Родриго Кортес - Фармацевт
Так что с этим обычным и привычным водным растением Стэнфорд был неплохо знаком, не первый раз видел он буровато-зелёные ремни ламинарии. Но вот своим особым взглядом он на морскую капусту до сей поры не смотрел.
Что подтолкнуло его на этот раз, что заставило применить свои удивительные способности? Трудно сказать… Может быть, то загадочное нечто, которое мы называем интуицией? Как бы то ни было, но Стэнфорд вгляделся в невзрачный комок по-особенному, захотел увидеть водоросль изнутри. У него уже давно не возникало с этим никаких проблем, стоило только пожелать. Его редчайшие способности за эти несколько лет развились и окрепли.
Как и всё живое, ламинария состояла из громадного количества самых разных веществ, от наиболее простых, вроде воды, до очень и очень сложных. Водоросль, вырванная штормом из привычной среды, всё ещё жила, тончайший механизм обмена веществ не успел остановить свой ход. Различные компоненты тела ламинарии взаимодействовали по хитрым законам, понять которые не в силах был даже молодой Стэнфорд, при всей своей фантастической одарённости. Одни вещества превращались в другие, те, в свою очередь, в третьи, крутились колёса головоломных циклов. Да! Тот, кто хоть раз увидел бы живой организм так, как видел его сейчас Ричард Стэнфорд, тот вряд ли бы усомнился в существовании Творца! Слишком сложным, слишком гармоничным и согласованным было то, что открывалось Дику в невзрачной с виду водоросли. Слишком отчётливо ощущалось присутствие в этой величественной картине некоего гениального замысла!
Но Дик был практиком, и сейчас его особенно заинтересовало одно из бесчисленного множества веществ, из которых были построены ремешки морской капусты. Бурый пигмент, который придавал ламинарии её характерный цвет. Дик привычно отсеял окружение пигмента, мысленно изолировал его, вгляделся пристальнее…
Нет, для него пигмент выглядел совсем не бурым! Больше всего это вещество напоминало логарифмическую спираль, изогнутую во всех трёх плоскостях. На нитку спирали были нанизаны опаловые бусины, слабо мерцающие молочно-белым внутренним светом. Слышалась и характерная мелодия, тягучая, чуть заунывная, заставляющая вспомнить об арабском Востоке, о сказках «Тысячи и одной ночи».
«А ведь из этого вполне может получиться мой усилитель! – подумал Дик. – Да, здесь структура куда интереснее и перспективнее, чем у прополиса. Если сблизить вот эти два соседних витка спирали… Правильно, а этот отрезок перевить в восьмёрку, а вот тут замкнуть линию саму на себя, окружить талию восьмёрки двойным колечком… Ах, как интересно может получиться! А если говорить о звуке, то нужно чуть изменить напев, придать ему больше темпа. И добавить какой-то духовой инструмент, к примеру, гобой или валторну. Тогда внутренняя мелодия, которую я слышу, изменится в нужную сторону! Как этого добиться? Допустим, попробовать сильно подкислить реакционную среду. Но не минеральной кислотой, типа серной или азотной, а чем-нибудь помягче. Скажем, уксусом или лимонным соком. Кстати, это поспособствует тому, что готовый препарат станет легче и быстрее усваиваться. А чем лучше всего экстрагировать пигмент из ламинарии, чем извлечь его? Может быть, ацетоном? Нет, спираль может порваться. Тогда скипидаром? Или растительным маслом? Этот вопрос стоит как следует обдумать…»
Он ещё долго стоял на пустынном берегу, пристально и задумчиво глядя на груду подсыхающих водорослей. Задача начинала всё больше занимать его. Здесь же, не сходя с места, Ричард наметил основные пути её решения.
Нет, сразу и с налёту не получилось. Жемчужная спираль оказалась упрямым противником. Двойное колечко не хотело замыкаться вокруг перетяжки восьмёркиной талии, звуки гобоя никак не попадали в унисон основной мелодии, истинного созвучия не получалось, возникал диссонанс. Но Ричард Стэнфорд не опускал рук, он сохранял уверенность в правильности пути, а сырья у него было предостаточно, чего-чего, а морской капусты в Северном море хватало!
Дик менял тактику, искал и находил обходные дорожки к цели. Словно мастер французской борьбы – этот вид спорта стремительно входил в моду, – поставивший противника «на мост», он терпеливо и неуклонно дожимал непокорную спираль, заставлял её покориться своей воле.
И в конце августа его настойчивость была вознаграждена: Ричард добился той модификации исходного вещества, к которой стремился с самого начала.
Но возникала новая проблема: на ком испытывать полученный препарат, который Ричард назвал для себя «Tide» – «прилив», в память о морском побережье, где ему впервые пришла в голову мысль использовать ламинарию?
У Ричарда в его первой лаборатории ещё не было лабораторных животных, к тому же Стэнфорд никогда не работал с ними, так что соответствующего опыта у него тоже не было. Кроме того, его «прилив» конструировался под человека, а если быть предельно точным, то конкретно под самого себя, Ричарда Стэнфорда. Как уже отмечалось, некоторые особенности обмена веществ весьма индивидуальны.
«Я всё же не белая крыса или кролик, – угрюмо размышлял Ричард, которого раздражала остановка на пути к цели. – Кстати, нет в Стэнфорд-холле ни крыс, ни кроликов… О добровольцах из числа людей и речи быть не может. Не на Бобби же Тенворте пробовать «прилив»! Он-то, может быть, и согласится, да у меня не хватит духу рискнуть. Махнуть рукой на предварительные испытания и попробовать препарат самому? Я же на девяносто девять процентов уверен, что «прилив» совершенно безвреден. Если им не злоупотреблять…»
Откуда бы такая уверенность? Примитивное самомнение? Нет, глупой заносчивостью молодой Ричард Стэнфорд не страдал. Просто он находился в куда лучшем положении, чем какой-либо другой химик, врач, фармацевт. Он как бы видел и слышал, заранее ощущал то, что произойдёт, когда «прилив» начнёт работать в его теле! И прямой, и возможные побочные эффекты послушно открывались перед его мысленным взором. В этом, собственно, заключался уникальный талант Стэнфорда, дополненный его загадочными способностями воспринимать вещества «изнутри», проникать в их потаённую сущность.
Три подобных примера за последний год! Неожиданно пришедшая в голову мысль о наперстянке. Затем – расправа с Питером. Затем – «приручение» мистера Лайонелла. И ведь в двух последних случаях его предварительные расчёты и предположения оказались подтверждены, если так можно выразиться, на практике, экспериментально!
Через почти сто лет после описываемых событий в арсенале медиков, психологов и даже психиатров появился такой мощный инструмент, как компьютерное моделирование. Оно тоже помогает – в не особенно сложных случаях – рассмотреть этапы процесса и предсказать результат воздействия заранее. Предварительные прогнозы, возникающие в голове Ричарда Стэнфорда, в чём-то напоминали подобные методики. Только были неизмеримо тоньше и точнее.
«Да, я оказывался прав, – продолжал размышлять Дик. – Хоть никому не пожелаю такой правоты, как мне с первым ударом по Питеру. Впрочем, я не сожалею о своём решении. Но ведь воздействие на Питера было совсем простым, даже грубым. Модификацию спирта я провёл красиво, ничего не скажешь, однако всё последующее достаточно примитивно. Там ничего другого, кроме слепоты, и не могло получиться. Или смерти, если бы я переусердствовал с дозой. Влияние «прилива» куда сложнее, это не яд! Теперь Лайонелл… Нет, я молодец, тут есть чем гордиться. И всё же я частично следовал по уже проторённому Ральфом Платтером пути. Сейчас же… Я, по сути дела, впервые действую абсолютно самостоятельно! Так что, не мудрить, отбросить опасения и сомнения, поставить опыт сразу на самом себе? Как точно рассчитать дозу? Мне кажется, что одного грана порошка на один стоун веса тела должно хватить. Во мне восемь стоунов и пять фунтов… И всё же как бы проверить хотя бы вчерне? Подмешать с пол-унции сухого порошка «прилива» в овёс и скормить какой-нибудь из наших лошадей? А потом проверить, насколько быстрей она поскачет и какой груз сможет сдвинуть с места? Уровень дозы выйдет приблизительно такой, как нужно. Стоп! Не стоит увлекаться. Именно, что приблизительно, а с точностью до фунта я лошадь не взвешу. Это – раз. Лошадь слишком заметна, такие опыты с ней могут вызвать нежелательные вопросы. Это – два. И третье, главное, – у меня наработано лишь четверть унции готового препарата, а ждать не хочется. Я должен поскорее узнать, получилось ли задуманное. Я так хочу. Просто чтобы окончательно поверить в себя».
Дик в задумчивости вышел из лаборатории и вдруг споткнулся о здоровенного кота, тёмно-серого, с яркими тигровыми полосками и рваными ушами, свидетельствовавшими о бурной и полной приключений жизни. Это был старожил Стэнфорд-холла по кличке Капитан Дрейк. С тех пор как Ричард подружился с несчастной Искоркой, он с большой симпатией относился ко всему кошачьему племени.
