Чарльз Паллисер - Изгнание

– Пытаетесь его защитить? Знаете ли вы, что говорят соседи? О ваших отношениях с этим человеком?

– Прошу прощения за поведение моего сына, – сказала мама, вставая.

Когда мы вышли из дома, они с Евфимией повернулись ко мне и сказали очень грубые слова. Я развернулся на каблуках и ушел домой.

Думаю, сюда она приехала, чтобы жить с герцогом, а когда он не может, то дама спит со своим слугой.

Гарри – или Ричард, если ты теперь предпочитаешь так называться.

Какое удивление узнать, что ты мне писал. Не могу сказать, что было приятно получить весточку. Тебе всегда нравилось низкопоклонничать в школе, но дома ты делал вид, что не знаешь меня. Зачем это тебе, когда твой отец был каноником, а мой всего лишь бедным, пьющим школьным учителем?

Ну, как тебе теперь, когда твой покровитель умер, а мать так же бедна, как моя? Полагаю, ты винишь во всем меня. Хотелось бы мне поучаствовать в падении дома Шенстоунов. Ты всегда посмеивался над всеми. Думал, что выше всех. Посмотрим, будешь ли ты теперь заносчив, когда стал никому не нужным попрошайкой.

И не смей больше докучать моей маме.

Ядовитый, злобный, брюзгливый подлец. Таков его ответ на совершенно дружеское предложение с моей стороны.

Если я хочу убедиться, что автор писем миссис Пейтресс, а не Люси, то должен увидеть больше анонимок. Надо раздобыть то, о каком говорила старуха Биттлстоун. При условии, что оно существует. Если карга сошлется на то, что не может его предоставить, значит, автор она сама.

Полагаю, ты винишь во всем меня. Что он имеет в виду? Мама и Эффи действительно в чем-то обвиняют его.

Ты паршивая старая ведьма. Ты разнесла враки што делает эта гадкая сучка. Ты лижешь задницу этому дутому пузырю и жрешь ево дерьмо.

Ты наврала про маладую женщину потому что ни один мужик не хочет тебя трахать, тебя засохшую клячу. Я трахаю всех подряд но даже я тебя не трахну. Хотя одно правда што ты сказала. Люси Лойд шлюха. Она трахаеца со своим папашей и ей это нравится.

Почему ты не говоришь правду о вранье этого маленького грязного Пурснифаля. Кагда я ево поймаю то оторву ево крошечный хрен и засуну ему в ево протраханную задницу.

Если ты не прекратиш свое вранье я к тебе приду однажды ночью и тебе это не понравица.

Я взял это у старухи довольно рано. Постучал в дверь маленькой лачуги и сразу вошел. Увидев меня, она испугалась. Я едва смог дышать. От дыма, валившего из камина, перехватило горло, и я закашлялся. Не представляю, как она это терпит.

Я прямо сказал, что мне надо. Миссис Биттлстоун посмотрела на меня с таким ужасом, что я подумал, она заявит, что письмо никогда не существовало. Но она отвернулась, открыла ящик и достала деревянную шкатулку, где, кажется, лежали все ее сокровища. Миниатюра на цепочке. Нечто похожее на официальный документ. Засушенный цветок. Выцветшая визитная карточка, большое пожелтевшее приглашение с привязанной к нему на красную ленту бальной карточкой, где на дюжину танцев было всего три имени. Она достала из шкатулки анонимку и протянула мне. Все это время она кивала головой, будто глупая курица.

Что я могу понять по этому злобному излиянию?

Чудовищная клевета против Люси. Теперь я думаю, что ее нельзя считать автором писем. Она не могла написать такое, если только она совершенно не испорченная. Но кто бы их ни писал, он обязательно должен быть извращен.

Тем не менее в округе нет никого с признаками безграничной, подспудно кипящей ненависти.

Не могу найти смысла в обращении к «Пурснифалю».

В письме так много говорится о «траханье», что, похоже, будто автор женщина, которая очень старается выглядеть мужчиной. Если это не Люси, то, должно быть, миссис Пейтресс. И ее слуга-любовник!

Но зачем писать такие пасквили? И зачем нападать на животных?

Хвала небесам, я в ней ошибся. Она чиста как первый снег. Я открыл правду! Старая глупая карга выдала себя. И все ради того, чтобы сэкономить на почтовой марке.

Мама настояла на том, чтобы мы пошли на повечерие, поскольку пропустим утреннюю службу. Когда мы подошли к воротам церкви, Куэнсы были уже там, немного опередив нас на пути из дома приходского священника. Наверняка они нас заметили, но прошагали мимо, даже не взглянув в нашу сторону, будто солдаты на параде. В церковном дворе мы увидели одиноко стоящую Биттлстоун, как будто поджидающую их на церковной дорожке, но Куэнсы ее тоже проигнорировали и прошли мимо, даже не замедлив шаг. Старуха, словно отброшенная в сторону мощным маршем Куэнсов, заюлила вокруг нас, как сухой лист в речной стремнине.

