немного помолчав, произнес он. – Вот эта фраза про налоги, она кому больше подходит: Лоле или Марине? В принципе, и той и другой. Лоле палец в рот не клади, а Марина могла пойти в отца… Обеим подходит! Удивительно.
– Так вы отдали государству положенное?
– Нет.
– И не отдадите?
– Государство обойдется.
– Вы стали понимать Михаила Королева?
– А я всегда его понимал, – неожиданно сказал он. – Но это ничего не меняет.
– Что вам от меня надо?
– Вы, может, думаете, что я хочу выяснить правду, чтобы разоблачить вас? – По голосу было слышно, что он улыбается. – Нет, Марина. Единственное, что меня мучает – это мысль, что вы притворяетесь. Точнее, мне-то кажется, что это невозможно, но все факты доказывают обратное. Вот я и думаю, неужели я такой неопытный дурак? Вроде, раньше не был.
– Потеряли квалификацию. Кажется, он рассмеялся.
– А какие факты? – повеселев от его смеха, спросила Марина.
– Знакомый вашего отца Степан Горбачев утверждает, что в тот день, когда приехали Иртеньевы, бывший главврач разговаривал через приоткрытую дверь с вашей мачехой. Судя по всему, она была в вашей палате. Но я зашел туда буквально через пару минут…
– Он разговаривал со мной, – перебила Марина. – Он не видел моего лица, я закрывалась от света одеялом.
– А с чего это бывший главврач решил, что мачеха может лежать в Марининой кровати, даже если учесть, что он не видел вашего лица?
– Я не знаю. Он назвал меня Лёликом.
– Многие ее так называли.
– Я вам сразу об этом сказала.
– Нет, Марина, не сказали. Вы просто спросили, может ли пройти в клинику чужой.
– Я тогда вообще не знала своего имени. А что, это доказательство?
– Того, что меня мучает? Нет. Это может быть доказательством лишь того, что вы – Лола.
– А это не одно и то же?
– Конечно, нет… Марина, я повторяю еще раз: я не собираюсь доказывать, что произошла подмена. Но мне, конечно, очень любопытно, потеряли ли вы память.
– Ну, это просто! – сказала она. – Потеряла, можете мне поверить.
Он снова засмеялся.
– Ведь могло быть как, – весело произнес он, – увидев, что состояние Марины критическое, Сергеев и Лола решили произвести подмену. Возможно, глупая идея, но эта глупость на их совести. Во всяком случае, они понимали, что заступников у Марины нет, а фонд заинтересован в том, чтобы все было шито-крыто. На всякий случай они забрали документы, уволили старых сотрудников, чтобы не мешали на первых порах, сделали пластическую операцию. Потом, очевидно, нужно было сделать что-то такое, что сымитировало бы кому. Хотя бы приблизительно. И вот тут, после какой-то медицинской процедуры, может, укола – сейчас уже не определишь, – Лола на самом деле потеряла память! Что вам говорил Сергеев в тот день?
– Что он почти месяц не спит, и что она его о чем-то не предупредила. Я уже не помню.
– Почти месяц? Он говорил это двадцать второго мая. Получается, он переживал с конца апреля.
– Получается. А вам не кажется, что он должен был продолжать попытки связаться со мной?
Турчанинов молчал. «Врет? Не врет?» – думал он. С охранником беседовали, и тот утверждал, что к Марине никто не приезжал. Правда, она его несколько дней не вызывала, куда-то ездила без него. И еще был странный звонок, после которого пришлось вызвать «скорую». Это вполне мог быть Сергеев…
– А кто вам звонил, Марина? – спросил он. – Ну, когда вы потеряли сознание.
– Мне звонили с угрозами.
– С угрозами? Какими?
– Кто-то сказал: «Думаешь, денежки тебя защитят? Я все равно узнаю правду. Я убью тебя».
– Убью? За что?
– Для того чтобы понять это, надо хотя бы узнать, кому звонили.
– Слушайте, – он неуверенно откашлялся, там, на другом конце провода. – На самом деле, я звоню вот по какому поводу. Я не знаю, кто вы, но вы можете быть Мариной. А если это так, то… Я ведь принял предложение вашего отца. И даже получил за работу деньги. Короче, если вам нужна помощь, сразу звоните. На мобильный или на домашний.
