Максим Шаттам - Во тьме
Приходилось торопиться, половина отпущенного часа уже прошла.
Бролен двинулся на второй этаж. Вновь истертый до проплешин палас, теперь уже сиреневые обои на стенах. Он пошел вдоль лестничной площадки, удивляясь тому, что стены абсолютно голые, никаких украшений, ни одной рамки или постера; это было тем более странно, что в доме занимались фотографией. Первая дверь вела в длинную комнату. Единственное окно с решеткой было оклеено потрескавшимися от времени стакерами, которым было как минимум лет десять: «звезды» баскетбола — Доминик Уилкинз, Патрик Юинг, Карл Мэлоун. Бролен быстро осмотрел комнату. Сложно было понять, кто здесь живет — Лукас или Джанин. Ни книг, ни журналов, только кровать, шкаф с кирпичом вместо одной из ножек, маленький комод. На постели лежали только одеяло и пятнистый матрас.
Шкаф был пустым. Детектив ощупал стены — безрезультатно.
Пять минут он осматривал ванную комнату, не обнаружив ничего оригинального, только спермицидную смазку. Зачем она здесь, спросил он себя, ведь сомнительно, что Лукас разрешает сестре водить сюда мужчин, он должен всегда оставаться ее единственным мужчиной, никакой конкуренции. Конечно, если только детектив не ошибся по поводу расстановки сил в их игре.
Бролен вошел в последнюю дверь, самую большую на этаже. На стуле валялась мужская одежда, на прибитых к стене полках лежали мужские и женские вещи. Напротив стояла двуспальная кровать со смятым покрывалом. Единственная постель, которой пользовались в доме.
Детектив слабо кивнул.
Они спят вместе.
На полу валялись носки, пара чулок и подследники.
Бролен вздрогнул, услышав потрескиванье в наушнике и голос Аннабель:
— Не тяните. Время на исходе. У вас все в порядке?
— Да, я почти закончил, — прошептал он.
Позади двери он заметил столик с картонными папками, книгами и разлетевшимися листами. Он быстро просмотрел их. Отчеты о закупках мясных туш, препродажах, поставках. Книги об искусстве торговать и развитии предприятия. Под грудой бумаг Бролен нашел толстую записную книжку; застежка не вмещала такое количество рекламных вырезок, которые впихнули внутрь, на обложку были прилеплены листки с заметками. Просмотрев их, Бролен начал листать блокнот.
— Бролен, пора уходить, без десяти час. Слышите меня?
Детектив не ответил и перевернул следующую страницу.
Прошлая неделя. Он заторопился. Декабрь. Ноябрь. Октябрь.
— Бролен, пора сматываться, Лукас скоро вернется.
Пропустив мимо ушей трескучее предупреждение, Бролен листал блокнот. Он почти умирал от желания забрать его с собой и внимательно изучить, возможно — там обнаружится нечто важное. Но Шапиро был осторожным парнем, и это было плохо. Детектив встал на колени, чтобы заглянуть под кровать. Там он увидел обувную коробку и другую, более плоскую. Вытащил обувную и открыл. Кассеты, номера: от 1 до 10,14… 16. Взяв первую попавшуюся, он вставил ее в магнитофон и нажал клавишу «play».
Женский стон.
Постепенно усиливающийся, затем всхлипывания. Потом в несколько приемов дыхание восстановилось, и снова начались стоны, постепенно усиливающиеся до предела.
Боль.
Стоны казнимого человека. Вдруг самый громкий вопль замер. Тишина.
Запись была плохого качества и потрескивала.
Металлическое позвякивание.
Голос, утонувший в рыданиях, ужасе и крови, затем последний крик:
«Прошу вас… Ист, нет, нет, не делайте этого, нет, нет, пощадите, нет, нет…»
Крик — такой сильный, что маленькая звуковая колонка просто им захлебнулась, от этого крика задрожал кафель в коридоре, эхо многократно отразило его от стен на нервом этаже. Затем плач и спазмы. Оставив кассету крутиться дальше, Бролен стал думать.
Зачем ты хранишь это под кроватью, Лукас? Это рискованно, не так ли? Зачем, ведь ты такой осторожный?
Ответ был очевиден; частный детектив горько усмехнулся.
Ты хранишь это здесь, чтобы всегда иметь под рукой, когда спишь с сестрой… Так? Включаешь записи, когда занимаешься с ней любовью?
Бролен без отвращения посмотрел на смятое покрывало — это чувство он поборол уже давно. Осмотрел одежду на полках, для верности прощупал ее. Ничего.
— Бролен, ну же, быстрее, уже час, слышите? Лукас может вернуться с минуты на минуту.
На этот раз Бролен ответил — так тихо, словно боялся, что его услышат в соседней комнате:
— Выхожу, дайте мне две минуты.
