Бренда Новак - Молчание мертвых

— Не обойдешься, — процедил он сквозь зубы. — И перестань вертеться.

— Оставь меня в покое. Возвращайся к детям. Зубы у нее стучали так, что он едва разбирал слова.

— Нет. Я тебя не оставлю. Она вцепилась ему в пальцы.

— Кеннеди…

Он сжал ее еще сильнее, чтобы дать понять — сила на его стороне, и вырваться не получится, а значит, не и сопротивляться ни к чему.

— Успокойся. Расслабься. Я сам все сделаю. Грейс обмякла, сдалась.

Кеннеди первым нащупал под ногами дно и остановился, отдуваясь и прижимая ее к себе. Грейс не шевелилась. Уж не захлебнулась ли, пока он ее тащил?

— Эй? — Теперь, когда ей больше ничего не угрожало, он и сам немного успокоился. — Что с тобой? Что случилось?

Она не ответила. По лицу ее текли то ли слезы, то ли вода.

— Кто тебе звонил?

— Никто.

Грейс трясло, и Кеннеди обнял ее покрепче. Оба замерзли, и он знал, что они замерзнут еще больше, если не выйдут поскорее на берег.

Она напряглась, но он не ослабил объятий, потому что хотел успокоить ее.

В следующий момент случилось странное: Грейс вдруг обвила его ногами, прижалась, как ребенок, и уткнулась лицом в его шею.

— Ну-ну, все будет хорошо, — пробормотал он. Пару минут стояли молча. Грейс понемногу успокаивалась, ее перестало трясти. Наконец она подняла голову.

— Зачем мы здесь вместе? Зачем ты привез меня сюда?

Взгляд его сам собой спустился к ее губам. Зачем он привез ее? Из-за Библии преподобного. Ему нужно было принять решение. Но еще и потому, что был очарован ею.

— Не знаю. Ты… ты мне нравишься. Она покачала головой:

— Нет. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я не про тебя. Держись от меня подальше — ради своего же блага. — Она попыталась оттолкнуться, но он Легко ее удержал.

— Я сам решаю, что для меня лучше.

Они снова соприкоснулись — животами, ногами, руками.

— Ты сам не знаешь, во что можешь впутаться.

Она, наверно, была права — учитывая прошлое и отношение к ней жителей Стилуотера. Но теперь Грейс значила для него куда больше, чем какие-то возможные проблемы.

— Я уже большой мальчик. Думаю, справлюсь.

— Ты не понимаешь…

— Ш-ш-ш…

Кеннеди не хотел ничего больше слышать. И чтобы заставить ее замолчать, наклонился и легонько потерся губами о ее губы. В Стилуотере он пообещал, что не дотронется до нее, но кто же мог знать, что ей взбредет в голову лезть в озеро посреди ночи. И вот Грейс оказалась в его объятиях, и он вовсе не спешил ее отпускать. А уж когда она закрыла глаза и открыла губы, словно приглашая поцеловать по-настоящему…

Захватив губами ее нижнюю губу, он провел по ней языком. Желание просунуть руку под трусики, погрузить палец в нежное лоно пронзило его, но Кеннеди знал, что должен быть осторожен, чтобы ничему не помешать, ничего не сломать. Грейс пробудила в нем чувство, терять которое он не хотел. После Рэйлин она была первой женщиной, вызвавшей такое влечение.

Поцелуй как будто растопил сковывавшее Грейс напряжение. Она открыла рот шире, и этот отклик отозвался во всем его теле, наполнил его надеждой и ожиданием чего-то чудесного.

— Так и знал, что у тебя вкус меда. Она как-то растерянно нахмурилась.

— Что такое?

— Ты так меня поцеловал, словно…

— Словно что?

— Словно я для тебя что-то значу, — закончила Грейс. Странно. Почему ей так трудно в это поверить?

— Так оно и есть. Ты мне не безразлична.

Она снова попыталась высвободиться, но Кеннеди не отпускал.

— Не надо.

Грейс покачала головой:

— Это нехорошо.

— Шутишь? Мне уже давно не было так хорошо. — Голос у него сразу вдруг сел, и она, уловив перемену, посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Я знаю, чего ты хочешь.

— Я лишь хочу услышать, что тебе это тоже нравится.

— Нет.

— Не хочешь сказать? Или тебе это не нравится?

— Не нравится.

Кеннеди внимательно посмотрел на нее:

— Лжешь. К счастью, я всегда могу отличить правду ото лжи.

— Ты ничего не знаешь.

— Тебе не нужно меня бояться. Я не сделаю ничего плохого.

— Я не боюсь тебя. Я боюсь себя.

— Почему?

Грейс вскинула голову, и его изумила моментальная перемена в выражении ее лица.

— Если я дам тебе то, что ты хочешь, ты оставишь меня в покое?

Мысли вылетели, осталась только одна — как поскорее избавиться от разделявших их кусочков материи. Желание рвало последние преграды, дыхание сбилось, но он понимал — она ищет любой предлог, чтобы избавиться от него поскорее, и не собирался идти у нее на поводу.

