Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей

Их дальнейшие действия были очевидны: получить подробное описание внешности и фотографии женщины, поместить их в «Сентинеле», напечатать листовки и расклеить их по острову, особенно в местах, где часто бывают туристы. Выяснить данные по ее кредитной карточке, обойти все магазины, бары и рестораны, которые она посещала. Попросить немецкую полицию поговорить с ее друзьями и родственниками, выяснить, не писала ли она или не звонила ли кому-нибудь из них, возможно, она упоминала о том, что встретила потрясающего мужчину, который пригласил ее искать клады.

— Может, это тот самый шанс, который мы ищем. — В голосе Джулиана слышалась надежда.

— Будем надеяться.

— Передай мои самые лучшие пожелания твоей очаровательной спутнице. Метрдотель сказал, что она просто красавица.

— Обязательно передам.

— Ты пойдешь завтра на похороны Хоки Апгард?

— Ни за что не пропущу это мероприятие, — решительно заявил Пандер. — Многие убийцы имеют привычку показываться на похоронах своих жертв.

— Тогда давай встретимся после этого у меня в кабинете. Ты, я, Гамильтон и Феликс.

— А мне доплатят за работу в воскресенье?

— В двойном размере, — великодушно пообещал Джулиан.

Они оба прекрасно знали, что ноль, умноженный на два, все равно остается нулем.

Встречу карибского отделения Ассоциации антропологов и археологов Америки нельзя было назвать шумной. Весь день прошел за выслушиванием докладов, просмотром диафильмов и обменом сплетнями, потом был коктейль со шведским столом и очередной порцией сплетен, затем обед и послеобеденное выступление докладчика, способного усыпить целую ораву малышей детсадовского возраста. Эппы были просто счастливы, когда все закончилось и они отправились в казино.

Бенни уже ждал их там. У него был выходной, и он пропадал в казино целые сутки, играя в покер, неизменно выигрывая и постепенно перемещаясь к столам с более высокими ставками.

Его превосходство над любителями во многом объяснялось маниакальной сосредоточенностью. Почти буддистская способность игнорировать все раздражители была связана с тем, что он не проявлял интереса к большинству явлений западной цивилизации. Этот мир казался ему ненастоящим, никто из принадлежавших к нему людей не имел статуса, который был бы ему понятен. Они ему казались всего лишь тенями, которые можно легко игнорировать. Когда Бенни читал «Моби Дика», он просто читал «Моби Дика»; когда он играл в покер, то просто играл в покер.

Его превосходство над профессионалами заключалось в принадлежности к культуре, где положение человека в обществе формально определяется его богатством. Бенни высоко ценил деньги и старался приумножить свое состояние. В его родной деревне Лолоуа-аси никто никогда не называл деньги корнем всех бед и не говорил, что купить счастье невозможно или что деньги нельзя забрать с собой в могилу. Когда ты расплатишься со всеми земными долгами, ты можешь взять с собой все, что у тебя есть ценного, а также человеческую голову. Позже, когда датчане запретили охоту за головами, голова была заменена на руку — правую руку. Все это надо, чтобы перейти мост, ведущий в загробный мир, где тебя ждут твои предки, готовые принять тебя вместе с дарами.

Более того, согласно ниасианскому мировоззрению, ты не только можешь забрать с собой деньги, но и должен сделать это. Если ты покажешься в загробном мире без головы, без руки или без подношений, твои предки, вместо того чтобы принять тебя с распростертыми объятиями, сбросят с моста в бездонную пропасть.

Поэтому в отличие от профессиональных игроков, которые получали удовольствие от самой игры, Бенни играл ради денег. Когда его младший брат украл ихеха его отца, а затем перед смертью передал его Ина Эмили, цепочка наследования была прервана, а семейное богатство развеяно.

Бенни не мог убить Эмили и забрать назад то, что принадлежало ему по праву. Она была замужней женщиной, и Ама Фил никогда не причинял ему вреда. Если бы Бенни убил ее, то должен был отдать вдовцу все, чем владел, до последней свиньи и последней монеты.

И все же Бенни хотел восстановить свое право наследования. Он объехал с Эппами половину мира, выполняя обязанности, которые сочли бы унизительными даже его бывшие слуги, и стал для них просто незаменимым. Эппы считали, что Бенни руководствуется двумя причинами: во-первых, после бегства с похоронной церемонии своего отца он лишился средств к существованию, а во-вторых, был влюблен в Эмили.

