Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
Время, тихонько поскрипывая тоненькими трелями сверчков, тянулось и тянулось. Засерело, приближался рассвет. Пиво закончилось. Захотелось писать. Пришлось — на пару минут — спуститься вниз и посетить гальюн. Справив нужду, он вернулся. На востоке робко затеплилась тоненькая тёмно-розовая нитка зари, напоминавшая Ольгины губы — карминные, изысканно очерченные и нежно-жадные. Над невской акваторией повисла лёгкая, чуть заметно подрагивающая дымка.
Северина, безостановочно прогуливающаяся по палубе «Афродиты», вдумчиво вглядываясь в утренние речные дали, выдала:
Паруса — растаяли вдали.Клотики — сплошная невидимка.Чаек стая — вестница любви.А над морем — призрачная дымка.
А над морем, словно над Душой,Пролетает — беззаботный ветер.Так бывает — в дымке — на рассвете.Так бывает. Если ты со мной…
Так бывает. Призрачная дымка.Паруса. Тревожная заря.На твоих губах дрожит улыбка.Золотая девочка моя.
И в глазах — заветная мелодия.Дымка? Не мешает, господа.В небе бьётся — как ничья рапсодияСиняя Полярная Звезда….
В небе бьётся — как ничья рапсодияСиняя Полярная Звезда….
«Неплохо, блин», — мысленно одобрил Антонов. — «В небе бьётся, как ничья рапсодия — Синяя Полярная Звезда…. Козырно сказано. Не отнять и не прибавить…».
— Трых-дых-трых! — донеслось с верховий.
— Готовимся, — вполголоса предупредила фотомодель. — Идёт…
Звук — сытый, мощный и самодовольный — уверенно приближался.
«Катер под серьёзным мотором», — предположил внутренний голос. — «В тридцать-сорок лошадиных сил. Впрочем, суть дела заключается не в мощности двигателя, а в количестве пассажиров, находящихся на борту посудины…. Ага, Сева достала из-за декольте платья крохотный пультик и нажала на кнопку. Сейчас, надо думать, заработают скрытые камеры и микрофоны. Дело обычное. Плавали — знаем…».
— Он один, — удовлетворённо хмыкнула Северина. — Как, собственно, и планировалось.
Звуковая какофония, нагло терзавшая ночную летнюю тишину, стихла. Через полминуты послышался тихий, неприятный для слуха скрип.
«Катер пристал-причалил к островной косе», — понял Гришка. — «Мелкие камушки скребутся по дну плавсредства…».
Вскоре мужской голос — чёткий и уверенный — оповестил:
— Приветствую вас, Северина Ивановна. Я прибыл. Один и без огнестрельного оружия.
— А, что это за чемоданчик? Надеюсь, там нет бомбы?
— Нет. В чемодане — деньги. Три миллиона Евро. Купюрами по «сто» и «двести», уже бывшими в обращении. Как вы и просили.
— Речь, насколько я помню, шла о двух миллионах.
— Считайте «лишний» миллион подарком от меня. Так сказать, спонсорский взнос в фонд вышей неземной и ни с чем несравнимой красоты. Ну, и знак моей доброй воли. Да и времечко надо экономить. А деньги этому, как правило, способствуют.
— Щедро и мудро, ничего не скажешь, — согласилась Сева. — Миллион — за красивые глазки? Внушает. Чисто по-гусарски. Проходите на «Афродиту», нежданный и импозантный визитёр.
«А наша рыженькая фотомодель больше не заикается», — отметил внутренний голос. — «Видимо, надоело притворяться пьяной дурочкой…. Что касается посетителя. Голос, определённо, знакомый. Хорошо поставленный, мелодичный, с приятным характерным тембром. С таким голосом очень сподручно выступать с высоких трибун, призывая доверчивые народные массы к новым трудовым подвигам и свершениям. Или, например, уговаривать потуже затянуть пояса и запастись терпением. Мол, вожделенное Светлое Будущее задерживается — по целому комплексу объективных и субъективных причин — на неопределённое время. Но наступит непременно. Если, понятное дело, много и усердно работать. Желательно бесплатно…. Ага, долгожданный гость — с солидным чемоданчиком в руках — появился в поле зрения. Полноватый дядечка, очочки на толстом носу. Одет в шикарный чёрный вечерний костюм, короткие волосы со светло-каштановым отливом. Какая же у него фамилия? Нет, не вспомнить. Кажется, что-то на букву — «М»…. Он долгие-долгие годы возглавлял питерскую фракцию правящей партии «Могучая Россия», а потом — совершенно неожиданно для всех — переметнулся к коммунистам. Более того, после выхода престарелого товарища Зюганова на заслуженный отдых, именно этот упитанный и самодовольный господинчик — на букву «М» — и возглавил Российскую коммунистическую партию. То бишь, сейчас перед нами находится Главный российский коммунист. Во, вспомнил. «Милованов» — его фамилия. Или же что-то насквозь аналогичное…. Неожиданный поворот событий, надо признать. Твою мать…. Кстати, мужичок-то к Севе относится уважительно и насторожённо. Близко не подходит и взгляда не сводит. Нацелился, явно, на самый дальний стульчик. Видимо, знает, что барышня непростая, способная и пяткой ловко засветить по наглой чавке…».
— Удивили, Виталий Валентинович, — задушевно проворковала Северина. — Кого угодно была готова увидеть, только не вас. Значит, вычислили моё местопребывание? Каким, если не секрет, образом?
— Самым обыкновенным. То есть, оперативным, — пристраивая чемодан на стуле коротко хохотнул Милованов. — С этим делом у нас, у коммунистов, всегда было хорошо. Выследить там кого-нибудь. Разоблачить тщательно-законспирированную сеть подлых «врагов народа». Ну, и так далее…. Впрочем, оставим эту благодатную тематику в покое. Перехожу непосредственно к делу. То бишь, открываю волшебный ларчик…. Прошу, милая компаньонка. Вот, они, ваши денежки. Ровно три миллиона. Как в берлинской аптеке. Евроцент к евроценту. А это — аппарат для тестирования денежных купюр на подлинность. Впрочем, уверен, что аналогичная аппаратура и у вас имеется. О вашей предусмотрительности и основательности, прекрасная мадам Никонова-Логинова, ходят самые невероятные легенды. В определённых общественных кругах, я имею в виду….
— Да, всяких хитрых приборчиков у меня хватает, — обворожительно и загадочно улыбнулась фотомодель. — А, где же, пардон, компромат на убийц моего супруга?
— Вот, пожалуйста.
— Папочка что-то подозрительно тонковата.
— Зато содержит правдивую и доходчивую информацию, — не моргнув глазом, заверил Главный коммунист России. — Не пожалеете, честное и благородное слово. От сердца, практически, отрываю.
— Ну-ну, проверю. И кого вы записали в злодеи?
— Убийство уважаемого академика Логинова было организовано и спланировано Дозором. Московский филиал разработал все детали многоходовой операции, а питерский выделил конкретного исполнителя.
— Его имя установлено?
— Конечно. Фирма веников не вяжет. Это некто Григорий Иванович Антонов. «Дозоровское» прозвище — «Брюс». Тридцать семь лет от роду. Коренной петербуржец. Проживает в Купчино. Несколько лет отслужил в ГРУ. Награждён отечественными и зарубежными орденами. Опытный боевик. Психологически подкован. Владеет приёмами различных восточных единоборств. Отлично стреляет практически изо всех видов оружия, включая лук, арбалет и пращу.
«Ничего себе!», — мысленно возмутился Гришка. — «Совсем охренели в атаке, клоуны наглые! Несут откровенную чушь и — при этом — даже не краснеют. Уроды лживые и законченные. Ладно, разберёмся…. И чего они все ко мне цепляются? Может, сглазил кто? Например, Маринка, писюшка мстительная и обидчивая? Кто этих баб разберёт…».
— Какие улики имеют место быть? — насмешливо взглянув в сторону ходовой рубки, спросила Северина. — Что предлагается в качестве непреложных доказательств вины достославного господина Брюса?
— Распечатки телефонных переговоров. Фотографии. Показания случайных свидетелей. Рукописный отчёт Антонова об итогах московской командировки.
— Ладно, ознакомлюсь…. Что вы планируете по конкретике? То бишь, в качестве конечного итога нашей сегодняшней встречи?
— Ничего хитрого, — повеселел Виталий Валентинович. — Вам остаются деньги и папочка с компроматом. Я же забираю флешку, замаскированную под коралловый кулон и нужный ноутбук. Естественно, что предварительно вы сообщаете код входа, а я бегло проверяю-знакомлюсь с содержимым архивов покойного академика. Если всё нормально, то расходимся краями. Как белоснежные пассажирские лайнеры, так любезные вашему беспокойному сердечку…. Ну, согласны с предложенной диспозицией?
— Я-то, понятное дело, согласна, — нажимая на кнопку крохотного пульта, вздохнула фотомодель. — Три миллиона Евро, блин горелый, на просёлочной дороге не валяются. Не кисло, конечно. Но, вот, другие…. Не уверена в их сговорчивости.
Неожиданно — со всех сторон сразу — ударили лучи мощных прожекторов, и красивый баритон, многократно усиленный стандартным армейским мегафоном, вежливо объявил:
