Гордон Стивенс - Проклятие Кеннеди
— Извините, Дэйв… — Она даже не заметила, как взяла трубку и набрала номер.
Такси подвезло его к дому. Он набрал код, сообщенный Франческой, вошел внутрь и поднялся на лифте на шестой этаж. Он знал, что это против правил; он не должен был делать этого, не должен был приезжать к Франческе в два часа ночи, пусть даже она плохо себя чувствует. Ему следовало позвонить Марко и призвать его на помощь; только не приезжать сюда самому, да еще без сопровождающих.
Дверь квартиры была отперта. Что-то не так — у него в мозгу точно сработал автопилот; здесь нет причин что-либо подозревать, но дверь должна была быть закрыта. Он бесшумно проник в квартиру. Перед ним была чуть приоткрытая дверь в гостиную. Он повернул направо, миновал кухню и вошел в гостиную сбоку. Франческа сидела на диване, еле заметно покачиваясь, больше в комнате никого не было. Прибавив шагу, он прошел мимо нее и проверил ванные и спальни; Франческа глядела ему вслед, словно не понимая, кто он и что он здесь делает.
Он вернулся и опустился перед ней на колени.
— Дверь была открыта. — Это был отчасти вопрос, отчасти объяснение.
— Я открыла ее для вас. — Она посмотрела на него. Ее пальцы сжимали кружку; в другой руке была сигарета. Ты же не куришь, едва не сказал он.
— Я тонула, — попыталась объяснить она. — Не могла вынырнуть на поверхность…
— Все в порядке, — сказал он. Кофе в кружке был холодный; он забрал его и поставил на пол. Ее пальцы и ладони тоже были холодными. Он потрогал ее ноги — тоже холодные. Дотронулся до лица — как лед. Наверное, у экономки сегодня выходной, подумал он; потом вспомнил, что она бывает в квартире только днем, если ее не просят остаться специально. Халат был шелковый, завязанный в талии, но узел ослаб, и халат слегка разошелся. Хазлам запахнул его поплотнее, подтянул узел, потом принес из спальни одеяло и завернул ее в него вместе с ногами.
Она все еще дрожала, хотя и не только от холода.
— Все в порядке, — повторил он. — Все хорошо. — Он принес ей стаканчик коньяку, помог поднести его к губам. Убедившись, что она его не уронит, прошел в ванную, включил горячую воду, потом вернулся к ней.
— Пойдем.
Он поднял ее и, аккуратно поддерживая, проводил в ванную. Она до сих пор дрожала, точно холод пробрал ее до костей. Он снял с ее плеч одеяло.
— Согрейтесь, вам станет лучше. Я подожду снаружи.
Она попыталась улыбнуться, и он пошел было прочь, но увидел, что она собирается влезть в ванну, не сняв халата. Он повернулся и остановил ее, снял халат и, придерживая за руки, помог ей войти в ванную и усесться там.
Через пятнадцать минут он вернулся и обнаружил, что она почти заснула. Он вывел ее из ванны и набросил ей на плечи полотенце, дал в руки другое и снова вышел. Скоро она появилась в гостиной — в халате и с мокрыми волосами.
— В чем вы спите?
— Просто так.
— Пожалуй, сегодня вам стоит одеться на ночь. Есть что-нибудь теплое?
— Да.
— Где?
— У меня в спальне.
Обняв ее одной рукой и чувствуя, как ее тело прижимается к нему, он проводил ее в спальню, оставил там и навел порядок в ванной. Когда он вернулся, не забыв постучать, Франческа уже лежала в кровати.
— Надели что-нибудь теплое?
Она приподняла одеяло, чтобы ему было видно.
— Хорошая девочка. Теперь все нормально?
— Теперь да.
— Тогда до завтра.
— До завтра.
Он собрался уходить.
— Дэйв…
— Что?
— Спасибо.
Пришло время выходить на контакт, решил главарь Витали, пора нажать на семью как следует. Особенно на жену. Он позвонил наблюдателю Паскале и связному Муссолини — именно в таком порядке — и дал им инструкции на вечер. Потом связался с домом в Калабрии и переговорил с ответственным за содержание Бенини.
Нужные Паскале стоянки оказались занятыми. Он остановился в дальнем конце улицы и подождал, пока одна из них не освободится; поехал туда, но его опередили, и пришлось ждать следующего раза.
«Альфа» на месте, заметил Хазлам, значит, наблюдатель здесь. Следовательно, наблюдатель — худощавый человек лет тридцати пяти, с темными волосами и в свободном зеленовато-черном костюме. Если, конечно, машина останется тут до вечера и водитель не уйдет совсем. Если сегодня позвонит Муссолини.
