Уоррен Мерфи - Цвет страха
Это обстоятельство донельзя смущало Бавара. От него отворачивались одинокие женщины, потерявшиеся дети и голодные псы. Даже мухи, и те избегали полковника, когда он шел, окутанный облаком плодов своих стараний.
У полковника было два выхода: отказаться от сыра либо вступить во французский Иностранный Легион, который привечал всякого, невзирая на причуды и грехи.
В конце концов, как может уважающий себя француз обойтись без сыра? Бавар и не представлял себе, что кто-то живет без бри. А рамболь и камамбер? Не говоря уж о великолепном ла-вашкири?
Полковник служил в Кувейте и Руанде и прочих точках франкоязычного мира. И везде ему сопутствовала удача. Он был награжден бесчисленными медалями за взятие пленных. То, что значительную часть пленных составляли его собственные люди, в счет не шло. Количество захваченных врагов намного превышало число собратьев по оружию, которые немедленно теряли самообладание, стоило лишь им вдохнуть благоухание, распространяемое полковником Жан-Гаем Баваром.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в самую мрачную годину своей истории Франция обратилась именно к нему.
– Мы выбрали вас, руководствуясь особыми соображениями, – объяснил Бавару командир Иностранного Легиона, принимая его в штаб-квартире.
Полковник вскинул ладонь к виску:
– Готов умереть за свой народ!
– Нам нужен человек, который сумел бы провести своих людей в самый мрачный застенок ада.
– Страх мне неведом.
– Ваша цель – Клякса.
– Но ведь этот парк принадлежит Франции!
– Да. Теперь он действительно принадлежит Франции. Пятьдесят два процента акций находятся в нашем распоряжении. Точнее – в распоряжении наших горемычных банков.
– В таком случае я уничтожу Кляксу.
– Смести ее с лица земли атомным ударом – не проблема. Может быть, впоследствии мы так и сделаем. Вперед наука всякому, кто осмелится навязывать нам свои омерзительные культурные ценности.
С этими словами командующий протянул полковнику очки со стеклами, крест-накрест заклеенными черной непрозрачной изолентой.
– Зачем это?
– Чтобы защитить ваши глаза.
– От чего?
– От дьявола Кляксы, – со всей серьезностью ответили полковнику, и тот почувствовал холодок, медленно поползший по его спине истинного галла.
– Но как же я поведу солдат вслепую?
– Мы будем направлять вас по радио, отдавая приказы с вертолета.
– А как же мои ребята?
– Им выдадут такие же очки.
– Это замечательно, но как они будут за мной следовать?
– Теперь самое время поведать о тех причинах, которые побудили нас поручить эту операцию именно вам, mon Colonel. – Командующий вежливо протянул Бавару голубой клинышек ароматного рокфора.
– Прошу прощения, – пробормотал полковник, торопливо стискивая ягодицы, но было уже поздно. Помещение наполнилось смрадом изрядно загаженного сортира.
– Приятного аппетита! – воскликнул командующий, натягивая противогаз.
* * *Втолковав своим подчиненным боевую задачу, полковник Бавар добавил, что эта операция отличается крайне низким пукер-фактором.
На военном жаргоне, принятом во всем мире, это означало, что операция сопряжена с незначительным риском. Пукер-фактор есть степень сжатия анальной мышцы под воздействием страха, вызываемого условиями данного сражения.
Как правило, чем меньше пукер-фактор, тем охотнее солдаты идут в бой.
Но только не в том батальоне Легиона, которым командовал полковник Жан-Гай Бавар. Чем выше пукер-фактор, тем легче дышать.
– Насколько он низок? – робко осведомился кто-то из рядовых, когда полковник разрешил задавать вопросы.
– Самый низкий, какой только может быть.
На лицах солдат застыл испуг. Кое-кто заранее прекратил дышать. Казалось, даже красные береты бойцов поникли и сморщились.
– Не ожидается ли применение отравляющих газов? – с надеждой в голосе спросил сержант.
– Нет, не ожидается.
– Давайте все же захватим противогазы, – предложил рядовой.
– Пользоваться противогазами запрещено, – суровым тоном заявил полковник. Его солдаты, слывшие отчаянными храбрецами, окаменели от страха. – Наденете вот это. – Полковник раздал своим людям заклеенные изолентой очки, защищавшие глаза от ярких лучей.
Солдаты с сомнением осмотрели очки.
– Но если мы не будем видеть, как же мы пойдем за вами, господин полковник?
К их вящему ужасу, полковник расстегнул клапан гимнастерки, достал из кармана и выбросил флакончик с таблетками древесного угля, которые всегда были при нем на тот случай, если понадобится унять разбушевавшиеся кишки.
– При помощи вашего тонкого французского обоняния, – ответил Жан-Гай Бавар.
* * *Узнав о том, что штурмовать «Евро-Бисли» придется на бронетранспортере, солдаты Бавара едва не дезертировали.
– Кто вы – мыши или французы? – рявкнул полковник, стоя у распахнутой задней дверцы транспортера и запихивая в рот огромные ломти сыра.
Это был бронетранспортер «АМХ/10Р» на одиннадцать пехотинцев. Светлые полосы пустынного камуфляжа создавали впечатление, будто четырнадцатитонная машина весила не более пяти тонн.
– Я поведу! – наперебой закричали солдаты.
– Машину поведу я, – заявил полковник, к явному облегчению своих подчиненных.
Он вел бронетранспортер по предместьям Парижа, мурлыкая под нос «Марсельезу», а сидевшие в кузове бойцы орали старинную песню Легиона, заглушая своими голосами неописуемые звуки, доносившиеся из водительского отсека.
Транспортер беспрепятственно ворвался в ворот «Евро-Бисли», промчался по Бродвею и подкатил к крепостному валу. Здесь по-прежнему царила тишина.
– Надеть очки! – скомандовал полковник, как только впереди показался перекинутый через ров разводной мост. Бавар еще раньше нацепил очки на лоб, и теперь просто надвинул их на глаза. Потом нажал педаль акселератора и погнал машину вперед, крепко вцепившись в руль.
Колеса бронетранспортера прошелестели по асфальту, прошлепали по резине, уложенной поверх деревянного настила и, наконец, загрохотали по бетону.
Потом транспортер развернулся и, взвизгнув тормозами, клюнул носом. Полковник схватил автомат и распахнул дверь.
– Выходи! – распорядился он.
Солдаты торопливо посыпали из кузова, сбитые с толку полной слепотой.
– За мной! – крикнул полковник.
Возникло секундное замешательство, но потом раздалось хорошо знакомое громовое «пр-руф-ф-ф!», и солдаты как один повернулись на звук. Затем ноздри бойцов уловили ужасающий смрад, и отряд двинулся следом за его источником.
По свидетельству истории, двинулся он навстречу своей гибели.
В наушниках полковника раздавались приказы, отдаваемые с висящей в небе «газели».
– К северу от моста находится ниша, – говорил воздушный наблюдатель.
– Так!
– В нише начинается лестница.
– Так!
– Эта лестница ведет в Утилканар.
– Во имя Франции и Легиона! – вскричал полковник и ринулся вперед, оставляя за собой пахучий сырный след.
Как только его башмаки коснулись верхней ступеньки спиральной алюминиевой лестницы, полковник Жан-Гай Бавар остановился и принял героическую позу. Теперь с него можно было запросто писать портрет для вербовочного плаката.
И в этот миг, несмотря на то что глаза Бавара прикрывали непрозрачные очки, окружающее внезапно окрасилось алым.
Впоследствии солдаты, уцелевшие в мясорубке «Евро-Бисли», разошлись во мнениях относительно того, какой именно цвет принес им бесславное поражение. Кому-то вспомнился алый, другим – малиновый, третьи клялись, будто бы их страх имел цвет киновари.
Полковник же увидел красный. Свет просочился сквозь изоленту, словно лазерный луч, и вонзился в сетчатку глаз Жан-Гая, оставив ощущение удара. Мозг полковника, воспринявший зрительный сигнал, наполнился жарким пламенем.
Душу его вмиг захлестнула дикая злоба, ненависть к проклятой судьбе, превратившей его, мужчину в самом расцвете сил, в одинокого бездетного человека, не имевшего иной семьи, кроме французского Иностранного Легиона. В этот момент Жан-Гай люто ненавидел Легион и все, что было с ним связано. Он ненавидел свое подразделение, служившее ему прибежищем от мира, который был не в состоянии его выносить.
Полковник Бавар издал яростный вопль, развернулся и принялся палить с бедра.
Он не слышал, как пули вылетали из его автомата. Крупное мускулистое тело полковника содрогалось от плотного огня, открытого подчиненными, которые тоже увидели красный свет, хотя одним он показался алым, другим – малиновым, третьим – киноварным.
Они не видели полковника, но обоняли его, и долгие годы сдерживаемой ненависти выплескивались из их ртов в виде цветистых ругательств, а из дул винтовок – в виде стремительных свинцовых пуль.
Полковник Жан-Гай Бавар так и не понял, что опрокинуло его на спину. Он повалился на лестницу, а пули бойцов все еще раздирали его тело на куски.
