Лев Пучков - Закон гор
Меня эта экскурсия поначалу было страшно встревожила: как я уже говорил, у вашего покорного слуги отсутствовали основания радоваться близкому общению с широким кругом местных жителей. Но вскоре выяснилось, что мои опасения были напрасными. Руслан останавливал кортеж у каждой лавки с аксакалами, выходил из машины и пространно пояснял, что он заполучил в полон не просто каких-то проходимцев без роду-племени, а важных государственных деятелей общероссийского масштаба (в некоторых случаях мы выступали в роли членов Совета Безопасности, но по большей части приходилось довольствоваться статусом обычных депутатов Госдумы). Что за деятели такие — страшный секрет, — но через них, то бишь нас, Руслан теперь может и будет влиять на формирование чечено-российских отношений. А как бы посмотреть на деятелей? Может, по телевизору кого видели — так щас моментом узнаем. Тпррру, Казбек, осади! Смотреть нельзя — секрет. Салаутдин — благоговейный тычок указательным пальцем в небо — за такие посмотрения головенку оторвет. А стекла сильно тонированные в «Ниссане», так что снаружи ни хрена не видно, кто же там есть в салоне…
Вот так, с шутками-прибаутками, мы за полтора часа объехали все Мехино и прилегающие окрестности. Братский откровенно скучал — широко зевал во весь рот и пытался вздремнуть на могучем Лосином плече.
— Меня уже вот так десятый раз возят, — пояснил он свое совсем нетрепетное отношение к показу достопримечательностей. — Депутатом Госдумы я был, представителем ООН — тоже, а пару раз выступал в роли американского диверсанта, отловленного при попытке организовать покушение на Салаутдина. Надоело…
Между делом Руслан рассказал и показал нам, на чем зиждется процветание могучего клана Асланбековых и почему Салаутдин должен вскорости непременно стать президентом Ичкерии. И хотя не следовало особенно доверять нашему «экскурсоводу», памятуя о патологической склонности тутошнего народа к некоторому преувеличению своих достижений, увиденное и услышанное меня вполне впечатлило.
В селе не было ни одной покосившейся лачуги: все дома, как на подбор, лажены из новехонького кирпича, под черепичными и шиферными крышами, обнесены изящными, преимущественно металлическими, изгородями самых разнообразных конфигураций и выстроены как по ниточке — будто один военный архитектор равнял улицы. Все улицы аккуратно заасфальтированы и даже размечены в соответствии со стандартами ГОСТА! А между прочим, когда я проезжал здесь что-то около года назад, ничего подобного не было и в помине. Были глинобитные домишки, с некоторым вкраплением каменных построек, и бурая густая пыль на дорогах — на всем протяжении, вплоть до серебряного рудника, где некогда обитал славный горный орел Абдулла Бекаев (УАЕД). «После войны все заново отстроились, — похвастался Руслан. — У нас тут есть свой кирпичный завод. И бетонный завод есть, и асфальтный завод есть — мы все сами сделали. Сейчас я вам покажу…»
Посмотрели мы эти три завода — любо-дорого! Какой-то талантливый ворюга нахапал где-то оборудования европейского качества, поднял все это дело сюда, в горы, и смонтировал, как положено, по мировому стандарту. Все скрипит, шипит, жужжит — одним словом, работает.
— Сами монтажили! — горделиво пояснил Руслан, заметив, как у нас вытянулись лица при виде исправно функционирующих мини-предприятий. И счел нужным скромно добавить:
— Ну, итальянцы мало-мало помогали — Салаутдин нанимал… Кирпич и плиты всем раздавали бесплатно — сколько хочешь. Салаутдин щедрый…
Аэропорт, разумеется, Салаутдин не возводил — места тут, знаете ли, маловато для строительства такого уровня. Но взлетно-посадочную полосу действительно монтировал! Имели счастье полюбоваться: ровная как стрела трасса из бетонных плит — длиной пока что метров в триста.
А еще нам были представлены маленький, но богатый базар, не хуже грозненского, несколько магазинов с приемлемыми ценами, большая школа с просторным спортзалом, новая мечеть, телевизионный ретранслятор и ряд других достопримечательностей, совершенно неожиданных в этом некогда захолустном горном селе.
Однако жители села нигде не работают, ничего не производят и вообще не участвуют в каких-либо межотраслевых отношениях — даже хлеб сами не сеют, поскольку в данной местности это совершенно невозможно: на скальных склонах, как известно, злаки не произрастают. Откуда же дровишки?
— А экспроприации, — научно выразился Руслан и тут же пустился в пространные объяснения по поводу суровой необходимости, заставляющей гордых чеченских орлов заниматься столь рисковым занятием.
Ну что ж — все ясно. Банда Салаутдина денно и нощно занимается всеми доступными видами грабежа, а награбленное пускает в общий котел: вождь не скупится на благоустройство своего «гнезда».
Зелимхан был прав: попытка грозненских властей официально покарать Салаутдина выльется в кровопролитную межродовую войну с непредсказуемым финалом. Клан Асланбековых крепко обеспечивает своих вассалов всем необходимым, в самом Мехино и прилегающих селах царят достаток и железный порядок… Что еще нужно людям в нашу бардачную эпоху? Ретранслятор работает исправно, и в каждом доме — телевизор: все видят тотальную нищету, произвол и разгул преступности, царящие как в Ичкерии в частности, так и в Федерации в целом. А тут — этакая розочка благополучия на фоне беспросветного дерьма… Немудрено, что тутошние аборигены готовы Салаутдина со товарищи в попу целовать, и не захотят добровольно отказаться от налаженного бытия.
И никого не смущает, что этот славный парень убивает и грабит напра-налево: настоящий чеченский мужчина должен прежде всего обеспечить свою семью. Каким образом — его личные проблемы. Тут от века так было — это закон, а вовсе не нововведение, продиктованное суровыми условиями действительности…
Следующая «экскурсия», устроенная для нас гостеприимным Русланом, разительно отличалась от первой. Я бы назвал это скорее актом устрашения, нежели мероприятием познавательного характера, если бы не так хорошо знал повадки чеченцев. Мои боевые братья, кстати, да и фээсбэшник тоже, восприняли эту акцию именно в этом аспекте. Но все было гораздо проще: в этот раз Руслану взбрело в голову, пользуясь случаем, похвалиться перед нами железным порядком и строгостью нравов, царившими в данном удельном княжестве.
Через день после «секретной» демонстрации нас в качестве важных персон после обеда Руслан вновь запихал на заднее сиденье «Ниссана», и мы покатили на центральную площадь села.
В этот раз обошлось без почетного эскорта: на нас напялили наручники в положении «руки за спину» и пропустили через некое приспособление, похожее на гибкий велосипедный замок, сковав таким образом в единую «неразлучную» пятерку.
— А если удерем? — пошутил Джо, убедившись, что сопровождение отсутствует.
— Шутишь? — Руслан ухмыльнулся. — Ну куда вы на хер денетесь с подводной лодки?!
Действительно, деваться было некуда. Через двести метров «Ниссан» выкатил на окраину площади, которая была заполнена огромной толпой, изрядно разбавленной вооруженными гвардейцами Салаутдина, облаченными в новехонький камуфляж самых разных стандартов.
Посреди площади мрачно возвышался помост с диковинным сооружением: невысокой, чуть более человеческого роста стенкой, перед которой симметрично торчали три вертикальные толстые жердины. Или три тонких столбца — как хотите. Стенка была накрыта черным крепом, свешивавшимся по обеим сторонам помоста до самого асфальта.
— А-ха! — озадаченно протянул Джо. — Прям как в Грозном! Вы че — расстреливать кого-то будете?
— Ну зачем как в Грозном? — обиделся Руслан. — У нас что — своей головы нет, что ли? Это стандарт — по шариату так положено… А расстреливать не будем — некого пока.
— А что будете? — мрачно поинтересовался Братский.
— Сиди спокойно — увидишь, — пообещал Руслан и вышел из машины — пообщаться с «основными», расположившимися на некотором удалении от общей массы.
— Тут раньше что-то подобное было? — шепотом спросил я Братского, перегнувшись через мускулистую спину Джо.
— Пока я сидел — нет, — так же шепотом ответил чекист.
— Хорош, бляд, шиптат! — лениво вмешался водила, выразительно похлопав ладошкой по автомату, торчавшему промеж передних силушек. — Тывой смотры и афуивай, какой ми тут парьядак навол, бляд! Рот, на фуй, закрыл и малчыт, на фуй! А то…
— Все, все, братан! — примирительно пробормотал Мент. — Уже закрыл и молчит — без базара.
— Маладэць, бляд, — похвалил водила. — Смотры — вон пошел…
Толпа притихла и раздалась в стороны, образуя узкий коридор. По этому коридору шестеро гвардейцев Салаутдина вели к помосту двух человек. Когда они подошли поближе, я разглядел, что это женщина неопределенного возраста (лицо ее почти полностью закрывал низко повязанный черный платок) и молодой мужчина — практически юноша, едва вступивший в совершеннолетие.