В пять Паскале ненадолго вернулся в машину. Прибыла БМВ, пятью минутами позже — «сааб». «Мерседеса» не было, но вскоре человек, которого раньше привозил «мерседес», вылез из такси и поспешил внутрь.
Итак, «альфа» — теперь Хазлам был в этом уверен. Он покинул Виа-Вентура и пробрался к дому с другой стороны. Все остальные уже сидели за столом.
— Вы знаете, что нужно сказать, если они позвонят?
— Он игнорировал всех прочих и обращался только к Франческе. — Есть у вас памятка? — Хотя одному Богу известно, что внесли туда Умберто и Росси.
— Да. — Ее горло пересохло, и голос был еле слышен.
— Да, — повторила она, на сей раз погромче. — Вы думаете, они позвонят сегодня?
— Да.
Он проводил ее в лифт, как будто Марко и не было рядом, усадил в машину.
— Если они позвонят, просто прочтите памятку, и все. — Он положил руку ей на плечо. — И не забудьте, что сегодня они собираются изменить тактику, так что ничему не удивляйтесь.
В квартире со свободным телефоном было тихо, на столе лежали солнечные блики. Марко налил им обоим холодной минеральной воды, а Франческа села к столу и положила перед собой памятку. Что с Паоло, повторяла она написанное. Жив ли он. Почему вы не ответили на наше последнее предложение? Сколько вы хотите? Мы можем добавить еще двести пятьдесят миллионов.
Она поблагодарила Марко улыбкой и отпила воды. Зазвонил телефон. Она замешкалась, так как в ее правой руке, которой она обычно поднимала трубку, теперь был стакан. Без паники, словно услышала она голос Хазлама, это не беда; они хотят поговорить с тобой не меньше, чем ты с ними.
— Да.
— Франческа?
— Да.
— Перезвоним завтра. В это же время. Пусть Марко будет с тобой. Он заберет то, что мы скажем.
8
«Военный совет» собрался в половине седьмого.
— Что нового? — Донахью повесил пиджак на спинку стула и оглядел комнату.
— Со времени нашей последней встречи никто больше не выдвигал своей кандидатуры, так что сейчас в соревновании участвуют пятеро. — Пирсон открыл дискуссию. — Двое из них уже зашатались, в основном из-за нехватки денег, и наверняка скоро выйдут из игры. Трое других протянут по меньшей мере до осени. — Он назвал имена и перечислил прочие подробности, хотя все это было прекрасно известно находившимся в кабинете. — Сейчас предполагается, что на первичных выборах следующей весной будут состязаться четверо кандидатов.
Он поглядел на Донахью. А если ты примешь участие, то пятеро.
— Фавориты те же, что прежде? — Донахью как бы не заметил его взгляда.
— Да.
— Что на них есть?
Что-нибудь, могущее разрушить их честолюбивые планы? Какие-нибудь финансовые скандалы или неуплаченные налоги, какие-нибудь актрисы, готовые утверждать, что явились причиной супружеской измены?
— Пока ничего.
— А у них на меня?
— Пытаемся выяснить.
Уж соперники-то что-нибудь да найдут.
— Что по твоей части? — Он повернулся к пресс-секретарю.
— С момента нашей последней встречи опубликованы итоги трех газетных опросов. По двум из них вы показали хороший результат, особенно если учесть, что ваша кандидатура еще не выдвинута, а в третьем заняли первое место.
— Звучит неплохо. — Донахью подошел к холодильнику и достал всем еще по банке пива. — Что известно насчет команд соперников и их главных финансистов?
— Люди с деньгами пока молчат. Ключевые финансисты еще ни с кем не подписывали договоров и сделают это лишь тогда, когда ситуация более или менее прояснится.
— Однако… — Донахью посмотрел на одного из двоих присутствующих на «военном совете» юристов.
— Вчера мне позвонил приятель, с которым мы учились в Пенсильванском университете; предложил как-нибудь вместе позавтракать.
— Ну?
— Он работает на Лаваля.
Лаваль был одним из верных сторонников их партии, одним из немногих промышленников, которые не финансировали сразу обе стороны. Лаваль был нужен всем. Ни один юрист, работающий на Лаваля, не станет звонить человеку из команды сенатора, являющегося потенциальным кандидатом в президенты, только потому, что учился с ним в одном университете. Даже если этот университет, как Пенсильванский, входит в «Лигу плюща».[11]
— Когда ты с ним увидишься?
— В следующую пятницу.
— Подыщи какое-нибудь тихое место.
— Уже сделано.
Они перешли к очередному пункту.
— О’Грейди.
Когда сенатора Джона О’Грейди избирали главой партии, Донахью был одним из тех, кто его поддерживал. О’Грейди не станет на его стороне открыто, но сыграет важную роль в закулисных переговорах, которые придется затеять, если Донахью хочет победить.
