Серенький волчок - Виталий Левченко
К июню внутренние работы в его хоромах, кажется, завершились. Бригада села в микроавтобус и отчалила. Привезли мебель. Это был знак, что скоро приедут хозяева.
Новоселы появились в следующую субботу, к обеду. Я спрятался за шторой и смотрел в бинокль. Куприн попрощался со сторожем, проводил его до ворот, затем достал из машины бутылку шампанского. Его жена возилась на лужайке с детьми. Писака наполнил бокалы и стал что-то говорить, наверное, тост.
Меня удивило отсутствие охраны, прислуги. Но я решил, что они приедут позже. Думал: эта парочка хочет побыть в одиночестве. В последние месяцы я ломал голову, как мне подобраться к ним. В идеале требовалась ситуация, когда Куприна не будет дома, а жена останется с детьми. Сначала я убил бы ее, затем детей. Волчьи укусы и следы должны были сбить с толку криминалистов. Может, они и докопались бы до истины, но тогда вместо волка им пришлось бы искать сумасшедшего маньяка, который способен на такое. Тоже годилось. У Куприна воображение хорошее, и в любом случае кошмар ему обеспечивался с гарантией. И он вскоре догадался бы: все нити ведут к нему, и кара предназначена именно для него. И он понял бы, что в этом наказании не больше сумасшествия, чем в его литературных выдумках.
Я размышлял: стоит ли спешить, пока Куприны одни? У меня не было сомнений, что через пару дней появится твердолобый телохранитель, а то и несколько. Но интуиция подсказывала: торопиться не нужно. К тому же следовало продумать кучу деталей. Было бы скверно испортить все из-за упущенной мелочи. Так что я выбрал самый разумный вариант: продолжать следить за ними, узнать их распорядок и привычки.
Шли дни, но ни охрана, ни прислуга не появились. Это была невероятная удача! Некоторые люди не выносят, когда в их доме хозяйничают посторонние. Им легче самим вымыть посуду или прибраться в комнатах. Видимо, Куприны относились к таким.
Я не мог из-за работы сидеть с биноклем целыми днями. Наблюдал за ними в перерывах, а в основном – вечерами.
Как-то, в воскресенье, к Куприным приехали гости. Кажется, справляли новоселье. Стол накрыли на террасе. Бородатый мужик хлопал писаку по плечу и смеялся – ясно, что его близкий друг. Рядом с Еленой и детьми крутилась женщина, все щелкала эту семейку на фотокамеру. Они сидели до вечера.
Я стал вести записи. Распорядок дня в том доме был однообразным. Писатель целый день находился внутри, к вечеру выходил во двор и возился с сыновьями. Иногда он выкатывал из гаража сенокосилку и постригал лужайку. Его жена мелькала во дворе часто. То клумбу подправит, то подметет, или еще что-нибудь. Наверное, была из породы идеальных домохозяек.
Иногда к ним приезжала та парочка, которую я видел на новоселье.
Куприны выползали гулять. Спускались по дороге к опушке леса, ходили к пруду; старший сын постоянно убегал вперед, младший сидел на руках у отца. Со стороны поглядеть – образец благополучной семьи. Только папаша их на деле оказался дерьмом.
Изредка Куприн уезжал, иногда на полдня, а случалось, что и до вечера, наверное, в Москву по своим писательским делам. Я боролся с искушением использовать такие подходящие ситуации. Это было крайне рискованно. Быстро проникнуть туда, в темпе покончить со всеми и покинуть дом, да еще чтобы никто из сельчан средь бела дня не заметил меня – задача складывалась посложнее, чем избавление от отца-алкоголика.
В принципе, я мог пойти в открытую. Оставить записку с объяснением, убить Елену с сыновьями, потом – себя. Но тогда затея с волком провалилась бы. А мне требовалось погрузить Куприна не просто в трагедию, но в мистический кошмар, в самый ад, чтобы он лишился разума.
В голову лезли сомнения: а если не удастся оперативно расправиться с ними? Что если дети разбегутся, пока я буду заниматься их мамашей? Получилось бы как в плохом ужастике: ходит по дому страшилище, разыскивает спрятавшихся детишек. Оно все бы ничего, но это только в кино всегда хватает времени и чудовище может из пустоты появляться и в пустоту исчезать. Мне по десять раз на день казалось, что я совершил ошибку: следовало уничтожить их, когда они только переехали.
Наступала осень, а в семействе Куприных все шло по-прежнему.
Иногда Елена ездила в местный магазин. У нее имелась своя машина. Некоторые поселковые тоже приезжали за продуктами на авто, если жили далеко, но это были свои люди, знакомые и понятные. Куприну, хоть она держалась просто и непринужденно, воспринимали настороженно, даже раздраженно. Елена вела себя вежливо, здоровалась со всеми, улыбалась, но все понапрасну. Наверное, если бы она задрала нос и плевала вокруг, народ счел бы это привычным и нормальным. А Куприна ломала стереотипы богатой и успешной женщины. В понимании жителей поселка от такого поведения разило фальшью и неискренностью.
А вот сам Куприн был другим. В наш магазин он не ездил. Проплывет иногда утром из поселка на затонированном внедорожнике, а потом глядишь – назад возвращается, чинно и благородно. Вот так же было и в тот вечер, когда он на дороге окатил грязью сестренку.
Однажды зимой я поймал себя на мысли, что наблюдение за Куприными стало для меня потребностью, как сериалы для домохозяек. Но любой сериал когда-то заканчивался. Я решил так: следующее лето – крайний срок, пусть даже мне придется пожертвовать всей этой мистикой и тупо перестрелять их.
Я мог раздобыть пистолет. Под каким-нибудь предлогом я зашел бы к ним и ранил Куприна, чтобы не мешался. А потом на его глазах выстрелил бы в Елену с детьми. Я напомнил бы этому жалкому ничтожеству о доброй наивной девочке, которая доверилась ему. Я не стал бы убивать Куприна, нет. Для него это было бы легким выходом. Я пустил бы пулю в голову себе, и тоже на его глазах. Писака проиграл бы дважды: первый раз – потеряв семью, и второй – лишившись возможности отомстить мне.
В июне исполнилось два года, как не стало Катеньки. Я размышлял, где взять пистолет. Среди моих заказчиков был один постоянный клиент, очень характерный такой. Мне казалось, он сможет выручить. И я рискнул позвонить ему. Сказал: нужна помощь, требуется раздобыть очень серьезную вещицу. Он понял меня и вопросов не задавал.
На следующий день приехал его человек. Внушительный амбал. Он вылез из джипа и уставился на меня.