Поразительно, сколько сил дали ей эти простые слова! Положив трубку, она улыбалась.
«Если вы Марина, то…»
Да это целых пятьдесят процентов! Очень неплохие шансы! Надо только продолжать двигаться. Нельзя сдаваться, что бы ни случилось.
«Кто бы мог сказать такие слова? – подумала она. – Которая из двух? Она заслуживает уважения, эта дамочка».
25
Лола Максимовна Королева очень гордилась своим именем, придуманным ею в семилетнем возрасте, и даже в Москве не пожелала называться так, как звали ее по паспорту – Лилией. Она видела, что многим москвичам имя «Лола» кажется вычурным, но это ее не задевало.
Ее вообще было трудно задеть чем бы то ни было. Она не стеснялась громко смеяться, не обижалась, когда ее называли «глупой», – она была доброй женщиной. Она, конечно, могла огрызнуться, но только в том случае, если считала, что обидчик перешел все границы.
Лола родилась в маленьком городке Восточной Украины, находящемся на стыке между угольными районами и даже слегка закопченном угольной пылью, но все-таки стоящем в стороне от шахт. Шахтеров в городке не было, с работой было трудно еще до всяких кризисов.
Нравы в городе царили противные. Здесь было принято, например, схватить на танцплощадке понравившуюся девушку и потащить ее в кусты. С ней произошло так же. Тот, кто тащил, сказал: «Будешь рыпаться, зубы выбью!», а зубы у нее были самые красивые в городе, их было жалко. Таким и был ее первый любовный опыт.
«Ты, доча, сама виновата! – сказала ей мать. – Чего ты шляешься по этим танцулькам? Еще, упаси Господь, отец узнает! И хорошо хоть не беременная!»
Обратиться в милицию казалось им глупостью несусветной. Во-первых, в милиции только посмеются, во-вторых, это позору-то сколько!
Третья причина была и вовсе поразительной. Ее обидчик вдруг заявился к ним домой и еще в коридоре начал краснеть, пыхтеть, запинаться. Только по выражению его лица они догадались, что он делает ей предложение.
Оказывается, это был акт любви! Оказывается, «он давно за ней наблюдал, и она самая красивая девчонка».
– Что ж, бывает, – философски заметила мать. – У черномазых вообще девок крадут. А любят потом как, золото покупают, я на курорте видела: обвешанные прямо с ног до головы…
(Лолина мать всю жизнь мечтала иметь много золотых украшений, но было их у нее чуть-чуть: обручальное кольцо, две цепочки и сережки с сапфирами – последние хранились Лоле на свадьбу).
Лола долго смотрела на этого человека, полускрытого сумраком тесного коридора, и вдруг осознала, что ничего не помнит! Была ли боль? Был ли стыд? Или, может, ненависть? Все это ушло из ее памяти навсегда.
Потом она узнала, что такова особенность ее организма. Она забывает все неприятное ровно через неделю, и у нее снова хорошее настроение.
Поняла она и другое: женщина сильна. Конечно, бывают ситуации, когда женщину хватают за волосы и тащат в кусты, ей причиняют боль и даже топчут ногами, но по большому счету мужчина всегда стоит в темном коридоре и что-то лепечет, а женщина стоит напротив и решает.
Если она, конечно, настоящая женщина.
Впрямую она парню не отказала. Лола только сообщила, что у нее серьезные травмы, что надо долго, упорно и дорого лечиться, и уж потом… Это оказалось выгодным делом: он таскал ей фрукты, давал деньги. А когда она на эти деньги приоделась, уже появился другой мужчина.
Ему было сорок пять, он был влиятельный в городе человек. Лола могла бы сильно отомстить своему обидчику, но поскольку она все давно забыла, он избежал наказания. Ну, может, помучился слегка, когда узнал, кто стал Лолиным покровителем, ждал, наверное, удара по башке в темной подворотне, может, уже умер от рака, выросшего на тех его страхах… Лоле было не интересно, как сложилась его дальнейшая судьба.
Мать была от нового покровителя в восторге, а отец, наоборот, сердился. Любовник был его ровесником, да еще и бандитом.
Вот из-за этой невыносимой обстановки, из-за собственной гордости, которую Лоли-на мать считала совершенно дебильной, отец начал ездить в Москву на заработки, а потом и пропал. Они даже обрадовались.