— У нас нет двух минут, счет идет на секунды!
— Сейчас.
Едва он закончил говорить, как рация снова затрещала. Из соображений безопасности и чтобы не беспокоить попусту Аннабель, он выключил микрофон.
Откинул матрас и убедился, что под ним нет никаких бумаг или фотографий, посветил на перегородку. Постучал. Звук был необычным. Под обоями что-то было. Бролен принялся стучать снова и обнаружил еще одну нишу — у потолка.
Он отступил на шаг и оглядел стену, позади время от времени раздавались крики.
Вдруг он увидел, что с потолка до пола по обоям протянулись две складки. С первого взгляда их не было заметно. Детектив немного потянул ткань обоев в одну сторону, затем в другую.
Покрывавшая стену полоса бумаги отвалилась.
Под ней была закреплена штора, двигавшаяся по металлическому карнизу.
Словно многоглазый паук уставился на Бролена ледяными глазами. Он дышал ужасом, готовый сожрать неосторожного любопытного, рискнувшего заглянуть сюда.
Несколько десятков фотографий, приклеенных к стене.
Бролен пару раз глубоко вдохнул, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.
* * *Часы на приборной панели показывали 13:06.
Где же он?
Аннабель застегнула бомбер, вышла из машины и побежала по следам детектива. Добралась до заднего двора, осмотрела ангар с системой вентиляции. Заметила лежавший на канистре висячий замок.
— Бролен? — прошептала она.
Куски мяса, холод. Аннабель увидела, что дверь позади нее на три четверти закрылась, стало совсем темно.
— Бролен? — повторила она немного громче.
Почему он остается в темноте?
Где он?
Подняв воротник куртки, она произнесла в микрофон:
— Бролен, вы меня слышите? Где вы? Надо убираться. Я в ангаре, ищу вас. Если вы меня слышите, возвращайтесь в машину, я тоже иду туда. Поняли?
Сквозь помехи пробился голос, но разобрать слова было невозможно. «Стены ангара, — подумала Аннабель. — И супероборудование полиции Нью-Йорка».
— Я ухожу, — добавила она.
Повернулась к выходу.
И сразу же остановилась.
Охваченная странным чувством, она осмотрела расстояние, отделявшее ее от выхода, и повернулась к стене в глубине ангара. Снаружи ангар казался больше. Намного больше.
Вернувшись к стене напротив двери, Аннабель пошла вдоль нее. На полу были черные круги. Стену покрывали металлические планки, отчего температура воздуха и пола была почти одинаковой. В углу находилось маленькое колесико — ходовой механизм. Приведя его в движение, она отметила про себя: Лукас Шапиро отличный мастер, но гениальным архитектором, маскирующим пустоты, его никак не назовешь.
Панель тихо отъехала вбок.
Позади нее царила тьма.
Аннабель сделала шаг внутрь; через потолок пробивался луч света. Сбоку, на этажерке, стояли лампы-циалюмы. Взяв одну, она разорвала пластиковую упаковку; неон засветился голубым светом. Держа лампу в руках, Аннабель стала похожа на рыцаря-джедая, вооруженного лазерным мечом. Сравнение вызвало у нее улыбку, которая тотчас же замерла на губах.
Женщина подняла тубу; дымчато-сапфировый свет озарил потайную комнату.
Оно возникло перед ней неожиданно — отвратительное, искаженное в немом вопле лицо.
От вытаращенных глаз ее отделяли только десять сантиметров. Она закричала.
У смотревшего на нее трупа была отвисшая челюсть.
* * *Бролен насчитал шестьдесят семь фотографий.
Не хватало только фотографии Хулии Клаудио, последней жертвы Спенсера Линча, девушки, находившейся сейчас в больнице. Хотя, может быть, ее фотографию заменили какой-то другой…
Над фотографиями черными чернилами была сделана надпись. Бролен влез на стул, стараясь понять, что там написано; буквы наполовину стерлись, словно их смывали водой. Первые слова были такими:
Caliban
Dominus noster
Не нужно было тратить время, чтобы узнать то подобие псалма, о котором ему говорила Аннабель. Ничего нового. Рядом были приколоты кнопками два листа бумаги. Первый содержал список женских имен. Цифра 16 была написана крупнее остальных, затем, чуть мельче — 15, 14 и так далее, до 8. Подсчет жертв. Он их считает, пытается объединить.
За его спиной видеопленка продолжала пропитывать ужасом атмосферу в комнате. Девушке было так больно, что она уже не могла сохранять нормальное дыхание. Смесь криков агонии, прерывистых вдохов и спазмов, чем-то напоминающая роды, которые пошли не так, как нужно, далеко не так…
