Владимир Гриньков - Таящийся ужас 3
Как обычно позавтракал я рано и в полном одиночестве. После этого, также по традиции, сделал необходимые заготовки для завтрака Риты: жидкое тесто для вафель, хлеб для тостов и столовая ложка джема. Потом заправил кофейник и поставил его на газовую плиту. Когда она поднимется в свое обычное время и проковыляет на кухню, все, что от нее потребуется, это лишь давить на кнопки и поворачивать рычажки. В этом заключался ее личный вклад в утреннюю работу по дому.
Затем аккуратно, очень аккуратно я снял колпачок с молочной бутылки, капнул в нее три прозрачные как слеза капли из пробирки, после чего столь же осторожно установил колпачок на прежнее место. Дело в том, что Рита за завтраком всегда выпивала стакан, молока и чашку кофе. По ее словам, это очень полезно для пищеварения. Пожалуй, так оно и есть, поскольку какими бы болезнями она ни страдала, несварение желудка в этот список не входило. Окончив свои манипуляции с бутылкой, я вышел из дому и отправился на работу.
Было девять часов утра.
В 12.07 я снова пришел домой — это было обычное обеденное время. Как всегда под мышкой я держал свертки с бакалейными товарами — я люблю побаловать себя за обедом. Любой наблюдательный сосед мог отметить, что я ежедневно повторяю в мелочах одни и те же действия. Поднявшись по лестнице на три пролета до своей лестничной площадки, я вставил ключ в замочную скважину, отпер дверь, прошел в квартиру и увидел ее. Прежде чем присмотреться получше, я снова притворил за собой дверь. Она лежала, откинувшись навзничь, рядом со столом. Видимо падая, она уцепилась рукой за скатерть, которая укрыла все ее тело вплоть до самой шеи. На полу валялись осколки столовой посуды. Хорошо. Очень хорошо.
Я опустил свои свертки на пол, придав им такой вид, словно выронил их из рук при виде ужасного зрелища, представшего передо мной, когда я пришел на обед домой. Затем прошел на кухню и вылил в раковину содержимое пробирки, спрятанной на верхней полке шкафа для посуды. (Помню, я еще подумал тогда, что жидкость убьет немало маленьких рыбок, прежде чем окончательно растворится в безбрежных просторах океана.) После этого я бросил в топку все пробирки, банки, колбы и прочий инвентарь. Наконец я сделал семь шагов в сторону телефона, набрал номер коммутатора и, услышав, как обычный бездушный женский голос прогнусавил: «Слю-ушаю вас», вежливо проговорил:
— Соедините меня с полицией.
Потом они приехали и приступили к выполнению своих обязанностей. Обыскали каждый уголок, задали массу вопросов, зафиксировали данные на соседей, сделали массу фотоснимков, всяческих замеров и в качестве завершающего шага, призванного подчеркнуть их максимальную эффективность, вынесли из квартиры тело покойной. Я сидел в маленькой гостиной, притулившись в углу дивана и прижав к носу платок.
На все вопросы, на все их бесчисленные и абсолютно бессмысленные вопросы я лишь кивал. Разумеется, я пребывал в состоянии горя и отчаяния. Таким я для допроса абсолютно не годился. Двое полицейских переглянулись, потом почти синхронно покачали головами, выражая свое соболезнование. «Давай-ка лучше оставим беднягу одного…», казалось, говорили их жесты. Все это я заметил, искоса поглядывая на них поверх своего платка.
И был там еще один детектив, которого звали Дилэни — он прошел в гостиную и сел рядом со мной на диван, положив одну руку мне на колено.
— Послушайте, мистер Петерс, — проговорил он, — сейчас, конечно, не время выяснять детали. Это я понимаю. И сейчас мы уйдем отсюда, оставим вас одного. Но сначала мне хотелось бы выяснить одно обстоятельство. Газеты вы, я полагаю, читаете. И знаете, что в городе объявился какой-то маньяк, который направо и налево травит людей. Мы не знаем почему — не знаем, какого черта ему вообще надо. Все, что нам известно, это то, что он отравляет людей, причем делает это безо всякого разбора. Вот сегодня он сделал это здесь. А завтра может повторить то же самое где-то в западной части города, в восточной, не знаю даже где именно. И нет у нас средств противодействовать этому человеку. — пока нет.
Я отнял платок от лица, но взгляда на него не поднимал.
— Но как, — прошептал я, — как он прошел внутрь? И… бедная Рита…
— Послушайте, — сказал Дилэни, — внимательно послушайте. Постараюсь кое-что вам объяснить. Парень этот — сумасшедший, кем бы он ни был. По какой-то причине, мы пока не знаем по какой именно, он заимел зуб на конкретных лиц. У нас все время ускользает из рук нить поисков. Сегодня он поразил вашу жену, и мы не знаем, кого настигнет его удар завтра. Вот так он все это проделывает, и вы можете понять, почему мы не в состоянии защищаться против него. Можно найти средство, оружие против человека, который действует по системе. Но против человека, который попросту убивает — где угодно, когда угодно, просто убивает, ну что мы можем поделать? Вы слышали про Джека Потрошителя? Ну вот, примерно то же самое. Не знаем, где он намерен совершить свое следующее преступление, потому что, понимаете ли, этот человек разработал такое дьявольское орудие совершения убийств, о котором вам едва ли приходилось когда-либо слышать. К сожалению, мистер Петерс, я не вправе рассказывать вам о том, что это такое. Но я скажу вам вот что!
Он встал и посмотрел на меня — в глазах его бушевало пламя, а изгиб челюсти словно олицетворял собой всесокрушающее могущество, величие закона.
— Мы знаем, что это такое! И это неплохое начало. И мы поймаем его, мистер Петерс. Вы меня поняли?
— Я… пожалуй, да…
— И пожалуйста, обо всем, что услышали от меня, никому ни слова. Сегодня это была ваша жена, завтра — чья-то еще. Или дети. Очень жаль, конечно, что это оказалась ваша жена, мистер Петерс. Из трех миллионов жителей города он выбрал именно вашу жену. Что ж, такова жизнь. Ну, а сейчас нам пора.
Он похлопал меня по плечу.
Пребывая в безутешном горе, я наконец остался в полном одиночестве.
Что ж, дорогие мои, вот так оно все и обстояло. Похоже на то, что по городу действительно где-то бродит убийца-отравитель, действующий без всякой системы. Подобно молнии. Подобно лунатику. Он наверняка сумасшедший. Должен быть сумасшедшим. Иначе зачем бы ему понадобилось убивать столько людей, причем в совершенно разных местах? Людей, которые не имеют ничего общего, ну просто абсолютно ничего общего друг с другом. Все это просто лишено смысла. Полиция утверждает, что понятия не имеет, как он вообще проникает в жилища. Ну так вот, уважаемые граждане, покрепче заприте свои двери. Перед сном загляните под кровать. И окна проверьте — разве может кто-то вам гарантировать, что молния и сумасшедший станут действовать исключительно через входную дверь?
Мои соседи, одержимые страстью выражать соболезнования, постоянно твердят, что виной всему наша идиотская полиция. Поднимает, видите ли, шум, да еще какой, всякий раз, когда человек якобы не в том месте припарковал машину или вообще идет по своим делам, а как доходит дело до того, чтобы изловить настоящего преступника, так их нет. Ну где они, где, когда дело доходит до настоящей беды, истинной опасности?
Я, конечно, говорю соседям, что не стоит так уж во всем винить полицию. Не исключено, они действительно что-то знают. Ведь не станут же они рассказывать об этом каждому!
Самому же себе я сказал, что они не решатся обнародовать все эти факты насчет молока. Да, попросту не осмелятся. Вы только представьте себе, что может случиться. Да не меньше, чем катастрофа; все в городе прекратят пить молоко. А пострадают маленькие дети! Бедные молочные компании вообще в трубу вылетят, а молочники лишатся работы. А что сказать про фермеров, которые разводят коров… да и сами бедные коровы — какая участь ждет их? Нет, милостивые государи, такую шумиху поднимать нельзя. Едва ли кто-то скажет, к чему все это приведет. Будет гораздо лучше, если полиция позволит нескольким людям ежедневно умирать, покуда она не найдет того, кто во всем этом повинен. А уж после этого они смогут обо всем рассказать публично. Именно тогда, но никак не раньше.
Мистер Дилэни сказал, чтобы я помалкивал обо всем этом. Разумеется, я так и сделаю. Уж секреты-то я хранить умею, по-настоящему умею. Ведь сумел же я сохранить в тайне свою маленькую книжицу, разве не так? Я имею в виду тот старинный фолиант, который нашел у себя в библиотеке, с формулой.
С формулой, сказал я? Нет, все-таки я раскрою вам один маленький секрет. В моей маленькой книжице содержатся формулы. Вы поняли — множественное число. Вот, например, на странице 137, в пятнадцатой главе, если хотите, описывается, как делать золото из мусора. Довольно простая процедура, требующая лишь нескольких часов работы. Или на странице 192 — там есть рецепт приготовления духов, причем весьма простой. Если мужчина станет ежедневно по утрам окроплять себя всего-навсего одной каплей этого раствора, он станет поистине неотразимым для всех женщин в радиусе тридцати миль.