— Давай сначала согреемся и переоденемся, — предложил он, не отвечая на вопрос, и подхватил ее на руки.

— Нет. — Грейс попыталась остановить его. — Давай покончим с этим сейчас.

— Может быть, когда-нибудь. Не сейчас.

Она схватила его за руку и прижала ее к своей груди. Пальцы инстинктивно сжали упругую плоть.

— Ну же. Давай. Ты же этого хочешь. Я дам тебе все. Здесь. Сейчас.

В ее поведении было что-то отчаянное, безрассудное, даже опасное. Заняться с нею любовью — что могло быть приятнее? Но Кеннеди знал — ее предложение только кажется откровенным.

— И что потом?

— Ничего. Все закончится. Ты сможешь хвастаться перед своими друзьями, рассказывать всем в городе, что они были правы насчет меня. Делай что хочешь. Но тебе придется пообещать, что ты никогда больше ко мне не подойдешь.

Он отвел руку.

— Извини, твое предложение мне не интересно.

— То есть ты слишком хорош для меня? — съязвила Грейс.

В следующее мгновение она обхватила его ногами и задвигала бедрами. Что ей нужно? Определенно не секс. Она хотела убрать возникшее между ними напряжение и сделать еще один шаг. Вопрос — почему? Из-за прошлого? Или настоящего? Из-за боязни близости? Или чего-то еще?

— Слишком хорош? — повторил он и невесело рассмеялся. — В чем дело? Чего ты боишься?

Она тут же отступила к воде.

— Ничего. Просто ищу способ вернуть Библию моего отчима.

— Слишком простое объяснение.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Думаю, ты боишься, что, если дашь себе волю, я могу тебе понравиться.

— Ты всегда мне нравился. Да и кому не нравился?

Ее тогдашние чувства к нему не были для Кеннеди секретом. Но возможно ли, что эти чувства пережили столько лет и не рассеялись?

— Ты проявляешь их довольно необычным способом.

— А тебе нужно думать о детях. Я не та женщина, с которой стоит проводить время. Возьми у меня что хочешь, верни Библию и покончим с этим.

— А, теперь понятно.

— Что?

— Ты готова перепихнуться со мной по-быстрому здесь, у озера, чтобы доказать себе, что мне нужно только это, так? Потом ты сможешь убедить себя, что я дрянь, подонок, каким ты всегда меня считала.

— В таком случае тебе остается только радоваться. — В ее голосе прорезалась паническая нотка. — Ведь в выигрыше остаешься ты.

Кеннеди снова потащил ее к берегу.

— Нет уж, спасибо.

— Послушай меня.

— Не хочу. Тебе плохо, и ты пытаешься сделать себе еще хуже. Но я в твои игры играть не стану.

— Какое тебе дело до моих чувств? Моих мыслей?

Не сумев вырвать руку, Грейс плеснула ему в лицо водой. Кеннеди отвернулся, но пальцы не разжал. Отпускать Грейс у него не было ни малейшего желания. Как и снова гоняться за ней по озеру.

— Перестань. Я же Зубрилка Грейси, не забыл? Как там сказал Джо Винчелли в пиццерии? Только пальцем помани — и готова, сама раздвигала ножки. Сегодня тебе даже пальцем манить не нужно.

— Прекрати, — оборвал ее Кеннеди, вытаскивая ее на берег. — Меня тошнит при одной мысли о том, что творилось в школе.

— Боишься, что я расскажу о нас кому-нибудь? Испорчу твою безупречную репутацию, если другие узнают, что ты хотел трахнуть меня?

— Меня это не беспокоит.

— Тогда в чем дело? С чего такая нерешительность?

— Может, мне не нравятся твои условия.

— Не хочешь отдавать Библию?

— Библия тут ни при чем.

— Тогда какие еще условия? — Грейс непонимающе посмотрела на него. — Нет никаких условий. Для такого парня, как ты, лучшего предложения и быть не может, разве нет?

Он повернулся. Ожег ее взглядом.

— Для такого, как я? Ты же совсем меня не знаешь. Мы больше не в школе, Грейс.

— Думаешь, не понимаю?

— Думаю, тебе трудно это забыть. — Кеннеди убрал упавшие на глаза волосы. — И мне неприятно сознавать, что я часть этого твоего прошлого.

— Если не хочешь меня, ступай, занимайся своими делами.

Грейс коснулась наконец дна и тут вывернулась из его рук, но Кеннеди обернулся так быстро, что у нее от удивления расширились глаза.

Его жадный взгляд скользнул по ее лицу, губам, голым плечам.

— Я хочу тебя. — Кеннеди развязал узелок, и тот соскользнул, обнажив то, что он уже видел в окне и о чем мечтал с того утра. Но и тогда он не тронул ее. Только коснулся губами ее губ. — Но мне нужен не секс. Я хочу любить тебя, Грейс. И если ты еще не знаешь, между этими понятиями есть разница.