Дэвид Розенфелт - Скрывая улики
– Господин Уинслоу, – начал я. – Почему так происходит, что иногда мой телефон прекрасно принимает звонки, а иногда в том же месте связь вдруг отсутствует?
– Причин тому может быть несколько. Ну… например, погода или перегруженность линии. Скорее всего, из-за этого.
– Я правильно вас понял, что причиной отсутствия связи могут быть погода и перегрузка линии?
– Совершенно верно, – кивнул он.
Это была, конечно, не победа, но хоть какой-то прогресс.
– Итак, вы сообщили Закри, что радиус покрытия одной вышки составляет семь километров.
– Правильно, – снова согласился он, хотя вопроса я еще не задал.
– Стало быть, если допустить, что станция находится на Таймс-сквер, а я нахожусь на углу Мэдисон и Восемьдесят пятой авеню, то есть в пяти километрах от вышки, то мой телефон сможет принять звонок?
– Нет, – он замотал головой. – На Манхэттене зона действия сигнала гораздо меньше.
– Вот как? Неужели? – Я сделал вид, что удивился. – Там что, какие-то другие вышки?
– Нет, но…
– Так почему же на Манхэттене сигнал бьет на меньшее расстояние? – не отставал я.
– Потому что там много высоких зданий. Мы называем это особенностями ландшафта.
– Таким образом, особенности ландшафта могут быть еще одной причиной, по которой в ту ночь отсутствовала связь?
Такер заявил протест, утверждая, что все это не более чем мои домыслы, и судья Кэлвин с ним согласился. Я сформулировал вопрос иначе:
– Господин Уинслоу, при условии нормальной погоды, нормальной загруженности и ровного ландшафта, радиус покрытия одной телефонной вышки составляет семь километров. Верно?
– Ну, примерно.
Я улыбнулся, стараясь тем самым подчеркнуть, насколько неточной может быть эта наука.
– Да, примерно семь километров. Так?
– Так.
– Значит, диаметр составит четырнадцать километров. Я имею в виду, примерно. Так?
– Да.
– Господин Закри зачитывал вам показания господина Куммингза, в которых тот сообщает, что получил звонок, когда находился в пятидесяти минутах езды. Правильно?
– Да.
– Говорилось ли в этих показаниях о том, что он ехал очень быстро и строго по прямой?
Такер опять заявил протест:
– Ваша честь, последний вопрос господина адвоката выходит за рамки компетенции свидетеля.
Я, в свою очередь, возразил:
– Меня всего лишь интересует, запомнил ли свидетель этот факт из показаний подсудимого, которые зачитывал ему господин Закри. Я могу потом вручить ему письменную копию этих показаний и сравнить, насколько точно он их запомнил.
Кэлвин отклонил протест Такера и позволил Уинслоу ответить.
– Я не могу припомнить, чтобы прокурор упоминал о скорости и траектории движения, – сказал свидетель.
– Господин Уинслоу, а вам лично когда-нибудь доводилось ездить за рулем по Северному Джерси?
– Да, я делаю это ежедневно.
– Вы замечали, что скорость движения автомобиля напрямую зависит от погоды, от интенсивности дорожного движения и особенностей ландшафта?
Среди присяжных и публики послышался смех, и Уинслоу тоже не смог удержаться от улыбки.
– Да, это так, – сказал он.
– Езду на автомобиле нельзя назвать точной наукой, верно, господин Уинслоу?
Такер заявил, что он протестует, и я сформулировал вопрос иначе. А потом отпустил свидетеля и сел рядом с Дэниелом, который, несмотря на мой строжайший запрет, буквально сиял от восторга.
* * *Не прошло и трех часов после окончания судебного заседания, а я уже находился на борту самолета, летящего в Бостон. Минуло почти двадцать лет с тех пор, как я был здесь в последний раз.
Мы договорились встретиться в маленьком ресторанчике, что в старом городе, и когда я пришел туда в половине восьмого, Синди уже дожидалась меня, сидя за барной стойкой. Стройная эффектная брюнетка, сегодня она показалась мне еще красивее, чем полгода назад, во время нашей последней встречи. Парень, сидящий на соседнем стуле, изо всех сил пытался ее закадрить, но я уверен, что даже с трех тысяч попыток он все равно не преуспел бы в своем начинании. То была Синди Сподек, специальный агент ФБР по борьбе с организованной преступностью.
Мы познакомились с ней в прошлом году, когда Синди выступала свидетелем на Лорином процессе. Ее непосредственный начальник по ФБР, который считался едва ли не национальным героем, на самом деле был связан с крупной преступной группировкой, на совести которой было многих темных дел, включая заказные убийства. Свидетельствовать против него означало проявить большое мужество, но она, рискуя собственной карьерой, все-таки решилась на этот шаг.
В результате ее на несколько месяцев отстранили от работы в бостонском офисе ФБР, и она держалась только благодаря поддержке друзей. Однако потом, когда я позвонил ей, чтобы узнать, как дела, она сказала, что все в порядке и что ее карьера пошла в гору. А главное, она встретила потрясающего парня.
Увидев меня, Синди приветливо улыбнулась, мы обнялись и расцеловались. Теперь оставалось только отделаться от незваного ухажера и отправить его щипать травку на каком-нибудь другом пастбище. Когда с этим было успешно покончено, мы перебрались за столик в углу, где никто не мог слышать нашего разговора.
Для начала мы немного поболтали о всяких пустяках и даже показали друг другу фотоснимки наших любимцев. У Синди был двухлетний золотой ретривер, которого я выбрал специально для нее в нашем заведении. Свою Сьерру она считала лучшей собакой во всей Северной Америке. Конечно, она заблуждалась, и лучшей собакой была моя Тара, но об этом за пределами штата Нью-Джерси никто не догадывался. Я же предпочитал помалкивать об этом, потому что прибыл сюда совсем с другой миссией.
– Спасибо, что откликнулась на мой отчаянный призыв, – сказал я.
– Да уж, – нахмурилась она. – Ты поймал меня, как рыбу на крючок.
Дело в том, что я позвонил Синди только вчера и оставил на автоответчике сообщение, что нам необходимо срочно встретиться и поговорить о Томми Лэсситере. Я знал, что она не сможет мне в этом отказать, потому что Лэсситер находится в поле ее зрения уже достаточно долгий период времени.
– Я хочу знать о Лэсситере все, что знаешь ты, – сказал я.
Она улыбнулась мне с той снисходительностью, с которой улыбаются, беседуя со слабоумными.
– Чтобы сэкономить время, предлагаю построить наш разговор иначе, – сказала она. – Сначала ты рассказываешь мне, почему тебя это интересует, и выкладываешь информацию, которая у тебя уже есть. Только после этого я смогу решить, говорить ли тебе вообще что-нибудь. Или просто уйти, а тебя оставить расплачиваться за выпивку.
– Повезло мне! – Я скорчил кислую гримасу, а потом коротко пересказал ей историю Дэниела и то, какую роль сыграл в ней Лэсситер.
– А как ты узнал, что это дело рук именно Лэсситера?
– Маркусу удалось «разговорить» одного заключенного, который участвовал в организации убийства Рэнди.
– Маркус убедил его признаться? – Синди нахмурилась, потому что была знакома с Маркусом и имела представление о его методах.
– Да. Маркус, когда захочет, умеет быть очень убедительным.
Она какое-то время молча обдумывала услышанное, а потом наконец заговорила.
– Томми Лэсситер – необыкновенно изощренный и хладнокровный убийца. Кроме того, он получает удовольствие от своего ремесла. ФБР давно охотится за ним.
– У вас есть какие-либо сведения по поводу его причастности к моему делу?
– Насколько мне известно, нет. – Она покачала головой.
– В этой стране достаточно убийц. Почему именно этот попал в зону вашего пристального внимания?
Она явно колебалась, следует ли посвящать меня в эти детали. Уверен, что она уже размышляла на эту тему, прежде чем явиться на встречу со мной, а значит, сомнения были очень серьезными.
– Дело в том, что убийством он не ограничивается. Ему платят по меньшей мере в два раза больше, чем любому другому наемному убийце, потому что он оказывает кое-какие дополнительные услуги.
– И какие же? – спросил я.
– То, что я сейчас скажу, должно остаться между нами, – она строго взглянула мне прямо в глаза. – Договорились?
– Об этом узнают только Лори и Кевин, – заверил я.
Синди знала, что мне можно доверять, и потому продолжила свой рассказ.
– Он не только убивает, но еще и обеспечивает подходящую кандидатуру на роль козла отпущения. И, таким образом, отводит всякие подозрения как от себя, так и от заказчика убийства. Подставить невинного человека – это часть сделки. И он умеет делать это с блеском.
Эта новость обрушилась на меня, словно удар обухом по голове. Впервые за все это время я со всей очевидностью понял, что Дэниел невиновен. Огромный груз свалился у меня с души. А его место занял другой груз, ничуть не меньший: теперь я просто не имею права проиграть этот процесс.
