Юхан Теорин - Мертвая зыбь
— Здорово, — сказал он.
— Привет, — ответила Джулия.
— Что, яйца нужны?
Было похоже, что Джулия оторвала его от обеда: он что-то дожевывал на ходу.
Джулия кивнула. Почему бы и нет? Можно купить.
— Тебя зовут Свен-Улоф? — спросила она — и, к своему удивлению, без малейшего затруднения или замешательства, что было типично для нее при встрече с незнакомыми людьми.
Кажется здесь, на Эланде, новые знакомства начинают ей даже нравиться.
— Ну да, — ответил мужчина и сунул ноги в здоровенные черные резиновые сапоги, которые стояли возле двери. — Тебе сколько надо?
— Ну… полдюжины хватит.
Свен-Улоф обернулся и взялся за дверную ручку, и в этот же самый момент из дома наружу беззвучно выскользнула угольно-черная тень — кошка. Их кошачье величество юркнуло во двор, не соизволив удостоить Джулию взглядом.
— Сейчас пойду соберу, — сказал он.
— Хорошо, — ответила Джулия.
Свен-Улоф направился к курятнику, Джулия пошла следом.
Он открыл зеленую дощатую дверь и ступил на земляной пол. Это было что-то вроде прихожей или предбанника. На деревянном столе лежали яйца, а на полу несколько белых перьев. Джулия осталась снаружи.
— Сейчас, возьму самых свеженьких, — сказал Свен-Улоф, открывая щелястую внутреннюю некрашеную дверь в куриные покои. На Джулию пахнуло теплом и птичьим духом. Она увидела деревянные полки на стенах и в общем-то больше ничего, потому что свет внутри не горел, там было темно, как в шахте. В воздухе висела пыль.
— А сколько у тебя кур? — поинтересовалась Джулия.
— Да сейчас не так чтобы шибко много, — ответил Свен-Улоф. — Штук, наверное, пятьдесят… Не знаю, стоит мне их держать или нет, — посмотрим.
Было слышно, как он осторожно движется внутри, а потом раздалось негромкое кудахтанье.
— Я слышала, что Ламберт умер, — сказала Джулия.
— Что-что… Ламберт? Что да, то да. В восемьдесят седьмом преставился, — раздался из темноты курятника голос Свен-Улофа.
Джулия никак не могла взять в толк, какого черта он шарахается там, в потемках. Хотя, возможно, у него просто перегорела лампочка.
— Ты знаешь, я один раз встречалась с Ламбертом, — начала Джулия. — Но это давно было, много лет назад.
— Да ну? — спросил Свен-Улоф. — Мир тесен.
Смахивало на то, что, судя по голосу Свен-Улофа, он был не очень расположен говорить о своем покойном брате. Но выбора у Джулии не было, и ей пришлось продолжить:
— Не здесь, а в Стэнвике. Я там живу.
— Да ну? — по-видимому, только из вежливости бросил Свен-Улоф.
Джулия шагнула внутрь, поближе к темноте курятника. Да, действительно, воздух был не только пыльный, а еще и затхлый. Она услышала, как какая-то курица, нервически негодуя, захлопала крыльями. «Интересно, — подумала Джулия, — как они там: на насестах сидят или в каких-нибудь клетках?»
— Моя мама Элла позвонила Ламберту, — продолжала она, — потому что нам понадобилась помощь — найти одного пропавшего. Его три дня тогда уже не было, ни слуху ни духу, исчез без следа. Вот тогда Элла и заговорила про Ламберта… Она сказала, что он особенный, что он умеет находить вещи — так по крайней мере о нем рассказывали.
— Какая Элла? Элла Давидссон? — спросил Свен-Улоф.
— Да, она позвонила, и Ламберт из Лонгвика приехал прямо на следующий день. У него еще такой старый мопед был, с педалями, как у велосипеда.
— Ну да, он помогать никогда не отказывался, — согласился Свен-Улоф.
Джулия видела, как какая-то тень, наверное он, шевельнулась в темноте. Его негромкий низкий голос был едва слышен из-за того, что куры разволновались и одна за одной подавали голос. И в итоге кудахтали уже хором.
— Это точно, Ламберт находил вещи, он все во сне видел. Ложился, потом видел сон и находил. Но почему только вещи — он еще и воду умел искать. Люди его часто просили определить место для колодца. Он брал ореховую ветку и показывал.
Джулия кивнула.
— У него с собой подушка была, когда он к нам приехал, — продолжила она. — Он сказал, что хочет ночевать в комнате Йенса. Он говорил, что важно, чтобы вокруг находились вещи пропавшего.
— Ну да, точно, это все для него было очень важно, — сказал Свен-Улоф. — Он всякие разные штуковины в снах и смотрел. Ну, ежели утонул кто, к примеру, или, скажем, у кого-то там что-то пропало. Но это ерунда, он ведь даже видел, что должно будет случиться. Он за несколько недель точно знал день, в который помрет. Он мне так заранее и сказал, что скоро умрет в своей комнате, в своей кровати, в полтретьего ночи. Будет у него сердечный приступ, в смысле, сердце остановится, а «скорая помощь» не успеет приехать. Так все и вышло. В точности как он сказал, и «скорая» не поспела.
