Джеффри Линдсей - Декстер в деле
Однако Декстер — командный игрок, поэтому я обнял жену за плечи, положил свою ладонь ей на затылок и стал гладить.
— Все хорошо, — сказал я, и, как бы глупо это ни звучало, по-моему, это гораздо лучше слов «тише, тише».
По законам жанра, Рита ответила совершенно непредсказуемым образом.
— Я не могу тебя потерять!
Я никоим образом не намеревался теряться и с радостью бы ей об этом сообщил, но жена разошлась не на шутку: она содрогалась в беззвучных рыданиях и заливала мою грудь ручьями соленых слез.
— Ох, Декстер! Что со мной будет, если я и тебя потеряю?
Это «и» каким-то образом ввело меня в компанию нежданных и неведомых незнакомцев — надо полагать, тех людей, которых Рита неосторожно растеряла до меня, хотя она никак не объясняла мне, ни кто они, ни почему я оказался в их числе. Может быть, она имела в виду своего первого мужа, наркомана, который давал волю рукам и измывался над ней и детьми, кулаками загоняя их в идеальную семейную жизнь? Сейчас он в тюрьме, и я совершенно согласен, что «потеряться» таким образом весьма плохо.
Или некие другие «потеряшки» также ускользнули сквозь щели Ритиной жизни, смылись дождями потерь?
И вдруг (похоже, мысли Рите в голову транслировали с корабля-носителя откуда-то с орбиты за Плутоном) жена скользнула головой по моей груди, ниже, к животу, еще ниже… по-прежнему всхлипывая, вы понимаете?!
— Лежи-лежи, — просопела она. — После сотрясения нельзя напрягаться.
Как я и говорил, заранее не угадаешь, чем закончатся женские слезы.
Глава 24
Я проснулся среди ночи с мыслью: что ему нужно?! Не понимаю, почему я раньше об этом не подумал или почему такой вопрос возник именно теперь, когда я уютно спал рядом с тихонько посапывающей Ритой. Так или иначе, вопрос мирно покачивался на волнах озера Декстер и требовал ответа.
Голова по-прежнему была тяжелая, словно набитая влажным песком, и первые несколько минут я был не в состоянии ничего предпринять, лишь повторял мысленно: что ему нужно?
Что нужно Вайссу? Он ведь не просто подкармливает собственного Пассажира. Мой-то не выказывал ни грамма сочувствия ни Вайссу, ни его рукоделию, хотя обычно я симпатизировал иному Присутствию.
К тому же его подход, тот факт, что он начал с уже мертвых тел (пока не убил Дойча), свидетельствовал: ему нужно нечто совсем иное.
Но что? Он снимал тела на видео. Снимал на видео, как люди смотрят на тела. А затем снял на видео то, как развлекаюсь я сам. Уникальные кадры, согласен, однако цель?.. В чем тут радость? Я ее не видел, а значит, и не мог влезть в голову Вайссу, понять, чего он хочет. У меня никогда не возникало подобных трудностей с нормальными, уравновешенными психопатами, которые убивали потому, что должны были убивать, и испытывали простое искреннее удовольствие. Я хорошо их понимал. С Вайссом у меня не было ни единой точки соприкосновения, никакой основы для сопереживания, а посему я понятия не имел, куда он проследует или что сделает дальше.
Я лежал в постели, размышляя… или пытаясь размышлять, потому что флагман Декстер никак не мог набрать крейсерскую скорость. Ничего путного в голову не приходило. Коултер вышел на охоту — за мной. Сальгеро тоже, разумеется, а Доукс вообще никогда не прекращал меня преследовать. Дебора по-прежнему в коме.
Из хорошего: Рита приготовила очень вкусный бульон. Она действительно относилась ко мне замечательно и заслуживала большего, хотя сама считала, что у нее все хорошо: и я, и дети, и недавняя поездка в Париж… Но хотя все это, конечно, и правда хорошо, моя жена даже близко не представляла истинную ситуацию. Она жила как мама-козочка в волчьей стае, а члены стаи заранее облизывались, выжидая, когда козочка отвернется. Декстер, Коди и Эстор были чудовищами. А Париж… конечно, там все говорили по-французски, однако в Париже имелось собственное уникальное чудовище, как показал нам наш чудесный поход в художественную галерею. «Нога Дженнифер». Чрезвычайно интересно; после стольких лет полевой работы я еще способен чему-то удивляться и в связи с этим теперь испытывал определенные теплые чувства к Парижу.
Со всеми этими ногами Дженнифер, эксцентричным поведением Риты и тем, что вытворял Вайсс, жизнь в последнее время стала полна сюрпризов, и все они вели меня к одной мысли: люди и впрямь заслуживают того, что с ними приключается.
Данное соображение очень меня успокоило, и вскоре я опять погрузился в сон.
На следующее утро в голове значительно прояснилось — то ли благодаря Ритиным заботам, то ли в силу моего естественного бодрого метаболизма, сам не знаю. Во всяком случае, я вскочил с кровати, чувствуя, что полностью функциональный мощный мозг опять к моим услугам.
Впрочем, не обошлось без ложки дегтя: ведь любой работоспособный мозг, осознав, что оказался в ситуации, подобной моей теперешней, немедленно послал бы мощный импульс запаниковать, схватить чемодан и бежать за границу. Но даже при полностью включившихся умственных способностях я не мог придумать, за какой границей удастся спрятаться от моих напастей.
Впрочем, жизнь дает нам слишком мало выбора, да и выбирать-то можно только из всяких гадостей, поэтому я отправился на работу, намереваясь выследить Вайсса и даже не отдыхать, пока не достану его. Я по-прежнему не понимал, что он делает, однако это не помешает мне его найти. Напротив, Декстер — помесь ищейки и бульдога, и если уж он взял след, то не собьется.
Я приехал в управление чуть раньше положенного и успел ухватить чашку кофе, который на вкус был даже похож на кофе. Я взял чашку с собой к столу, уселся за компьютер и приступил к работе. Или, если говорить точнее, уставился в монитор, пытаясь выдумать некий правильный ход. Я ведь уже использовал большую часть ниточек и зашел в тупик, полный смертельных опасностей (причем не из тех, что способны доставить мне удовольствие). Вайсс по-прежнему был на шаг впереди меня. И хотя я считал, что мой мозг снова полностью функционален, никаких подсказок он мне не подкинул.
Я попытался упорядочить известные мне факты, но обнаружил, что упорядочивать почти нечего. Где Вайсс? Не знаю, да где угодно! Что он будет делать дальше? Не знаю, практически что угодно! Что ему нужно? Мы уже всю голову сломали, гадая об этом прошлой ночью, и сидение в кабинете не принесло никаких новых открытий.
Я испробовал все возможные запросы в Интернете и пересмотрел любимый ролик на YouTube гораздо больше раз, чем допускает скромность.
Где-то вдалеке, на вершине заснеженной горы посреди туманного небосвода мозга Декстера, взметнулся и затрепетал сигнальный флажок. Я вгляделся в даль, пытаясь распознать сигнал, и наконец увидел: «Пять!»
Прекрасная цифра. Я попытался вспомнить, считается ли такое число простым, но обнаружил, что не помню даже определения простых чисел. Зато вдруг вспомнил, чем оно важное, даже если и не простое.
У Вайсса на YouTube было пять роликов — по одному на каждый из разложенных по городу украшенных трупов, один про развлечения Декстера и еще один, который я так и не успел посмотреть, потому что явился Винс и утащил меня работать. Вряд ли это еще одна рекламная миниатюра про «Новый Майами» с телом Дойча в главной роли, потому что Вайсс что-то снимал, когда я приехал на место преступления. Значит, там другое. И хотя я вообще-то не рассчитывал узнать из фильма, как найти Вайсса, что-то я почти наверняка узнаю, если посмотрю.
Я схватился за мышку и торопливо загрузил YouTube, нашел искомую страничку. Ничего не поменялось, все те же огненные буквы на оранжевом фоне.
И с правой стороны — пять иконок, аккуратная галерея видеороликов.
Под пятым номером, самым последним, никакого кадра не было. Я переместил курсор на размытую черноту и кликнул. Экран слева направо прочертила толстая белая линия, грянули фанфары… звук до странности знакомый. И лицо: Дончевич, всклокоченный, улыбается, — а за кадром голос нараспев: «Я расскажу вам историю…»
Совсем как в детских фильмах.
На меня хлынула отвратительно бодрая музыка, а голос за кадром разливался соловьем: «Жил-был юноша по имени Алекс, одинокий, скучающий, ищущий перемен». Слева от счастливой физиономии Дончевича появились первые три изукрашенных трупа. Он взглянул на них и улыбнулся; трупы улыбались ему в ответ благодаря приклеенным к лицам пластиковым маскам.
Экран снова прочертила белая линия, и сказка продолжилась. «Жил-был юноша по имени Брэндон, никому не мешал». В центр выплыло мужское лицо. Вайсс? Около тридцати, как и Дончевичу, но никаких улыбок.
«Эти юноши жили вместе, пока однажды Брэндон не остался один».
В правой части экрана возникли три небольшие «иконки» — видеофрагменты, темные и размытые, но знакомые, почти как музыка: три кадра из фильма о развлечениях Декстера.
На первом: тело Дончевича брошено в ванную. На втором: рука Декстера замахивается пилой; на третьем: пила опускается на Дончевича. Все три — короткие, буквально на две секунды, закольцованные отрывки, бесконечные повторения под музыкальный аккомпанемент.