На самом деле все обстояло иначе. Он лишь хотел быть рядом с Ина Эмили в тот момент, когда кто-нибудь наконец убьет ее или она умрет естественной смертью. Если, конечно, Ама Фил не умрет первым, — тогда уже ничто не удержит Бенни от возможности забрать то, что ему причитается.

Потом он вернется в Ниас и проживет там до конца своих дней, а в соответствующий момент передаст наследнику на смертном одре свое ихеха. Он хотел принести с собой как можно больше денег, чтобы восстановить положение своей семьи и снова сделать ее самой богатой в деревне — если, конечно, та деревня все еще существует, — а также оставить себе достаточно денег, чтобы преодолеть мост в другой мир.

Он не обращал внимания на то, что Ама Фил и Ина Эмили обещали оставить ему свое состояние. Для этого пришлось бы оформлять слишком много бумаг. В казино же ты получаешь деньги наличными, и если спрятать их в доме вместе с руками и головами, то духи людей, которым принадлежали эти руки или головы, будут защищать их, а также весь дом, пока у тебя есть такая необходимость.

В отличие от Бенни Эппы не проявляли особого азарта в игре. Эмили час или два играла в слот, а Фил — в рулетку. Вскоре после полуночи они встретились глазами с Бенни и подали ему знак, что уходят, после чего вернулись в номер. Эмили заняла одну из огромных кроватей, Фил — другую. Бенни вернулся в два часа ночи и забрался в постель к Эмили. В полусне она даже не могла сказать, кто из двух ее мужчин прижался к ней сзади — гладкий или волосатый, — пока не почувствовала, куда именно он вошел. Как говорил Бенни, в Лолоуа-аси женщина может впускать в свой дом много мужчин, но лишь муж имеет право входить через переднюю дверь.

Глава девятая

Воскресное утро. «Странно, ты всякий раз понимаешь, что это воскресенье», — подумала Доусон. Даже на Сент-Люке, за две тысячи миль от маленького городка в штате Висконсин, где прошло ее детство и где по воскресеньям утром стояла такая же тишина.

Только на острове все воскресные дни приходились на лето, и это делало их особенно приятными. Не нужно было думать о домашних делах. Никакой рутины, даже если ты не идешь в церковь. У членов семейства Баннерман всегда был выбор: либо церковь, либо работа по дому. Ее старший брат Ранди, который отличался небывалой ленью, часто спрашивал, не освободят ли его от домашних обязанностей, если он будет заходить в церковь каждый день после школы или футбольных тренировок — в зависимости от сезона.

Она не видела Ранди и не говорила с ним с 1970 года — того злополучного времени, когда она училась на первом курсе Мэдисона. В последующие годы ей удалось несколько раз пообщаться с родителями, она дважды навещала свою мать, первый раз — вскоре после смерти отца, а второй — незадолго до ее смерти. Но Ранди передал через их младшего брата Денни, который организовал ее последний визит, что если она появится на похоронах, то и глазом моргнуть не успеет, как он сдаст ее полиции.

Эти воспоминания заставили ее подумать о сегодняшних похоронах. Бедная миссис Апгард! Доусон не собиралась идти на них — она тридцать лет избегала публичных собраний и не хотела менять свои привычки.

Но потом вспомнила, что ее жизнь может круто измениться теперь, когда этот парень из ФБР не только переехал жить в Кор, но и, похоже, увлекся ею. Как, впрочем, и она им. Он по-прежнему говорит, что ее лицо кажется ему знакомым, а это значит, что он до сих пор ее не узнал. И возможно, когда он прекратит свои попытки ее вспомнить, именно в тот момент она снова подастся в бега.

Или она не будет этого делать? Когда ты молода и тебе всего восемнадцать, или двадцать восемь, или даже тридцать восемь, ты можешь бросить все, чтобы начать жизнь сначала. Но в пятьдесят? «Перестань, — думала она, — .возможно, на этот раз стоит рискнуть».

Это было чудесное воскресное утро неподалеку от старого крапауда. Сердце Доусон учащенно билось, она согрелась под одеялом в кровати Холли — прошлым вечером Доусон снова сидела с детьми и опять осталась на ночь. Она притворилась спящей, когда Холли легла в кровать в половине третьего, на этот раз даже не приняв душ.

Доусон не винила ее за это. Сама она приняла душ в десять часов — в это время у входа в крапауд дежурил Майами Марк с дробовиком через плечо. Жители Кора патрулировали территорию всю ночь. Они привязали фонари к тамариндам и установили вокруг поляны факелы.