— И что? — спросила Джулия. — У него это всегда получалось? Все в точности, как он говорил?
— Да нет, не всегда, — ответил Свен-Улоф. — Иногда он ничего не видел, а иной раз бывало так, что видеть-то он видел, но мучился потом и говорил, что не может вспомнить, что именно… А вот то, что имен он никогда не знал, так это понятно — как имя увидишь? Так что в этих видениях у него все безымянные были.
— А вот когда он видел, ну, я хочу сказать, когда он видел сны, тогда все точно сбывалось?
— Почти что всегда, потому люди ему верили.
Джулия сделала еще один шаг, ей хотелось рассказать, она была обязана объяснить.
— Тогда был уже вечер, а до того я три дня не спала. Твой брат приехал на мопеде, — негромко начала свою исповедь Джулия. — Той ночью я тоже глаз не сомкнула, лежала и слушала, как твой брат устраивается в комнате моего сына. Я очень хорошо запомнила звук пружин, заскрипевших на кровати Йенса. Потом стало опять тихо, а я все равно всю ночь лежала и слушала… Он проснулся и спустился вниз часов в семь, я уже в кухне сидела и ждала, что он скажет.
Ей ответили куры очередным приступом кудахтанья. Свен-Улоф молчал.
Джулия продолжила:
— Ламберт увидел про моего сына сон. Если бы он даже мне ничего не сказал, я бы все равно заметила по его взгляду, когда твой брат спустился в кухню. Под мышкой он держал свою подушку. Он посмотрел на меня. Когда я спросила, получилось ли, Ламберт ответил, что видел сон про Йенса. Я хорошо помню, как грустно он на меня тогда смотрел… Я точно знаю, что он был готов и собирался рассказать мне, но я не хотела ничего слышать. Я накинулась на него, накричала и выставила за дверь. Йерлоф, мой папа, пошел его провожать до калитки, а я осталась в кухне, плакала и слушала, как твой брат уезжает. — Джулия сделала паузу и тяжело вздохнула. — Вот это и был тот самый и единственный раз, когда я видела твоего брата. Я до сих пор жалею…
Куры угомонились, в курятнике стало тихо.
— Ты говоришь, мальчик… — произнес из темноты Свен-Улоф, — это ты ту жуть имеешь в виду… Ну, я хочу сказать: историю про маленького мальчика, который пропал в Стэнвике.
— Да, этого мальчика звали Йенс. Он мой сын, — негромко ответила Джулия. Ей опять ужасно захотелось выпить. — Исчез, и до сих пор никто не знает, что с ним случилось.
Свен-Улоф молчал.
— Я хочу спросить, мне нужно знать… может быть, Ламберт потом говорил что-нибудь про то, что увидел тогда, когда ночевал у нас?
— Я пять яиц нашел, — послышался голос из темноты, — больше почему-то нет.
Джулии показалось, что Свен-Улоф не собирается отвечать на ее вопрос. Она тяжело вздохнула. «У меня ничего нет, — подумала она про себя. — У меня ничего нет, и я ничего не знаю». Ее глаза постепенно привыкли к темноте, и сейчас она видела Свен-Улофа: он стоял посередине курятника и смотрел на нее, прижимая к груди яйца.
— Ламберт наверняка что-то должен был рассказать тебе, Свен-Улоф, — продолжала Джулия. — Пусть не все, но хотя бы что-то про видение той ночью. Рассказывал?
Свен-Улоф кашлянул.
— Да, как-то он заговорил про это. Один раз он обмолвился про мальчика.
Джулия замерла и затаила дыхание.
— Ламберт тогда прочитал заметку в «Эландс-постен», — сказал Свен-Улоф, — тогда прошло аккурат пять лет. Мы с ним завтракали, он читал газету. Ничего нового там не было.
— Ну а что там могло быть нового? — устало произнесла Джулия. — Никто ничего не нашел, и в общем-то писать было не о чем, а они все равно продолжали.
— Ну так вот, мы сидели на кухне, я газету первый прочитал, — продолжал Свен-Улоф, — а потом Ламберт. Я понял, что он видел заметку про мальчика, вот тогда-то я и спросил, что он про все это думает. Он помолчал, потом неторопливо сложил газету и сказал, что мальчик мертв.
Джулия закрыла глаза и кивнула.
— Что — в проливе утонул? — спросила она.
— Да нет, Ламберт сказал, что все случилось в другой стороне, на пустоши. Ну, то есть убили его на пустоши.
— Убили? — переспросила Джулия, почувствовав, как ее кожа покрывается мурашками, как будто какая-то ледяная волна окатила ее с головы до ног.