– Миссис Куэнс больше не хочет со мной общаться, – взвыла она, обращаясь к маме, и рассказала о том, как ее патронесса вернулась с обеда у Гринакров и немедленно выставила ее из дома.

Потом старая дура начала ныть маме про то, как я приходил утром и отобрал письмо.

Мама приказала вернуть его немедленно. Увидев тревожный взгляд старухи, она сказала:

– Ты больше не должен ходить к миссис Биттлстоун один.

Она пригласила старуху на чай во вторник. Именно тогда я верну ей анонимку.

На меня накатило вдохновение. Я сказал:

– Вот что, мисс Биттлстоун. Не будете ли вы любезны принести конверт, в котором прислано письмо?

Она испугалась и ответила:

– Кажется, я его выбросила.

Тогда меня сразу осенило, что конверта нет, потому что она его не посылала по почте! Ей хотелось сэкономить денег. Она написала письмо, чтобы всем его показать, но не истратила ни пенса!

В прежних письмах она нападала на миссис Пейтресс, чтобы угодить своей патронессе. Потом очернила Люси, потому что та была соперницей Энид. Миссис Биттлстоун живет крохами, что падают со столов других людей, и навсегда обижена таким отношением. Весь облик ее – непритязательное смирение. Теперь, когда Куэнсы отвергли ее, она за ними бегает.

Как мог я быть таким глупым, чтобы думать, будто за письмами стоит миссис Пейтресс?

Старуха поспешила вперед. Как только она удалилась за пределы слышимости, мама сказала:

– Я очень недовольна тобой, ведь ты обидел бедную, добрую старушку. Должно быть, ты ее напугал.

– А ты представляешь себе, что в ответе за письма может быть именно мисс Биттлстоун?

Матушка изумленно уставилась на меня. Подумала ли она, что я могу быть прав?

Когда мы вошли в церковь, все повернулись в нашу сторону, и я отчетливо услышал громкий шепот. Яблоко от яблони недалеко падает. Почему все смотрят на меня? Словно знают обо мне что-то ужасное? Со всех сторон слышались голоса. Среди прихожан я заметил фермера, следившего за мной, когда я нашел чучело. Мужчина указывал на меня своим соседям, и я догадался, что он говорил.

Миссис Пейтресс вошла спустя минуту или две после начала службы. Она огляделась, и я попытался поймать ее взгляд, чтобы извиниться. Мне показалось, что дама заметила меня, но она быстро отвернулась и заняла свое место на скамье. Какой же дурак я был, подозревая ее. Буквально бросил обвинение прямо в лицо. При воспоминании просто сгораю от стыда.

Пока прихожане пели, я смотрел, как вокруг меня открываются и закрываются рты, и все они показались мне мертвецами с зияющими провалами вместо ртов, словно земляные черви, поглощающие пищу с одного конца и выделяющие экскременты на другом. Трупы в своих воскресных нарядах.

Потом случилось нечто странное. В середине службы в церковь вошла женщина в наряде служанки и проскользнула к миссис Пейтресс, сказав ей что-то. Я заметил тень тревоги в глазах дамы. Она опустила вуаль и поспешила из церкви вслед за служанкой.

Здесь, наверху, полная тишина. Я смотрю в окно. Совершенно черное, словно обратная сторона зеркала. Если я рукой закрою свечу, на темной поверхности появляется таинственное искаженное лицо, мое. Легко вообразить, что весь остальной мир неожиданно исчез и на планете больше никого, кроме меня в этом древнем доме, утонувшем в болоте.

Яблоко от яблони… Я – яблоко, папа – яблоня. Почему они так говорят?

Я был жесток и глуп, но верю, она меня простила. Во время повечерия, когда она повернулась и прямо посмотрела на меня, это было заметно. Она как бы говорила: «Приди ко мне». Я ей нужен. Следовало бы пойти прямо сейчас. Должно быть, она удивляется, почему я не иду.

Не понимаю, почему она так разговаривала со мной.

Стоя у дверей, я подумал, что служанка самовольничает, не пуская меня, и попросту оттолкнул ее, входя в дом, но та вцепилась и закричала. Карликовый слуга выбежал из комнат и закрыл путь. Услышав голоса, миссис Пейтресс спустилась с лестницы и почему-то попросила меня покинуть дом. Я сказал, что хочу поговорить наедине. У меня было кое-что важное, исключительно для ее ушей. Она указала мне на гостиную и велела слуге обождать у двери. Когда мы оказались в комнате, я попытался выразить свое сожаление за то, что я о ней думал, так как был введен в заблуждение лживыми слухами. По ее лицу я понял, что дама расстроена тем, что я ей не доверял. Я сказал: