Александр Новиков - Башня
– Да, – кивнула Каролина Хамилтон.
S. D. понял: ничего она не поняла. Старик принужденно улыбнулся и произнес:
– Старческая сентиментальность, Каролина, всего лишь старческая сентиментальность.
Спустя двадцать минут Каролина Хамилтон покинула платформу «Голиаф». Вертолет взмыл вверх, платформа стала уменьшаться, уменьшаться и вскоре превратилась в точку на стальной воде. «Сикорский» взял курс на запад.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ДЕМОНТАЖ
Полковник ехал на консультацию со специалистом. Спец был математиком. Уже после того, как произошло обрушение небоскреба «Федерация» в Москве, выяснилось, что никому не известный кандидат наук Заборовский предупреждал, что в конструкции небоскреба есть слабые места и он может рухнуть… Впрочем, эту тему быстро замяли, про Заборовского забыли.
А Полковник нашел Заборовского. Договорился об «интервью». Математик согласился без энтузиазма.
Встречу со спецом провели на Гражданке, в пятиэтажке, почти целиком заселенной выходцами из Средней Азии. С утра за адресом наблюдали. За полчаса до назначенного времени позвонил человек: математик прибыл. Все чисто, вас ждут. Только после этого подъехали Полковник и Зоран. Первым в дом вошел Зоран, Полковник поднялся в квартиру после того, как телохранитель появился в окне кухни. Дверь открыл хозяин квартиры, представился:
– Виктор, – показал на дверь: вам сюда. Полковник вошел в комнату. Она была маленькой, тесной, заставленной какими-то коробками. Шторы были задернуты, горела керосиновая лампа. За столом сидел мужчина – худой, бородатый, лет шестидесяти на вид. Полковник знал, что он значительно моложе. На столе стояла пепельница, дымилась папироса.
– Здравствуйте, Семен Ильич, – сказал Полковник. Мужчина поднялся. – Полковник подошел ближе и протянул руку. – Очень рад знакомству. Меня зовут Василий Васильевич. Я журналист.
Заборовский посмотрел на Полковника и ответил:
– В таком случае я балерина.
Полковник покачал головой:
– Какой вы колючий человек. А ведь я давно искал встречи с вами.
– Зачем?
– Очень нужна ваша помощь.
– Что за помощь?
– Может быть, мы присядем?
Сели. Полковник сказал:
– Очень нужна консультация специалиста, Семен Ильич.
Семен Ильич взял свою беломорину, затянулся:
– Какого рода?
– Мне рекомендовали вас как крупного специалиста по небоскребам.
– Ерунда. У нас в принципе нет ни крупных, ни средних – никаких нет у нас специалистов по небоскребам.
– Почему?
– Потому, что до недавнего времени и небоскребов-то не было.
– Как же? А сталинские высотки?
– Вот именно – высотки. Но не небоскребы.
– А что – есть разница?
Семен Ильич затушил папиросу, спросил:
– Вам чего нужно?
– Для начала понять разницу между небоскребом и высоткой.
– Я называю высотками здания высотой не более ста двадцати метров. А небоскребы – это то, что выше.
– Почему именно сто двадцать?
– Потому что сто двадцать метров – нижняя граница облачности. Понятно?
– Да.
– Так что вам нужно от меня?
– Семен Ильич, вы, насколько мне известно, всегда были противником строительства небоскреба «Промгаз», – сказал Полковник. Фраза была произнесена с вопросительной интонацией и требовала ответа. Семен Ильич вытащил из пачки «Беломора» новую папиросу, прикурил. Полковник заметил, что пальцы у него дрожат. Подумал: пьет?
– Почему «был»? – спросил Семен Ильич. – Я и сейчас остаюсь противником этой пакости. Считаю, что это не что иное, как архитектурный эксгибиционизм. Петр прорубил окно в Европу, а «Промгаз» выставил в это окно член.
– Образно… Скажите, а как бы вы отнеслись к перспективе демонтажа Башни?
Семен Ильич посмотрел на Полковника черными… пронзительно-черными глазами и сказал твердо:
– Раньше надо было думать. И действовать. А теперь… теперь уже… В общем, это на века.
– На века, – повторил Полковник, – на века… А все-таки?
– Что «все-таки»?
– Демонтаж разный бывает.
Заборовский хмыкнул и не ответил. Плыл сизый папиросный дым, за стенкой работал телевизор. Полковник задал вопрос по-другому:
– Как вы считаете, Семен Ильич, возможно – в принципе – разрушение Башни?
– Разрушение этой кукурузины? – произнес Заборовский, и взгляд его сделался отсутствующим.
Полковник понял, что Семена Ильича нет сейчас в комнате. Подумал: а не совершил ли я ошибку, обратившись к нему? Ну-ка, что я о нем знаю? Заборовский Семен Ильич. Сорок восемь лет. Родился в Ленинграде. Математик. Кандидат наук. Имеет труды по сопромату. Известен как один из противников строительства Башни. Жена и сын погибли три года назад … кстати, надо бы разобраться, при каких обстоятельствах это случилось. Заборовский докурил папиросу и тут же достал из пачки новую.
– Вы очень много курите, – сказал Полковник.
– Что?
– Я говорю: вы много курите.
– Какое это имеет значение? – пожал плечами Заборовский. Он щелкнул зажигалкой и долго смотрел на огонек пламени. Потом закурил, затянулся, выпустил облачко дыма и снова щелкнул зажигалкой. Глядя на огонек пламени, произнес: – Значит, вас интересует разрушение кукурузины?
Полковник тоже посмотрел на пламя зажигалки – голубое, идеально ровное. Сказал:
– Да. Это возможно… в принципе?
Заборовский отпустил рычажок клапана, пламя зажигалки погасло. Он откинулся к стене, сказал:
– То есть вами движет чисто академический интерес?
– Допустим.
– Допустим… допустим, допустим… Ну что ж, попробую ответить.
– По возможности доступно.
– А вы, кстати, кто по образованию?
– Я получил гуманитарное образование.
– Понятно. Я почему-то так и думал. Небоскреб – это же… Это же сложнейшее, черт побери, сооружение. Итак, слушайте «лекцию»… Вообще, нужно иметь в виду, что у нас, собственно, никаких небоскребов не было. При Отце Народов – да, стали строить в Белокаменной высотки. Строили из кирпича на стальном или железобетонном каркасе. Небоскребами я бы их не называл. Потому что даже при приличной высоте – например дом на Котельнической набережной имеет высоту сто семьдесят шесть метров – почти треть этих метров приходится на шпиль. Это образец того, что я называю идеологической архитектурой. Впрочем, в архитектуре это часто бывает… Вообще, должен заметить, что с экономической точки зрения в небоскребах не много смысла. Их строительство очень дорого, а эксплуатация еще дороже. Поясню простым примером: поднять литр воды на десятый этаж здания стоит, условно говоря, рубль. А чтобы поднять тот же литр на пятидесятый этаж, сколько надо потратить?
– Понятия не имею, – признался Полковник.
– Правильный ответ… С точки зрения формальной кажется, что если стоимость подъема на десятый этаж – рубль, то на пятидесятый в пять раз больше – пятерка. Но на самом деле заплатить придется все двадцать пять. И так по многим позициям. Посему строительство небоскреба – голый понт. И даже дороговизна земли в центре большого города далеко не всегда оправдывает строительство трехсот-четырехсотметровой горы… А ведь начиналось все скромно. История небоскребов началась с того момента, как американец Элиша Отис изобрел механизм, предотвращающий свободное падение лифта в случае аварии. Он демонстрировал свое изобретение на выставке в Нью-Йорке таким образом – вставал на открытую платформу в шахте лифта и топором рубил канат… Архитекторы только и ждали, когда появится надежный лифт. Потому что без лифта многоэтажное здание никому не нужно… Итак, в шестидесятых годах девятнадцатого века в Чикаго построили первый небоскреб. Он был аж в девять этажей… Вы улыбаетесь, а ведь с этого все и началось. Автором здания был Уильям де Барон Дженни. Он, кстати, воспитал будущих мэтров высотной архитектуры – Салливана и Ллойда. Уже в тысяча восемьсот семьдесят третьем Салливан в том же Чикаго забабахал шестнадцатиэтажное здание. И – пошло-поехало. В начале двадцатого века строили уже в двадцать, тридцать, сорок… «Вулворт» – пятьдесят два этажа в псевдоготическом стиле! А в 1934 году построили знаменитый Эмпайр-стейт-билдинг. Сто два этажа. Вместе с антенной – четыреста пятьдесят метров! Практически как ваша кукурузина. Верно?
– Верно.
– Вот! Теперь дам общее – самое общее! – представление о том, что есть небоскреб. Вы хоть представляете себе, насколько это сложная хреновина?
– Э-э…
– Вот именно: э-э… При проектировании даже относительно невысокого здания – допустим, метров сто – ГАП сталкивается…
– Простите. Гап – это кто?
– ГАП? ГАП – это главный архитектор проекта… так вот, архитектор сталкивается с массой проблем, каждая из которых сама по себе весьма серьезна. При этом следует иметь в виду, что нередко решение одной проблемы вступает в противоречие с решением другой. Зданию нужно задать пространственную устойчивость при необходимости соблюсти приемлемую массу. Нужно создать жесткость и способность сопротивляться внешнему воздействию стихии. При этом нужно иметь в виду, что высотное здание – это не только архитектура в чистом виде. Это еще и сложнейшая инженерия. То есть, – Заборовский начал загибать пальцы, – водоснабжение, канализация, вентиляция, отопление, мусоропроводы, электрика, схемы управления, лифтовое хозяйство, противопожарное обеспечение, возможность экстренной эвакуации людей… Во – пальцев не хватило, а я еще не все перечислил. Вы можете сказать: эка невидаль – канализация. Вот, понимаешь, сложная инженерия. Отвечу: да, сложная! Это в пятиэтажке ничего хитрого в канализации нет. Но если требуется удалять отходы человеческой жизнедеятельности с высоты, допустим, метров двести, то это уже совсем другое дело… А вентиляция? Вам известно, что в высотных зданиях образуются восходящие потоки?
