Джеффри Линдсей - Деликатесы Декстера
— Твою мать. Чертов Чемберс. — Она покачала головой. — Этого не произошло бы, если бы придурок Дик был здесь.
— Он был бы здесь, если бы ты не постаралась от него избавиться.
— Иди в жопу, Декстер, — сказала она и ушла в том же направлении, что и Чемберс.
Судебная система Майами изрядно перенаселена, однако в той ее части, где живут общественные защитники, плотность населения оставляет желать лучшего. Это одна из причин, по которой Декстер уже много лет откладывает деньги на черный день. Конечно, крупные дела имеют приоритет, но их тоже слишком много, и человеку, имеющему шансы получить обвинение в убийстве, надо быть готовым заплатить адвокату из собственного кармана, так как институт общественных защитников — в свое время приют идеалистов — превратился в перевалочный пункт на пути молодых юристов, надеющихся сделать карьеру. Для того чтобы привлечь их внимание, нужно громкое дело.
И, судя по всему, наше дело было действительно громким, поскольку меньше чем через час молодая женщина, исходя из внешних данных — недавняя выпускница Стетсоновского юридического колледжа, появилась, чтобы представлять интересы Виктора Чапина. На ней был стильный брючный костюм, похожий на последний наряд Хилари Клинтон, в руках — кейс, стоивший, вероятно, больше, чем моя машина, и даже по походке чувствовалось, она представляет собой живое воплощение американской законности. Она внесла себя в комнату для допросов, села напротив Чапина и, укладывая свой кейс на стол, резко сказала охраннику:
— Я хочу, чтобы все микрофоны и записывающие устройства в этой комнате были выключены. Немедленно.
Охранник — пожилой человек, который выглядел так, будто его ничто не волновало с тех пор, как Никсон подал в отставку, — пожал плечами.
— Ага, хорошо, щас, — сказал он, вышел в холл, повернул выключатель, и динамик умолк.
Позади меня кто-то выругался, и я предположил, что вернулась моя сестра. Я оглянулся, и действительно — Дебора вглядывалась горящими глазами в комнату, из которой теперь не доносилось ни звука. Я не был уверен, что она будет со мной разговаривать: ведь я не выполнил ее указание и так и не побывал там, куда она меня послала, поэтому продолжил смотреть шоу «за стеклом». Впрочем, смотреть было не на что: новоиспеченный адвокат Чапина наклонилась к нему и в чем-то быстро убеждала несколько минут. Он смотрел на нее со все возрастающим интересом, и в конце концов начал говорить. Она вытащила блокнот и стала записывать, а затем задала ему несколько вопросов, на которые он отвечал со все большим оживлением.
Через десять или пятнадцать минут госпожа адвокат встала и направилась к двери. Дебора перехватила ее на выходе из комнаты. Та окинула мою сестру взглядом, в котором не было и тени одобрения.
— Вы сержант Морган? — спросила она, и от звука ее голоса предметы вокруг покрылись инеем.
— Да, — мрачно ответила Дебора.
— Вы произвели арест? — поинтересовалась адвокат таким тоном, будто спрашивала, не изнасиловала ли Деб маленького ребенка.
— Да. А вы, простите?
— Деуанда Хупл, общественный защитник, — ответила адвокат. Судя по ее манере, все вокруг должны были знать это имя. — Я думаю, нам необходимо отпустить мистера Чапина.
Дебора покачала головой:
— Я так не думаю.
Мисс Хупл продемонстрировала комплект зубов высочайшего качества, однако я бы поостерегся называть это улыбкой.
— Ваше мнение по этому поводу не имеет значения, сержант Морган, — сказала она. — Все очень просто, это можно сказать самыми простыми словами. У. Вас. Нет. Дела.
— Эта мразь — людоед, — огрызнулась Дебора. — И он знает, где находится пропавшая девушка.
— Боже мой, — удивилась мисс Хупл. — Полагаю, у вас есть доказательства.
— Он пытался сбежать, — довольно хмуро произнесла Дебора. — И сказал, что он «этого не ел».
Хупл подняла брови.
— Он не сказал, чего именно? — Ее голос сочился медом и здравым смыслом.
— Контекст был ясен, — ответила Деб.
— Сожалею. Но мне неизвестны законы, в которых говорилось бы о контексте.
Хорошо зная свою сестру, я понимал: сейчас последует взрыв. И будь я мисс Хупл, уже отступал бы, прикрывая голову руками. Дебора вздохнула поглубже и процедила сквозь сжатые зубы:
— Мисс Хупл. Ваш клиент знает, где находится Саманта Альдовар. Спасение ее жизни кажется мне довольно важным.
Но улыбка мисс Хупл стала еще шире.
— Ничто не может быть важнее Конституции. Вам придется отпустить его.
Дебора посмотрела на нее, и я заметил, как она почти дрожит от усилия сдержать себя. Трудно представить себе ситуацию, более располагающую к хорошему удару кулаком в нос, и моя сестра крайне редко игнорирует подобные побуждения. Но она боролась с собой — и победила.
— Мисс Хупл, — сказала она наконец.
— Да, сержант?
— Когда нам придется объяснять родителям Саманты, что их дочь мертва, а этот парень мог бы спасти ее, но нам пришлось его отпустить, вы пойдете со мной.
— Это не моя работа, — отрезала мисс Хупл.
— Я тоже обычно этим не занимаюсь, — ответила Дебора, — но вы сейчас сделали так, что в этот раз мне придется.
Хупл нечего было на это ответить, и Дебора просто развернулась и ушла.
Глава 22
Я ехал домой в час пик с обычной черепашьей скоростью и пребывал в глубокой задумчивости. Одновременно произошло столько странного, что я растерялся: Саманта Альдовар и людоеды в Майами, странное поведение Деборы и внезапное появление моего брата Брайана. Но, вероятно, самым странным во всей этой ситуации оказался новый Декстер, которому приходилось отвечать на все эти вызовы. Он больше не был коварным Мастером Темных Удовольствий, теперь он поразительным образом превратился в Человека-Папочку, Защитника Малышей и Семейных Ценностей.
Но все-таки я проводил свое время вдали от семьи, преследуя плохих парней и разыскивая девушку, которую даже не знал. Естественно, работа есть работа, но могли я оправдать те часы, которые пробыл вдали от своего новорожденного ребенка с целью помочь Деборе в ее — будто по Фрейду — поиске семьи? Нет ли тут некоторого противоречия?
И, что было еще более странным и тревожным, мне становилось плохо от этих мыслей. Я, Темный Мертвый Декстер, не просто что-то ощущал, я чувствовал себя плохо. Это действительно пугало. Я одобрительно поглаживал себя по голове в связи с этой трансформацией, но на самом-то деле я превратился из Веселого Мясника в очередного вечно отсутствующего дома родителя — всего лишь другой вид преступления. Помимо того что я в последнее время никого не убил, гордиться было нечем.
Я чувствовал, как меня захлестывают стыд и вина. Так вот как это бывает у настоящего человека. У меня трое замечательных детей, и все, что у них есть, — это я. Но они заслуживают намного большего. Им нужен отец, который находится рядом, направляет их шаги и учит жизни, а им достался тот, кого, по всей видимости, интересуют в первую очередь поиски чужой дочери. Это ужасно, это не по-человечески. Я не переродился — я остался чудовищем, но сменил амплуа.
А старшие — Коди и Эстор? Они все еще предаются темным мечтам. Они ждут, что я научу их охотиться во тьме. И я не только обманул их ожидания, хуже, я даже не попытался увести их с этого пути. Вина наслаивается на вину: мне нужно провести с ними действительно много времени, вернуть их к свету, показать радости жизни, которые нельзя добыть при помощи ножа. И для этого я должен быть с ними, но это у меня никак не получается.
Однако, может быть, еще не все потеряно и я смогу добиться успеха в их воспитании. В конце концов, разве сам я не изменился, просто захотев этого? Разве я не вырвался из кокона порока и не являюсь теперь обычным человеческим отцом? Да, потребовалось время, чтобы научиться быть человеком, не говоря уже о том, чтобы стать родителем, и я был еще новичком. В конце концов, надо отдать мне должное: возможно, мне и необходимо многое узнать, но ведь я стараюсь. И дети многое готовы простить. Если я начну прямо сейчас и сделаю нечто особенное, чтобы они поняли: все изменилось, и теперь у них появился Настоящий Отец. И они примут мои старания с радостью и уважением.
Придя к этому решению, я сразу почувствовал себя лучше. Декс-папочка оказался снова в седле. И словно в подтверждение моих мыслей о том, что все вновь возвращалось к порядку, установленному мудрым и милосердным Мирозданием, неподалеку появилась вывеска огромного магазина игрушек. Не колеблясь, я въехал на стоянку, припарковался и вошел в магазин.
Я огляделся, и ассортимент не внушил мне энтузиазма: бесконечные ряды игрушек, посвященных насилию, будто я попал в магазин, предназначенный для детей прежнего Декстера. Здесь были мечи, ножи, лайтсейберы, автоматы, бомбы, пистолеты и винтовки, стреляющие пластиковыми шариками и шариками с краской, ракеты, которыми можно взорвать своего друга или его город, — ряд за рядом учебные тренажеры для смертельных забав. Ничего удивительного, что наш мир полон злобы и насилия, ничего удивительного, что в мире есть такие, каким был я. Раз мы внушаем детям, будто убийство — это весело, стоит ли удивляться тем из них, которые усваивают урок?
